Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ) - Кос Анни
— Кроме того, что час назад я убил женщину, предварительно стерев её личность весьма мучительным способом? — ответил он наконец на мой вопрос. — И что стал свидетелем спланированного ею отравления королевы и последующего за этим выкидыша? Ну, почти ничего.
— Как? — опешила я. — Кто?
— Марта Стейн, помнишь такую?
Пришлось кивнуть, хотя судьба мелкой дворяночки из провинции меня взволновала куда меньше осознания того, что Агнес в очередной раз потеряла ребенка. Редкая удача для меня.
— Я буквально слышу, как в твоей голове выстраивается механизм очередной интриги. — Муж наклонился ко мне, словно собирался поделиться чем-то секретным: — Я был в её воспоминаниях. Погружался так глубоко, как никогда прежде. Видел, как она взрослела в окружении лидорских аристократов, как ты по-женски делилась с ней наблюдениями о короле, его привычках, предпочтениях в еде, музыке, развлечениях. Помогала выбирать платья, дарила драгоценности. У тебя отличный вкус, Сюзанна. Жемчуг действительно ей шел. Интересно, зачем ты это делала?
— Баронесса была по-своему полезной, — я пожала плечами, — отличным способом занять скучающие умы сплетников. Идеальная кандидатка в фаворитки: красивая влюбленная пустышка, не представляющая угрозы стране.
— Агнес бы с тобой сейчас не согласилась.
— Кто же знал, что Марте хватит дури на покушение? Ты хоть представляешь, сколько таких, как она, было в постели Фердинанда за последние лет пять? Откровенно говоря, я даже не была уверена, что дядя заинтересуется ею надолго, слишком уж бесхитростно она предлагала свою любовь и преданность. Такое может привлечь мужчину, но никак не удержать.
— Тут ты права, чтобы удержать, нужно гораздо большее, — в его тоне проскользнула откровенная насмешка, заставившая меня присмотреться к Максу внимательнее.
— Что ты хочешь услышать? — я сдвинула на стол между нами несколько свечей, наблюдая, как тьма медленно тает на его коже, а глаза хотя бы отдаленно приобретают человеческий вид. — Что мне жаль Марту? Что я скорблю о потере Агнес? Не более, чем они обе скорбели о моей судьбе. Пусть хоть все друг друга сожрут. Единственное, что сейчас меня волнует, это что будет со мной и как помочь тебе. Вид у тебя, мягко скажем, паршивый.
— Справлюсь сам. Не впервые.
— А нужно ли? Самому, — я обошла стол и коснулась кончиками пальцев тонких черных узоров, нахмурилась: кожа линаара горела. Рука легла на его плечо напротив печати, ладонь прошибло огнем, словно от ядовитой крови.
— У тебя жар.
— У меня не бывает жара. И лихорадки не бывает. Но за умение проникать в чужие мысли надо платить, а король, как и я, как и ты, отлично знает, что теми, кто «по-своему полезен» принято жертвовать. Время от времени.
Он выдвинул ящик стола и вынул из него уже знакомый кинжал, заправил его за пояс сзади, принес небольшую кожаную сумку, сунул в нее папку с бумагами и два увесистых мешочка из запертого прежде отделения шкафа. Движения Штрогге были лишены суетливости, но я все равно поняла: он спешит и не на шутку встревожен.
— Переоденься, — бросил мне муж отрывисто. — Мы уходим, как только окончательно развиднеется.
— Но Джейме спит, повозка будет готова в лучшем случае через час.
— Разве я сказал «поедем»? Обувь выбирай поудобнее, никаких украшений и дорогих нарядов. И постарайся не разбудить Жеони: чем меньше она и Джейме будут знать, тем лучше всем нам.
— Но…
Слова застряли в горле, когда муж поднял на меня непроглядно-черный взгляд:
— Не заставляй меня повторять, пожалуйста. И не трать время зря.
В голове роился десяток вопросов, но благоразумие настойчиво советовало воздержаться от проявлений любопытства. Из дома мы вышли спустя всего полчаса. Оба в потертых плащах с чужого плеча, которые Штрогге вытряхнул из каморки около кухни, да и на улицу пришлось выходить через задний двор. Я шла, низко опустив капюшон и стараясь не поднимать головы, Макс точно так же, но в полушаге впереди, показывая дорогу. Одной рукой он придерживал сумку, переброшенную через плечо, второй то и дело пытался поплотнее запахнуть плащ, очевидно, лихорадка давала о себе знать, и линаар мерз на свежем утреннем ветру.
Идти пришлось долго. Без Макса, уверенно петляющего в лабиринте грязных улиц нижнего города, я бы точно потерялась. Только когда в нос ударил запах сырости, тины и рыбы, я поняла, что мы выбрались к торговым причалам. Тут уже царила оживленная суета: мужчины выгружали корзины с уловом на бревенчатый причал, гнали лодки вверх по течению реки. Буквально в паре шагов в стороне группа женщин чистила и потрошила рыбу для продажи. Вся набережная была буквально завалена сетями, плетеными из лозы ловушками, сачками на длинных рукоятках и мотками веревок.
— Сюда, — Штрогге ухватил меня повыше локтя и потянул в сторону почерневших от времени двухэтажных деревянных домов. — Постарайся не таращиться по сторонам, будто впервые видишь ловцов.
— В если впервые? — тихо возмутилась я. — Видишь ли, отец не считал нужным водить меня по таким местам.
— Ты давно уже не герцогиня Гвейстер, а простолюдинке тут не на что смотреть.
Продолжить спор я не успела, мы замерли перед полинялой вывеской, приколоченной прямо к двери. Знак чертополоха, на удивление искусно вырезанный и очень правдоподобный, намекал, что тут живет лекарь. Макс несколько раз стукнул входным кольцом по простой металлической скобе и принялся ждать. Вскоре за дверью послышались шаркающие шаги и недовольное ворчание:
— Кого еще там Фазур принес? Ни минуты покоя, ублюдочная жизнь.
— И вам доброго утра, мастер, — очаровательно улыбнулся Макс старику в халате и ночном колпаке, распахнувшему дверь. Тот сонно прищурился, потом хмыкнул:
— Ого, мэтр, да в каком виде. А кто это? — немного насторожился он, одаривая меня неприязненным взглядом. — Тощая какая и бледная, пусть ждет на улице, терпеть не могу продажных девок: или заразу разносят или на руку не чисты.
Рука Макса впилась в мой локоть прежде, чем я успела высказаться.
— А я думал, вы хотели познакомиться с моей женой поближе.
— О! — брезгливость лекаря испарилась в мгновение ока. — Раз такое дело, то заходите оба.
Следом за мужчинами я поднялась по скрипучей лесенке на второй этаж. Сквозь мутные, самые низкопробные и местами треснувшие, стекла света проникало мало. Впрочем, покосившаяся мебель, покрытая пылью, давно не мытый пол с многочисленными пятнами и паутина по углам большего не заслуживали. Разительно отличалась только одна комната, та самая, куда мы и вошли. Старик стянул с головы колпак и небрежно бросил его на спинку единственного гостевого кресла.
— Садитесь, фрои.
Небрежным жестом я смахнула тряпку на пол:
— Простите, боюсь подцепить какую-нибудь заразу. — И села, сложив руки поверх юбки, как идеальная воспитанница на уроке этикета.
Острые глазки впились в меня клещами, затем старик разразился хриплым смехом:
— Нет, а она хороша. Определенно, вам подходит, дорогой мэтр.
— Хотелось бы удостовериться на практике, что это действительно так, — Штрогге оперся плечом о стену около идеально вымытого окна и внимательно рассматривал прохожих внизу. — Сегодня ночью произошли… некоторые события. Боюсь, мне придется вам поторопить, мастер.
Я перевела непонимающий взгляд с мужа на лекаря, тот цокнул языком:
— Оплата вперед.
Штрогге молча снял с плеча сумку и перекинул её собеседнику. Прошло несколько минут, прежде, чем противный старикашка неожиданно ловко пересчитал золотые монеты — целое состояние, на которое можно было бы купить два таких дома, как этот. Довольно хмыкнул, сунул нос в бумаги, кивнул, затем сгреб оплату в ящик стола:
— Тогда приступим.
Он развернулся, рассматривая меня приблизительно с таким же выражением лица, как женщины на пристани рассматривали рыбу для потрошения. Холодок опасения прошелся по моей спине:
— К чему именно приступим?
— Фрои, вас не затруднит закатать рукав повыше? — он вынул из стойки стеклянную колбу, потянулся к острому ланцету, сверкнувшему серебром.
