Красавица и Бо (ЛП) - Грей Р. С.
Я поворачиваюсь и пускаюсь в легкий спринт.
— Покажи мне третий этаж!
В ответ раздается приглушенный смех, а может быть, и ругательство, я слишком быстро убегаю, чтобы расслышать.
На третьем этаже расположены две гостевые спальни, которые выходят на крытые галереи с захватывающим видом на улицу Дофин. В комнатах есть собственные ванные и роскошная мебель. Одна из комнат выкрашена в бледно-голубой цвет и застелена белым пушистым постельным бельем. Над изголовьем кровати висит богато украшенное золотое зеркало. Другая комната темно-зеленая и романтичная. Бросив сумку в голубой комнате, я повернулась и увидела, что Бо наблюдает за мной в дверном проеме, нахмурив брови.
— Я буду спать здесь. Это идеально.
— Теперь ты готова к ужину? Я могу что-нибудь заказать.
Говорю ему, чтобы он заказывал что угодно, но только не баранину, а затем продолжаю расспрашивать о доме. Я попросила его подробно описать мне, как он его ремонтировал. Мою одежду бросаем в стиральную машину, и я прошу показать мне кондиционер и панель управления водонагревателем.
— Где ты хранишь свои швабры?
Я похожа на заключенного в камере смертников, который использует свои последние слова, чтобы оттянуть свой путь от неминуемой смерти. Если я продолжу говорить, нам не придется сталкиваться с тем фактом, что мы одни в его доме. Мне не придется признавать, что кружева в данный момент прикрывают мою грудь.
— Можно мне во что-нибудь переодеться? — спрашиваю я после того, как он закрывает вход на чердак.
— Нет.
Мне кажется, я неправильно его расслышала.
— Нет?
— Нет. Ты не можешь переодеться и не можешь попросить, чтобы тебе снова показали чердак.
Мой желудок падает.
— Ладно. Хорошо. Так что это значит, что мы…
Он подходит ближе и начинает развязывать двойной узел на моем халате. Мои руки безвольно свисают по бокам.
— Лорен?
— Да?
— Дыши.
Мы стоим на лестничной площадке третьего этажа. В коридоре темно и тихо. Ковровая дорожка мягкая у меня под ногами, но я забываю о деталях, как только Бо развязывает узел. У него это занимает совсем немного времени, мне следовало бы завязать какой-нибудь замысловатый матросский узел. Обе полы халата раздвигаются, и холодный воздух попадает мне на кожу между корсетом и трусиками.
Ощущения экстремальные. Я чувствую себя подарком, который медленно разворачивают. Нам нужно быть в спальне с закрытыми дверями. Мне нужно, чтобы была кромешная тьма и чтобы играла музыка, чтобы я не слышала каждый свой болезненный вздох. Его палец касается моей обнаженной ключицы, и я вздыхаю. Это так неловко, что мне хочется зажать рот рукой.
— Я пахну дымом, — протестую я. — Хочу принять душ.
— После, — говорит он хриплым и необузданным голосом.
Он стоит всего в нескольких дюймах, так что, когда мой халат приоткрывается еще немного, его брюки от костюма задевают мои голые ноги. Я протягиваю руку и касаюсь его груди. Его кожа обжигает меня сквозь рубашку.
— Не надо, — говорит он, беря меня за запястья и прижимая мои руки к бокам. — Позволь мне прикоснуться к тебе.
Переминаюсь с ноги на ногу. Я сопротивляюсь желанию поерзать. Я не привязана, но с таким же успехом могла бы быть. Если он не собирается позволять мне прикасаться к нему, тогда у меня нет ничего, что могло бы отвлечь меня от его прикосновений. Его пальцы снова скользят по моей ключице, а затем он осторожно отодвигает халат в сторону. Махровый халат скользит по моей сверхчувствительной коже, и мои соски упираются в атласный лиф.
— Пожалуйста, поторопись, — шепчу я.
Он усмехается и наклоняется, чтобы поцеловать меня в руку.
— Ты думаешь, что после стольких лет я буду торопиться?
А почему бы и нет? Все мужчины, с которыми я спала, сразу переходили к главному развлечению. Прелюдия состояла из нескольких стонов, ощупываний и сжиманий. Ничто не подготовило меня к этому.
Одна рука остается на моей талии, прижимая меня к нему. Другой рукой он исследует меня, стягивая и распахивая халат еще больше. И спустя мгновение халат сползает с моих плеч, и Бо открывает прекрасный вид на мою грудь от шеи до талии. Я не могу смотреть вниз. Я не вижу того, что видит он. Выражение его лица говорит мне все, что мне нужно знать.
Его хватка на моей талии усиливается.
Он медленно выдыхает.
— Черт…
Я зажмуриваю глаза, и он запечатлевает поцелуй на моей щеке, другой, в уголке моего рта. Он говорит мне, что я красивая, но я не могу разобрать слов. Я так близка к тому, чтобы сказать «пощади».
Он смеется, и я понимаю, что сказала это вслух.
— Ты хочешь остановиться? — спрашивает он, целуя меня в подбородок, затем в середину шеи. Он дотягивается до маленькой впадинки в верхней части моей ключицы и слегка касается языком, а я и не знала, что меня можно так целовать где либо, кроме рта.
Мои руки, прижатые к бокам, дрожат. Я хочу схватить его за волосы и прижать к себе.
— Еще, — умоляю я.
Губы прижимаются к моей разгоряченной коже, и меня бросает в жар. Я приподнимаюсь на цыпочки и прижимаюсь к нему грудью. Я подношение, человеческая жертва. Вот, возьми это, все это. Это твое, если ты этого хочешь.
В его безумии есть свой метод. То же внимание к деталям, которое я уделила экскурсии по его дому, он теперь уделяет мне. Его рука прокладывает путь вниз по моему телу, а губы следуют за ней. Его рука скользит по верху моего корсета, и, мне кажется, я начинаю потеть. Мои трусики мокрые. Он зажимает шнурок в зубах, и я глубоко вздыхаю.
Приносят еду. Мы оба слышим звонок в дверь.
Курьер кричит из-за двери:
— Оставляю на пороге, если никто не ответит!
Мы не говорим ни слова. Говорят, среднестатистический человек может прожить три дня без воды и три недели без еды. Если Бо продолжит делать то, что он делает, время от времени заходя в бар, я думаю, что смогу продержаться месяц.
Но мне надоело стоять на месте. Его рука опускается на мою грудь, и он проводит ладонью по моему соску, делая его более твердым. С кровожадным стоном я поднимаю руку и зарываюсь пальцами в его волосы.
Его рот приоткрывается, и губы обхватывают мою грудь. Меня целуют сквозь кружево, и никогда еще ощущения не были столь восхитительными. Я говорю ему об этом, и он стонет, проводя языком по моему соску. Мои бедра прижимаются к его бедрам. Махровая ткань и тонкая шерсть его брюк разделяют нас, но я все равно прижимаюсь к впечатляющей твердости, которую ощущаю там. Это око за око, движение бедрами в ответ на каждый поцелуй. Я могу сказать, что тоже свожу его с ума, но потом мой халат соскальзывает на пол, и на мне оказывается то, что кажется пустяком, в то время как он все еще в брюках и рубашке.
Я отталкиваю его от себя и делаю два шага назад.
Я делаю глубокие вдохи, как боксер между раундами. Мне нужно побрызгать водой на лицо. Мне нужен секундант, который хлопнул бы меня по щеке и сказал, чтобы я не теряла голову.
Его рубашка криво сидит на груди. Случайные пуговицы расстегнуты. Я вижу немного темных волос и загорелый пресс.
— Снимай рубашку.
Он проводит рукой по губам и улыбается.
— Минуту назад ты хотела посмотреть мой чердак.
Его шутка остается без внимания. Я собираюсь сорвать с него одежду, как бешеное животное, если он не начнет раздеваться, причем быстро.
Я делаю еще один шаг назад. Таким образом дразня, и он отвечает, поднимая руки к своей рубашке. Одна пуговица расстегнута. О его теле слагают легенды: накачанные мышцы, стройные линии. Все то время, что он проводит в спортзале, действительно окупилось. Утром я пошлю владельцу корзину с фруктами.
Он выдергивает руки из рукавов, и одежда падает на пол. Я ненавижу, что мы сейчас находимся в полутемном коридоре. Я хочу посмотреть на него под увеличительным стеклом в окружении ярких флуоресцентных ламп.
Его руки касаются пояса, и я в три быстрых шага оказываюсь рядом с ним. У меня не очень ловкие руки. Я уже много лет не расстегивала мужской ремень, может быть, никогда, но он не тянется, чтобы взять его. Он становится все тверже, когда я наконец добиваюсь успеха. Брюки от костюма немного сползают на бедрах, и две резкие линии образуют букву V, ведущую вниз… вниз… вниз.
