Цепи. Верни мне сына - Асти Брамс
– Хорошо, – смиренно отозвалась мама. – От нас что-то еще потребуется?
– От вас – ничего, – невозмутимо ответила врач. – А вот от девушки мне потребуется согласие на процедуру. Она является совершеннолетней и должна сама принимать решение.
Несмотря на явное давление, мама чуть ли не будничным тоном уведомила:
– С этим проблем не будет – Диана согласна. Так ведь? – Она оглянулась на меня, и посмотрела так, что холодок прошел по спине.
Я потупилась и едва заметно кивнула.
– Вообще нам бы хотелось решить вопрос как можно скорее. Возможно, ли сделать аборт на этой неделе?
Врач придвинула планшет, в котором принялась сосредоточенно изучать расписание.
– К сожалению, раньше шестнадцатого я не смогу провести процедур.
– Шестнадцатого?.. – всколыхнулась мама. – Но у нас важное мероприятие в этот день!
– Тогда еще позже, – бесстрастно сообщила женщина. У меня даже сложилось ощущение, что она дает мне отсрочку. Но разве это поможет?
Обручальное кольцо давило на пальце, как ошейник на шее. Так и хотелось выбросить его и бежать, бежать…
Мама поджала губы и поднялась со стула.
– Ладно, пока запишите на шестнадцатое. Но если вдруг появится окно, мы будем очень благодарны, если вы нас примете!
Врач не стала ничего обещать, лишь коротко кивнула.
– Давайте все же дождемся анализов.
Когда мы вышли из кабинета, мама выглядела страшнее фурии.
– Курица очкастая… – ругнулась она, оправляя мех на кожаной куртке. – Совсем обнаглела. И ты еще! Стоишь как сирота обездоленная, на жалость давишь.
Она вдруг остановилась и больно взяла меня за локоть.
– Не тешь себя иллюзиями Диана, предупреждаю! Ты сделаешь аборт по-хорошему или по-плохому. У тебя только один путь, поняла меня?
Стиснув зубы, я выдернула свою руку. Не сказала ни слова, лишь пробуравила ее взглядом и зашагала дальше по коридору.
Глава 25
Последующие несколько дней контроль надо мной стянулся тугой петлей на шее. Началось все сразу после клиники. Я вернулась в комнату и обнаружила, что мой телефон исчез из верхнего ящика тумбочки. В надежде на ошибку, излазила каждый уголок, но тщетно. Связь с Машей была утеряна…
Эмоционально выпотрошенная, я восприняла это очень болезненно. Как удар под дых. Поэтому в один момент перестала чему-либо сопротивляться. Ощущала себя разбитым зеркалом, осколки которого находились слишком далеко друг от друга, чтобы попытаться собрать их воедино.
Мой мир стал очень маленьким и мрачным. Не знаю, что это было – тотальная депрессия или токсикоз, но мне хотелось только лежать в постели, и чтобы никто меня не трогал. Лишь угроза матери устроить насильное кормление через зонт, заставляли выходить из комнаты три раза в день. Брести в столовую и пытаться впихнуть в себя хоть что-то.
От запаха еды воротило, но я глотала кусок за куском. Из последних сил старалась не забывать, что я маленький воин. А какой же воин с трясущимися от слабости руками? После обеда я сразу уходила в комнату и снова ложилась в постель, прижимая колени к груди. Как будто это могло защитить маленькую жизнь в моем животе…
Внутри царила пустота. Апатия ко всему. Тошно было от самой себя. От слабости и бездействия. Но я потеряла веру на хоть какой-то просвет.
Угнетенное состояние особенно усиливалось, когда мама заходила ко мне в спальню, держа в руках очередной подарок от Альберта. Он напоминал о себе каждый день. Каждый день! Корзины цветов, брендовая одежда, сумки, украшения… Я не открыла ни одной его коробки – все доставала мама и трясла передо мной, ожидая, что у меня вот-вот загорятся глаза. Но они были пропитаны лишь пасмурной тоской.
Сегодня ночью неожиданно случился переломный момент. Не знаю, что на меня нашло – бессонница или просто психика поехала, не выдерживая давления обстоятельств, но я поднялась с постели и собрала в кучу все барахло надаренное женихом. Затем сходила в столовую за зажигалкой и… хладнокровно подожгла эту кучу.
Датчик дыма сработал до обидного быстро. И как-то сразу охрана догадалась забежать именно в мою комнату – похоже, я привлекла внимание наблюдателей, когда ходила в столовую. Платья очень хорошо горели, поэтому превратились в обугленные лохмотья. Так же пожар успел изуродовать сумки, а еще сожрать часть кресла, прежде чем охранник затушил огонь огнетушителем.
На шум, разумеется, прибежала мама. Но еще он разбудил отца, которого я впервые увидела со дня поездки в клинику…
– Она ненормальная! – взвизгнула мама, запахивая длинный шелковый халат и таращась на остатки моего костра. – Ты хоть понимаешь, что могла спалить весь дом?!
Она вдруг приблизилась и тряхнула меня за плечи, а я спокойно смотрела на нее и думала… Это было бы просто замечательно! Но внезапно ее оттолкнул отец и я будто вмиг протрезвела.
– Значит, ты не в себе? – спросил он ледяным тоном. – Ну? Отвечай!
– Сережа… – вклинилась мама, которая настороженно за нами наблюдала.
– Заткнись!
Я сглотнула, чувствуя, как тело пронзает тысячи игл тревоги, пока папа впивался в мои глаза.
– Сходи с ума осторожнее, девочка, потому что я быстро приведу тебя в чувство! Сиди тихо и смирно, не привлекая моего внимания. А если вздумаешь еще играть с огнем… – Он вдруг схватил меня за лицо и начал сдавливать его пальцами. – Я сбрею твои волосы под корень, и заставлю смотреть, как они будут гореть!
Я издала стон и в ужасе расширила глаза. Отец приводил в чувство очень жестоко. Никогда не давал забывать о своей чудовищной сущности. И я ни капли не сомневалась, что он исполнит свое наказание…
– Все поняла?!
Зажмурившись, я кивнула, и только тогда хозяин дома отпустил меня. Практически оттолкнул от себя.
– Дай ей снотворное,
