История третья. Так не бывает (СИ) - Сергеева Женя

А я… Боже… Глеб…

— Эй, барышня! Борис, принеси хоть воды, что ли. — Откуда-то издалека донесся голос Попова.

Я отрицательно покачала головой и прохрипела:

— Не надо воды. Я могу их увидеть? — Мужчинам не надо было объяснять кого.

Они переглянулись и Борис решился ответить, хоть и давалось ему это с трудом. Тревога в его взгляде все увеличивалась. Надо взять себя в руки. А то завтра самолет полетит без меня. Именно это я должна сейчас сделать — улететь. Останусь — подведу, пусть это и будет моим решением. Но ради чего? Ради того, чтобы доказать самой себе, что имею право на собственное мнение? Кого оно сейчас вообще интересует?

Разве что отказаться в пользу Глеба.

— Даже не думай. — Резко сказал Попов. — Договор подписан. Поверь, Глеба защитили всеми способами, какими возможно. Никакого вреда здоровью не причинят. Возможно, испытывать будут в тяжелых для организма условиях. О себе лучше думай. А увидеть — нет. Оба уже уехали, оба на забор данных пока что, но это займет не меньше двух-трех дней.

— А Тимофей? — Хоть кто-то. Передать, сказать…

— Он уехал с ними, в качестве группы поддержки и гаранта выполнения соглашений.

Я кивнула. Он там нужнее. Да и видеть его я не хотела.

— Борис… — Но тот покачал головой.

— Я улетаю завтра с тобой. Мне тоже лучше пока что покинуть страну.

— О!

Последняя надежда. Если на Демона свалился сейчас весь бизнес, ему точно не до меня. И где его искать? В клубе?

Я повернулась к Попову, заглядывая этому суровому мужчине в глаза, он ведь не откажет, нет?

Мужик оказался не только сухим, строгим, но и понятливым. Он хмыкнул, взял с моего стола блокнот и ручку и вручил мне же со словами:

— Пиши. Сегодня не смогу, но завтра Крассовскому передам.

Я тупо уставилась на блокнот.

Что написать? Что я Тиму все равно никогда не прощу того, что он своими играми сделал со мной, с Глебом и с Сашей? Что это он во всем виноват? И жалкие попытки принять участие в дальнейшей судьбе друзей никогда не исправят того зла, что уже причинено?

Я подняла голову и попросила:

— Передайте это или Глебу, или Саше. Но Крассовскому… не надо.

Попов только закатил глаза. Боковым зрением уловила движение сбоку — это Борис закусил губу и хмуро уставился на сжатые в кулаки руки. Переживает за друга. Но мне сейчас все равно.

Скажи Тим сразу Глебу, мне, Саше…

Пусть Глеб и не поверил, но все остальные были бы настороже, вместе мы знали бы что делать. Может и до Глеба достучаться смогли со временем. И нет так — с разбега, а постепенно, как вода точит камень. Он же сделал все по-своему. Злость на Тима вибрировала, не давая скатиться окончательно в отчаяние. Да, проще обвинить кого-то другого, чем себя…

Я опять вернулась к листу и вывела крупными, четкими буквами, без дрожания, слез и прерывистых линий:

“Я буду ждать”.

Глава 30. Другая жизнь

Борис и полковник, с которым я не сильно бы стремилась встретиться еще, покинули квартиру, едва заручившись моим согласием на перелет.

Выпроводив незваных гостей, села на диван и задумалась: с чего начать? Надо бы освободить квартиру, созвониться с хозяйкой, оставить ключи. Собрать вещи в поездку. Радовало, что внушительная багажка на колесиках лежала в кладовке. иначе вообще все выглядело бы чрезвычайно грустно.

А вещи куда, к Саше?

На “автомате” взяла телефон и набрала знакомый номер. Я даже не подумала о том, что он может быть “вне зоны” или вообще с отключенным аппаратом. Только на третьем гудке сообразила кому я звоню, зачем и где этот человек может находиться.

И зачем была записка, что за беспросветная тупость? Можно же позвонить и поговорить.

Гудки.

Четвертый…

Пятый…

Шестой…

Морально окончательно сникла, собираясь “положить трубку”, когда с той стороны сначала возникла тишина, а потом родной, до боли в груди, голос, хрипловато, словно после сна, произнес:

— Лена? Алло! Ты меня слышишь?

Я улыбнулась, обрадовавшись ему, как никогда до этого. Сердце забилось, а руки буквально изнывали от желания прикоснуться к обладателю чудесной хрипотцы.

— Саша… Сашенька…

И позорно разревелась.

Пока я судорожно сдерживала громкий всхлип, чтобы еще больше не нервировать собеседника, в ухо лилось:

— Не плачь, девочка моя, пожалуйста. Все получится. Вот увидишь. Ты там найдешь себя, Борис и с работой поможет, и с адаптацией… — Голос Саши тоже срывался, еще неизвестно, кого именно он успокаивал — меня или уговаривал сам себя.

С трудом втягивая в легкие воздух и одновременно выталкивая слова произнесла:

— Мне не нужен Борис, и адаптация… Мне нужны вы…

Молчание… Долгое, тяжелое.

Что он делал сейчас? Пытался собраться с мыслями и поддержать, не показывая своей боли или искал в себе силы оттолкнуть, чтобы не думала, не вспоминала? Думал “ну и дура” и за что ему все это, успокаивать истеричную женщину?

Первой установившуюся тишину нарушила я. Сосредоточившись на том, что говорю, тщательно подбирая слова. Пострадать я могу и потом.

— Саша, я буду вас ждать, если это вам надо, конечно, — поспешно добавила, понимая, что “буду ждать”, когда тебя об этом не просят, звучит не только пафосно, но и навязчиво.

— И еще, ты не против, если я к тебе перенесу свои вещи? Я просто не успею до утра их еще куда-либо пристроить.

С той стороны хмыкнули:

— ты так и хочешь, чтобы я спотыкался на каждом шагу о воспоминания о тебе?

Я сглотнула и сбросила вызов.

Обвела комнату взглядом, перевела его его на свою руку с зажатым в пальцах телефоном.

Не надо, значит.

Спровадили.

Спотыкаться о воспоминания о тебе.

Красиво сказано. С душой. И правдиво.

Зачем спотыкаться, когда можно просто взять и забыть? Старый хлам выкидывают. Это правильно. Все верно, Саша, спотыкаться не надо.

Палец нашел кнопку выключения и я отключила мобильный.

В квартире на тумбе, в прихожей, стоял телефон старого образца, за ним на стене висел список наиболее важных номеров телефонов, как квартирных, так и мобильных.

Под номером один шла мама. Разговор с ней выдался не то, чтобы тяжелым, но скомканным и слишком сложным в эмоциональной составляющей. Я изо всех сил старалась излучать голосом ликование, вещая о возможности учиться и работать зарубежом. Передав огромный привет отцу и обещая связаться с ними сразу по перелету, попрощалась.

И выдохнула с облегчением.

Такая откровенная ложь давалась тяжело. С мамой у нас слишком доверительные отношения, она из тех, кто поймет, поддержит. Но не в данном случае.

Я боялась и за ее здоровье, сказать, что меня могут сдать на опыты — нет уж. И про отношения с Глебом и Тимофеем она не знала, только про Сашу. Немного.

Как отнесся к моему отъезду Саша? Да никак, мам, благословил почти пинком. Мог бы физически — точно бы придал его, для ускорения.

— Алло, Ирина Семеновна, добрый день! Да, Лена, нет, все в порядке, не совсем. Понимаете, я срочно уезжаю в рабочую командировку. Надолго. Мне только сообщили, а вылет завтра утром. Я часть вещей вывезу, а остальное… — Я глубоко вздохнула и решительно закончила. — Остальное можете продать или раздать нуждающимся. Нет, мне правда некуда все это деть. Перевести? На карту? Хорошо, спасибо Вам большое. Да, до свидания.

Вот энергичная женщина…

Все-таки было у меня подозрение в ее происхождении, сваять за 30 секунд бизнес-план по продаже подержанных вещей с взиманием платы за услуги в 30 % от стоимости проданного, может только ну очень опытный ев… хм, продавец. Уважаю.

Теперь что?

Правильно, собрать вещи, документы, драгоценности сдам на хранение, наверное, в банк. Временным сохранкам я не то, чтобы не доверяла, но все же не в отпуск уезжаю и неизвестно когда вернусь.

К семи часам вечера я еще успела и на почту “слетать”, где отправила ценным письмом свою карточку маме. Пин позвоню, скажу. Пусть небольшие средства, но они родителям будут нужнее.