Неподчинение (СИ) - Шайлина Ирина

Первая мысль, не нужны они мне. Мы не бедные, у нас фирма отцовская. А потом, следом, родилась другая идея. И я поняла: от наследства не откажусь, я найду ему применение.

Дома было шумно и многолюдно, на днях приехал Тимур, в обществе которого совсем дурели дети, и мама. С ней мне оказалось сложнее всего, трудно было признаться, что я пережила, но мама не спрашивала. Все в этом доме берегли мои психику, даже старенькая эби. Единственное, в чем я призналась ей, — что Ясмин дочь Руслана. Мама, если и удивилась, виду не подала, спросила только:

— Он знает? А она?

— Руслан — да, а Ясмин пока ещё нет.

Больше к этому вопросу мы с ней не возвращались.

Я не знала, как начать разговор с дочкой, Руслан не настаивал. Боялась, что не найду слов, когда начну все объяснять. Она у меня умная и Руслана любит, я вижу, как все свободное время они стараются проводить вместе. Но признаться, что пять лет дочка отцом называла совсем чужого человека?..

Поэтому пока я занималась другими проблемами, среди которых было прохождение психиатрической экспертизы. Я снова хотела иметь право на свою собственную жизнь, хотела, чтобы меня признали дееспособной.

На следующий день после похорон мы поехали в психиатрическую клинику вместе с Русланом. Мы все ещё ночевали в одной комнате, и каждая ночь была лучше прошлой, особенно когда я прижималась после секса к нему, устраивая голову на груди.

Но днём, днём мне казалось, что все иначе. Между нами оставалось ещё много недосказанностей, и ни один не спешил задать вопрос другому, — а что будет завтра, послезавтра, через месяц? Когда Руслану нужно будет вернуться к своим делам, а я не захочу уезжать в его город, полный мучительных воспоминаний?

— Не бойся, Заяц, — Руслан сжал мою ладонь своею, крепко переплетая пальцы. Когда мы были с ним так тесно, все сомнения отодвигались на второй план.

Экспертизу проводили несколько человек, и к ней я была готова. Таир психовал, узнав, что я хочу идти длинным путем, и предложил купить результаты сразу, но я отказалась. Я хотела по-настоящему.

Кабинет, куда мы прошли, большой и светлый, выходил окнами на проспект. Я видела парк напротив, золотую россыпь берёз, небольшой пруд, в котором отражалось голубое, чистое небо.

— Присаживайтесь, Зайнаб Ильдаровна, мы постараемся быстро, — улыбнулась молодая девушка, Алина, и оказалась права. Наша беседа заняла всего полчаса, а дальше владелец клиники лично пообещал мне выдать результаты уже сейчас. Не за просто так, естественно.

Когда на руках у меня оказалось решение комиссии, я не смогла сдержать слёз. Вытерла тыльной стороной ладони, стараясь не намочить бумаги. Я и не думала, что для меня это было так важно, и слезы эти казались удивительными, но по лицу текли горохом.

— Дуреха, — Руслан прижал к себе, поглаживая по спине, а потом поцеловал в солёную от слез щеку, — пока не залила все бумажки, поехали, закинем заявление в суд.

— Угу, — только и смогла я ответить, губы все ещё смешно подрагивали. В суд, тот самый, где благодаря мэру, мне заочно вынесли решение о недееспособности, мы чуть не опоздали: пятница, город был полон машин. Но все же успели. А вот домой, к эби, добирались долго, на выезде из города встали в пробку.

Руслан курил в приспущенное окно. Одну, вторую, когда потянулся за третьей, я его за руку схватила:

— Говори давай.

— О чем? — он попытался сделать вид, что удивлен, но я не поверила, — ладно, ладно, считай, раскусила. Мне надо домой съездить.

А я испугалась вдруг. Что уедет, и не вернётся, и останется мы с дочкой вдвоем. Я ведь этого больше всего на свете когда-то хотела: только я да Ясмин, и никого больше. А теперь мне Руслан нужен был, позарез, без него точно не хватало чего-то внутри, точно я не целая была.

— Ну чего опять скуксилась? На выходные смотаюсь, дела свои разгребу, а потом назад. Пацаны там воют уже. И собака твоя — тоже.

— А она? — не удержалась, выпалила быстро. Я все ещё помнила чужие волосы на расчёске и одежду женскую, в которой из его дома уходила. И ее — ее саму тоже помнила, слишком хорошо даже. Руслан нахмурился, точно вопроса не понял, а потом вдруг взял и расхохотался. И смешно ему так было, в руль лбом упёрся и трясется весь, аж булькает.

— Ну и что я смешного сказала?

Мне даже обидно стало, ну правда, может и ни к месту сейчас эта ревность вовсе была. А он выпрямился, от смеха слезы на глазах выступили. Обернулся, сгреб к себе, лбом прижимая к своему лбу:

— Заяц, после всего, что между нами было, после того, это единственное, что тебя беспокоит?

Я фыркнула, отстраняясь, но Руслан не дал. Губ моих коснулся, и поцелуй нас так увлек, что мы на дорогу смотреть перестали.

И если б не сигналы недовольных водителей, то и дальше б продолжили, прямо там.

— Сейчас приедем и продолжим вот с этого момента.

… А утром он уехал. Темно ещё было, когда встал, натягивая джинсы, без будильника. Я поднялась на локтях, прикрывая по привычке грудь одеялом, слепо щурясь в утренних сумерках.

— Спи, — шепнул, легко касаясь сухими губами лба, — два дня быстро пролетят.

— Я буду тебя ждать.

— Жди, — кивнул серьезно и вышел тихо. Где-то скрипнула половицы, а потом захлопнулась глухо входная дверь.

Сон не шел, я смотрела в потолок, пока в комнате не стало совсем светло. Руслан ещё, наверное, даже до города своего не долетел, а я уже скучала. Его отсутствие остро ощущалось, даже несмотря на то, что он оставил все свои вещи, которыми обзавелся за эти дни.

Ручка дверная вниз опустилась, привлекая внимание, я уже знала — Ясмин. Она была в длинной ночной рубашке, с вышивкой на груди, босиком и с зайцем. Скользнула ко мне под одеяло, обжигая ледяными пятками. Я ее к себе прижала поближе, целуя в спутанные с ночи волосы. Они пахли детским фруктовым шампунем и чем-то таким родным и неподдающимся описанию.

— Он вернётся?

— Конечно, — выдохнула в ее макушку, — он теперь всегда будет рядом.

Ясмин молчала, а у меня сердце стучало громко от волнения и ладони вспотели. Если я буду ждать подходящего случая, он может так и не настать. Нужно сказать сейчас.

— Руслан… — я не знала, как лучше признаться, поэтому, не придумав ничего умнее, продолжила, — так вышло, что он — твой настоящий папа.

Она подняла голову, коснулась ладонью моего лица. Глаза, тёмные и непроницаемые. Папины. В своей бархатной глубине они прячут самое сокровенное. Я не знаю, о чем она думает сейчас, я боюсь знать.

— По-настоящему? — спросил мой удивительный ребёнок.

Я кивнула, слезами давлюсь, терплю, не разреветься бы, не напугать. Хватит слез. Я буду улыбаться ради своей дочери не смотря ни на что.

— Навсегда?

Я снова киваю, прижимаю к себе её маленькое тело. Ясмин молчит. Я боюсь, что она снова спрячется в свою скорлупку, из которой только начала робко выглядывать. Динар, каким бы ужасным он ни был в последние годы, был её отцом. Другого она не знала.

Ясмин так и не произнесла ни слова. Я думала, она уснула. Потом уже, когда я успела передумать в сонной тишине спящего дома все самые страшные мысли, она тихонько шевельнулась. Потянулась к своему зайцу, что смотрел с тумбочки круглыми глазами. Прижала его к себе.

Дом спит. Тишина такая плотная, такая спокойная, пирогами пахнет, которые эби вчера затеяла. Кажется, будто ничего страшного не случилось. Все это обман. Кошмарный сон. И в этой вязкой тишине мой ребёнок шепчет тихо, перебирая бусины на зайце.



— Один. Два. Три…

Глава 41. Руслан

Родной город встретил меня дождём. И серо, совсем уже по-осеннему, и зябко. Но — хорошо. Могло быть, если бы не куча условий. Я из машины вышел, с неба уже не льёт, отражения фонарей плавают в холодных лужах. Поежился, закурил.

Домой одновременно и хотелось, и нет. Хотелось вообще понятия дома. Хоть какого-нибудь. Чтобы было, куда возвращаться, я и так всю жизнь пробегал — большей частью от себя. В квартире сейчас тихо и холодно. Кота парни забрали, и то, гад, сбежал. Никто меня не ждёт. Игнорирую лифт и, оттягивая момент возвращения, медленно подымаюсь по ступеням, успев по дороге две сигареты скурить.