Чувства в клетке (СИ) - Янова Екатерина
— Дыши, Марина, дыши! — шепчет, наклонившись к моему уху. — Я же говорил, что мы найдем ее. Все будет хорошо! Теперь точно будет! — его руки вытирают мои слезы, только они продолжают течь. Рыдания все-таки вырываются наружу, не могу их сдержать. Зарываюсь в рубашку Амина, а в голове гудит только одна мысль: "Моя девочка жива! Я нашла ее!"
Глава 35
Из больницы я смутно помню, как выходила. Внутри все звенело и дрожало каким-то диким предвкушением и страхом. Никогда раньше я еще не была так близка к своей цели, и никогда не испытывала такого ужаса. А вдруг все-таки это ошибка? Вдруг что-то пойдет не так? Да и четкого понимания, как сейчас действовать, не было. Конечно, самое примитивное желание — поехать в это захолустье, сгрести крошку в объятия и не отпускать никогда. Но так нельзя. Надо продумать все и сделать так, чтобы не напугать ребенка. А думать здраво я пока не в состоянии. Спасибо, рядом Амин.
— Мариша, — берет меня за руку. Ничего не говорит больше, это и не нужно. Я итак все читаю в его взгляде, что он рядом, мы вместе, а значит справимся.
Снимаем номер в гостинице. Нужно передохнуть немного, собрать мысли в кучу, обсудить дальнейшие действия. Сейчас важно связаться с генералом, ведь флешка все еще у нас, а значит, опасность не миновала. Пока она существует, нельзя тянуть в наш мир мою малышку. Но на месте я не усижу, это точно.
— Я закажу еду в номер, — слышу голос Амина.
— Я не хочу есть.
— Надо, — подходит ко мне со спины, начинает разминать напряженные плечи. Чувствую поцелуй в шею.
— Секса я тоже не хочу. Тем более ты сам сказал, не надеяться на скорое удовольствие.
— Считай, я передумал. Хочу расслабить тебя немного, — разворачивает к себе, приподнимает лицо за подбородок, я зажмуриваюсь. Мне почему-то хочется спрятать от него взгляд, и вообще спрятаться от всех. Слишком обнажены сейчас чувства, нервы оголены, но он не дает, — посмотри на меня, — требует Амин.
Я нехотя открываю глаза. Знаю, что сейчас снова утону в его черном взгляде. Так и происходит. Он гладит меня по лицу, наклоняется, нежно целует.
— Расслабься. Просто не думай сейчас ни о чем. Так надо. Потом все решим, все обсудим. Сейчас — отпусти! — требует Амин и впивается в губы сильнее. Легко сказать, но сложно сделать. Я поддаюсь далеко не сразу. Но он умел и настойчив. Подхватывает меня на руки, несет в душ, долго не отпускает из-под теплых струй, пока не убеждается, что я отпустила тяжелые мысли и стремлюсь только к одному — наслаждению и разрядке, которых он лишил меня в прошлый раз. Сейчас все еще более остро и сладко. Противиться невозможно. До утра мы забываем обо всем, только я и он, только тягучее горячей смолой желание, наслаждение страстью и друг другом.
В старую деревню мы въезжаем через два дня. За это время многое решилось. Пока мы занимались поисками Мадины, генерал и его соратники начали свою войну. Кого-то из наших врагов задержали, кого-то убрали по-тихому. Большая политика — грязная штука. Мы в нее не лезем. Главное, всем теперь не до нас. Никто уже и не помнит о каком-то там взрыве в отеле. Всем гораздо интереснее спасти собственную шкуру.
О нашей девочке мы тоже кое-что узнали. Как оказалось, Амин не просто так усыплял мою бдительность. Он в первый же день отправил проверенного человека, которого ему посоветовал генерал, разведать все в ту самую деревню. Теперь у нас были кое-какие сведения. Джанат действительно сильно больна. У нее рак. Причем стадия запущенная, потому что она толком и не лечились. Живут они в бедности, никто не помогает пожилой женщине растить ребенка. Эта сука Азина сгинула где-то в столице. Папаша тоже тот еще упырь, про ребенка не вспоминал все эти годы. Хотя, в нашем случае, это даже хорошо. Никто не будет препятствовать, чтобы мы забрали девочку.
Малышке моей весной исполнилось семь лет. Осенью она пошла в первый класс. В этой деревне была только маленькая начальная школа. Туда мы и отправились первым делом. Сейчас было раннее утро, и дети как раз шли на занятия.
Деревня была небольшая. Находилась в горах, довольно далеко от цивилизации. Дома почти все старые, молодежи мало. Больницы здесь нет, только небольшой фельдшерский пункт. Мы ехали всю ночь, и рано утром были на месте. Сейчас мы сидели в машине около школьных ворот, и я нервно вглядывалась в каждого ребенка, который подходил к старому зданию. Малышку мою увидела издалека. Сердце подскочило к горлу. Маленькая, худенькая. Волосы убраны в косу. Какая-то потрепанная курточка на ней и старые резиновые сапожки. Дождь моросит, на улице холодно. Крошка моя точно продрогла, идет одна. Почти все дети бегут за руку с родителями, а моя малышка бредет одиноко, не смотрит по сторонам, только под ноги. За спиной на ней нет ранца, только пакет в руках. Наверное, в нем школьные принадлежности. Так хочется схватить ее, сжать в своих объятиях, успокоить, сказать, что теперь ее будут безумно любить, что больше она ни в чем не будет нуждаться и одинокой больше не будет. Но нельзя. Не так сразу. Поэтому я сижу, вцепившись в приборную панель. Рука Амина накрывает мою. Он тоже молчит, тоже, не отрываясь, смотрит на маленькую девочку. Она скрывается в старом здании школы, а я еще долго не могу прийти в себя. Только через какое-то время спустя я нахожу силы, чтобы прошептать Амину тихое:
— Поехали.
Теперь предстоит следующий этап. Нужно поговорить с Джанат, пока малышки нет дома. Так мы решили. Найти адрес совсем не сложно. Старый дом, покосившийся забор. Во дворе никого. Входная дверь не заперта, но мы стучим, чтобы не напугать пожилую женщину. Нам долго никто не открывает. Только постучав еще несколько раз, дверь отворяет бледная, худая старушка. По-другому эту женщину сложно назвать. Желтоватый цвет лица и неестественная худоба кричат о том, что она тяжело больна. Джанат опирается о палку, смотрит на нас настороженно:
— Вы кто? Чего надо?
— Здравствуйте, Джанат, — говорит Амин. — Мы хотели бы поговорить с вами.
— О чем? Откуда мое имя знаете? Это вас Азина прислала?
— Нет. С вашей дочерью мы не знакомы. Знаем о вас от Зульфии. Помните такую? Она моя няня. Мы хотели бы вам помочь.
— Зульфия? Зачем она вас прислала?
— Она рассказала, что вы очень больны, и вам нужна помощь.
— Больна. Только вам какое дело? Чего это Зульфия удумала?
— Она передала вам письмо. Вот оно, — Амин протягивает женщине конверт, в нем действительно послание от Зульфии. Она написала его по нашей просьбе. Точнее, писала я, но текст мы обсудили с няней Амина, — позвольте нам войти, и мы все обсудим.
Женщина берет конверт, отступает от двери, пропуская нас внутрь. Смотрит все еще настороженно, но заводит нас на небольшую кухню, указывает на простые крашенные синей краской табуретки, стоящие около окна. Пока Джанат читает письмо, надев очки и отойдя к окну, я осматриваюсь. Дом маленький и старый. Мебель простая, но здесь довольно чисто и уютно. Обстановка напоминает мне дом бабушки. То место, где я сама выросла и провела юность. Здесь росла моя девочка. Вижу на стене детские рисунки, на них изображены ваза с цветами, море и горы, кошка и собачка. Моя малышка хорошо рисует для своего возраста. Внутри щемит, когда вижу на стуле детскую кофту. Хочется схватить ее, прижать к лицу, раз уж саму крошку пока не могу обнять. Но держусь, надо потерпеть. Осталось немного. Смотрю на Джанат. Вижу, рука ее дрожит, она нервно оглядывается на нас, замирает на мне долгим взглядом. Значит, дочитала уже. Снова утыкается в письмо. Дочитывает до конца, переводит взгляд за окно и долго молчит. Потом подходит к нам. Тяжело опускается на соседний стул. Снова впивается в меня взглядом, потом в Амина.
— Уверены, что она ваша? — спрашивает тихо.
