Дмитрий Липскеров - О нем и о бабочках
На место Беллы Юрьевны прислали директора мужского пола, Владлена Степановича Кошкина, скорее сослали, так как до этого он был замминистра транспорта, в чем-то провинился и оказался главным в интернате. Крепкий мужчина не отчаялся от такого своего падения, наоборот: все, что ни делается, – все к лучшему! Поэтому смертность в интернате еще повысилась, так как денег на питание недоразвитых Владлен Степанович урезал втрое, считая, что именно для этого государство поставило его на столь ответственное место – сокращать популяцию убогих. Воровать в интернате почти перестали, так как положение с продуктами оказалось столь же печальным, как в блокадном Ленинграде. Дети от слабости мало двигались и в основном лежали в своих кроватях. Интересно, что директор Кошкин не присваивал средства для прокорма, а тратил их на благоустройство территории, ремонт здания и всякие прочие хозяйственные нужды. Владлен Степанович просто был идейным идиотом, которого стоило поместить в интернат для умственно неполноценных взрослых, что находился здесь же, через лесок. Так кто ж это сделает! В роно были довольны деятельностью бывшего замминистра, почему-то не замечая смертности призренных детей, – видимо, указания какие свыше вышли по сокращению населения.
Все бы ничего, но Дашины дела в заведении сильно ухудшились, так как Владлен Степанович остановил свой взгляд на ее девичьих прелестях и недвусмысленно предлагал решать общие физиологические проблемы «в тихий час». Даша еще даже не задумывалась об отношениях между мужчиной и женщиной, помня наставления Беллы Юрьевны о том, что половые контакты могут отразиться на маленьком Иосифе. Она категорически отказала Кошкину в близости, а тот в отместку запретил Иосифу кормиться за счет интерната. Положение становилось отчаянным, так как денег у Даши не хватало, чтобы прокормить двоих, она недоедала, погибая на глазах у коллектива. И здесь пришлось вмешаться мне.
Я встретился с ней, когда она шла к общежитию, крепко держа за руку Иосифа. Ребенок громко орал, так как сегодня за то, что он сходил в унитаз, премию не выдали, извивался, поджимая колени, так что Даше пришлось его тащить. Я подошел из-за угла, положил ладонь на голову мальчику, он тотчас успокоился и пошел спокойным шагом рядом с матерью.
– Как вам это удалось? – удивилась Даша.
– Да ничего особенного, – улыбнулся я.
– А вы кто?
– Я добрый.
– Это я чувствую…
– Вас же Дашей зовут?
– А откуда вы знаете? – снова удивилась Даша и скосила на меня и без того раскосые глаза.
– Да это не важно. Я много чего знаю. Так вот, Даша, в вашей комнате общежития лежит почти целая пачка американских долларов. Вы, скорее всего, не знаете о существовании оных, но наверняка помните, что пару лет назад вам пришла посылка со странной пачкой зеленых бумажек.
– Да-да, – припомнила она. – Было такое… Одно время я подкладывала бумажки под горшки с цветами. Крестиком. Было красиво.
– А сейчас что с этими бумажками?
– Лежат где-то… Цветы посохли, так что пока без надобности.
– Государство наше великодушное и велело вам передать три тысячи рублей за то, что вы усыновили больное дитя. Ну а доллары, зеленые бумажки, мы у вас изымем за ненадобностью.
– Шутите?
– Зачем? – Я вытащил из нагрудного кармана пачку рублей и протянул Даше: – Вот, пожалуйста, пользуйтесь. Пройдем к вам домой, расписочку дадите, что все сполна получили.
Увидев в конверте деньги, девушка словно онемела, ее круглое плоское лицо стало похоже на только что испеченный блин, радостный и вкусный. Мы пришли в общежитие и выполнили оговоренные процедуры. Даша карандашиком нацарапала расписку и вернула мне оставшиеся доллары, хранившиеся под камнем. Некоторое время мне пришлось потратить на объяснение, что можно купить на такую огромную сумму. Я перечислил: вы можете снять квартиру в центре, ближайшие три года не экономить на питании, купить новые вещи для мальчика и для себя и иногда пользоваться такси.
Я оставил ее с открытым ртом, удивляющим множеством мелких зубов.
Она воспользовалась советом, сняла квартиру, но, конечно, не в центре, а однушку возле Беляево, купила новую одежду, но только для Иосифа, и уволилась из интерната – к огромному разочарованию директора Кошкина.
– Подохнешь, как кош… – он хотел сказать «кошка», но из суеверия поправился: – Сдохнешь, как собака под забором!
Больше половины денег Даша потратила на лучших врачей для Иосифа. Мальчика в течение года исследовали, выписывали новейшие препараты, собирали консилиумы, но к положительному результату это не привело, только к финансовым потерям. Иосиф пописал на стену кабинета самого главного невролога страны, и лечение было остановлено сейчас же. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит – олигофрения!
Ну что ж, рассудила Даша. Жили как-то – и дальше проживем, не тратясь на напрасные надежды. Она устроилась уборщицей подъездов в доме, в котором снимала квартиру, чтобы мальчик был всегда на глазах… Менялись времена, Иосиф превратился в ангельской внешности подростка, но, как и предупреждала Белла Юрьевна, гормоны принялись мучить молодого человека, взяв над ним верх одномоментно. Ему не хватало мозга, чтобы понять происходящее с телом, он часто бегал по квартире голым, с восставшей молодостью, крутил ее в разные стороны, ломал причиняющую муки штуку, пока та вдруг однажды не прыснула жидкостью, отчего пришло временное облегчение. С этого момента Иосиф почти все время тратил на рукоблудие, даже продолжал это интереснейшее занятие во время еды. Даша на него замахивалась полотенцем – но что могла сделать бедная женщина, только терпеть. Однажды она вышла из ванной в слегка распахнутом халате. Глаза Иосифа засверкали, лоб вспотел, несколькими извилинами он дошел, что вот оно – то, что ему было всегда необходимо, вот он – сладкий плод, совсем рядом. Подросток справился с матерью легко, да и находившаяся в совершенном смятении Даша защищалась вяло. В ее голове проскользнула мысль о порочной связи матери и сына… Он уже был в ней, когда она пришла к выводу, что мать любым способом должна помогать больному страдающему ребенку. Тем более приемному. Она ничего не чувствовала физически, даже царапаний и укусов, так как за долгие годы и так к ним привыкла. А что там у нее между ног происходит, ей было совершенно не интересно… Теперь Иосиф по пять раз в день укладывал Дашу в постель, а в промежутках продолжал заниматься рукоблудием. Женщина даже извлекла пользу из животной ненасытности сына. Она теперь сопротивлялась, заставляя подростка подметать квартиру, мыть посуду, и только за труд приносила себя в награду.
