Паранойя. Почему он? (СИ) - Раевская Полина Александровна "Lina Swon"
-Я сказал, бл*дь, показывай! – повышаю голос и не дожидаясь очередной отмазки, хватаю сумочку, а после резко вырываю из Настькиных рук.
Она шипит от боли, но сдаваться так просто не собирается. Не смотря на ремень безопасности, бросается ко мне, пытается перехватить сумку, я уворачиваюсь, и нас слегка заносит.
-Сядь на место, иначе в аварию попадём! – рявкнув, отталкиваю её. Она всхлипывает, снова дёргается в мою сторону, но я тут же припечатываю её обратно. – Сидеть, сказал!
-Пожалуйста, не надо, - просит она со слезами. Но я уже вошёл в раж. Дёргаю замок, чуть ли не вырывая его с корнем, и сразу же вытряхиваю содержимое сумки.
На колени мне летит целый арсенал: заколки, помады, пудра, духи, жвачка, деньги, расчёска, прокладки, ещё куча всякой дребедени, злосчастный листок и сверху него те самые розовые трусы.
Я смотрю на них, как завороженный и стервенею от накатившего волной горячего возбуждения, напрочь забывая за каким хреном вообще в эту сумку полез. В голове лишь одна мысль – она без трусиков, прикрытая лишь клочком измятой ткани. Стоит только руку протянуть, скользнуть чуть вверх, и буду в ней. Такой горячей, сладкой, текущей… Стонущей свое смущенное:
«С тобой. Мне нравится с тобой!»
Бл*дь, я точно свихнулся! Вместо того, чтобы разбираться с утечкой, представляю, как съезжаю с трассы, раскладываю её на заднем сидении и лижу. Так, сука, самозабвенно лижу… вылизываю каждый розовый лепесток её красивенькой, гладенькой малышки. Уверен, она там охрененно красивая, впрочем, как и везде. Я хочу её попробовать на вкус, снова услышать этот ох*енный, пряный запах. Хочу трахать её языком, чтобы текла мне прямо в рот и стонала…. на всю округу стонала, что ей нравится со мной, только со мной.
Не знаю, к чему бы привели меня эти мысли. Наверное, я действительно просто послал бы все в жопу, съехал с дороги и трахнул бы её, изнасиловал, если пришлось. Но она вдруг выхватывает у меня из рук свои трусы и скомкав, сжимает в кулачке с такой силой, что кажется козанки прорвут кожу.
Смотрю на неё. Красная, как рак, дрожащая, пылающая стыдом и праведный гневом. Я бы рассмеялся, если бы не был поражён внезапной догадкой.
Господи, да она ведь за эту сумку боролась не из-за бумажки, а из-за своих чёртовых трусов!
Резко захотелось курить. Со мной всегда так, когда я под впечатлением. А я сейчас не просто под впечатлением, я в нокауте.
Что ты за чудо такое, Настька?
Силюсь понять, но одно с другим не сходится. Не ведут себя так продуманки, подосланные врагами, но и в то, что она просто из любопытства в моих документах шарилась, при всех наших исходных тоже поверить не могу.
Сука, что же это за херня-то такая?! Схемы первоклассные разгрызал, как орехи, а какую-то девчонку сопливую вскрыть не могу. Впрочем, чему удивляться? В логике бабских поступков сам черт ногу сломит.
Вот сидит она, ручки на коленках сложила, губы кусает и молчит. А у меня руки чешутся, обхватить эту маленькую, аккуратненькую головку и раздавить, чтобы найти ответы на свои вопросы.
Только что-то мне подсказывает, ни хрена путного я там не обнаружу. Стопроцентно сплошная розовая вата. Плюнуть бы, понятно, что для неё всё, что написано в этой бумажке – какая-то абстрактная х*ёвина, но суть в том, что для меня это дело всей жизни.
Как вспомню, сколько пришлось крутиться, чтобы быть тем, кто я есть сейчас… Чего я только ни делал: сначала кулаками пробивался, потом покупал, подкупал, учился, нанимал светил менеджмента и науки, экономил на всем, жил в типовой однушке, ездил на развалюхе «Ниве», которая глохла на каждом перекрёстке, жрал и спал через раз. Я все вложил в этот гребанный бизнес, самого себя в нем похоронил, ломая через колено, чтоб с невозмутимой рожей лобзаться, несмотря на тошноту, со всей этой жадной сворой вороватых чиновников и крышующих их продажных ментов.
И после всего этого спустить девочке на тормозах, потому что она молода и наивна? Нет уж. Пусть отвечает. Пора взрослеть, раз суёт свой нос во взрослые дела.
С этими мыслями разворачиваю листок, пробегаюсь взглядом по каллиграфическому почерку и меня отпускает.
Да, кое-что важное она зацепила, но это не критично. В качестве слухов и так было известно, сколько мест займёт инвестор в совете директоров.
Однако мне всё равно интересен её мотив.
-Ну, что, Насть, объясняться-то будем?- бросаю ей на колени доказательство «преступления». Она молчит, поэтому решаю взять дело в свои руки. – Если не хочешь говорить сама, давай, тогда послушаешь мою версию.
Она, наконец, отрывает взгляд от коленок и пожав невозмутимо плечами, выдаёт:
-Отчего же не послушать? Люблю фэнтази.
У меня вырывается смешок. Умница, девочка, начинаешь приходить в себя.
-Можно мне мои вещи обратно? – кивает она на рассыпанные у меня между ног баночки-скляночки.
-Собирай, - расставив ноги по шире, не могу удержаться от провокации. Она, конечно же, краснеет, поджимает недовольно губы, но не пасует.
Хватает свою сумочку, заталкивает в неё трусы, а после начинает торопливо собирать остальное.
Я же смотрю на её тонкие руки, порхающие возле моей натянутой ширинки и понимаю, что зря это затеял.
Очень даже зря. Член, будто взбесившийся цепной пёс, рвётся из штанов, почувствовав свой лакомый кусочек. От толчков приливающей крови становиться уже не просто дискомфортно, а больно. Она ещё так изогнулась, приподняла попку, что у меня зубы сводит от желания протянуть руку и поласкать её, неприкрытую трусиками, киску.
Интересно, сильно охренеет? Успею ли, пока она в ступоре, разогреть ее и завести? Вряд ли, конечно.
Эх, сейчас бы намотать её волосы на кулак да опустить под руль…
Баран я всё-таки! Надо было не вы*бываться тогда, а позволить ей отсосать – всё хоть какая-то компенсация за весь этот дурдом.
Чтобы немного отвлечься от горячих, неуемных фантазий, возвращаюсь к теме нашего разговора и пересказываю Зойкину версию событий, пристально следя за Настькиной реакцией.
Она, наконец, собирает свои пожитки, возвращается в исходную позу и некоторое время слушает совершенно без эмоций, лишь в парочке мест её пробивает, и она одобрительно хмыкает, и весело усмехается, качая головой.
-Ну, что скажешь? – закончив, иронично интересуюсь, продолжая скользить по ней голодным взглядом. Ни хрена я не отвлёкся, просто приглушил своё «хочу», и сейчас оно требовало проценты, как озверевший кредитор.
-Потрясающе! - подхватив, меж тем, мой тон, насмешливо отвечает Настька, даже не подозревая, что за беспредел с её участием лютует в моей башке. – В этой версии я себе нравлюсь гораздо больше. Такая прямо femme fatale. – смеётся она.
-А ты не такая? – уточняю, подводя к нужным мне ответам.
-Не такая.
-И какая же? – настойчиво продолжаю допрос, давая понять, что больше не позволю ходить вокруг да около, но она опять молчит. – Настя, я жду!
-Чего?
-Откровений.
Вздохнув, словно перед прыжком, поднимает на меня взгляд и ровным, абсолютно лишенным эмоций голосом признается:
-Ну, раз откровений… Дура я. Дура, которая в тебя влюбилась. Так достаточно откровенно?
Сказать, что она убрала меня этим признанием – не сказать ничего. Всякое ожидал, но не то, что она вот так в лоб и сразу насмерть.
Вот тебе и не femme fatale. Да эта девочка со своим творческим мышлением ещё всех переиграет. Но, кажется, я начинаю понимать эту перверсивную логику. Похоже, она решила, что раз уж я видел её грязное белье, то терять ей, собственно, нечего.
Господи, какой же она ребёнок! И вот что на это ответить?
Смотрю на дорогу перед собой, пытаясь подобрать слова. На горизонте маячит город. Сбрасываю скорость, и наконец, с невозмутимой рожей сообщаю:
-Откровенно, но ни хера не информативно.
-Твои проблемы.
-Серьёзно? – охрениваю с её наглости, начиная по-новой заводиться. – А ты в курсе вообще, что я тебя и посадить могу?
-За что? За то, что перед школой упражнялась циферки переписывать? – насмешливо уточняет она. – Я же никому их не показала.
