Первая люболь - Исаева Катрин
– Роза, он уезжает. Если не попрощаешься – никогда себе не простишь!
– Но я не могу бросить тебя наедине с этим психом!
– Не волнуйся, я позову на подмогу… – Не дожидаясь моего ответа, братишка выудил из кармана телефон, набрав тому самому Саркису.
Родственник в двух словах обрисовал дяде Азата ситуацию.
– Он в кафе. Приедет с минуты на минуту. Поезжай, иначе будешь жалеть об этом всю жизнь… – настаивал брат.
– А как же полиция? – взволнованно прошептала я уже в дверях.
– Вызовем, как только вернешься. Думаю, один час особой роли не сыграет…
* * *К счастью, Богдан не подвел.
Я прыгнула на заднее сиденье такси, с тяжелым сердцем уносясь все дальше от дома. До вокзала мы ехали молча. Бросив на меня один-единственный взгляд, брат Мити не стал задавать лишних вопросов, за что я ему благодарна. Уже после того, как машина остановилась на парковке Ярославского, Богдан сжал мое запястье и как тряпичную куклу потащил через толпу людей.
Я не сопротивлялась.
Поймала себя на мысли, что одна бы не справилась. События последних дней превратили мозг в труху. Причастность Андрея Столярова к нападению на девушек до сих пор не укладывалась у меня в голове…
– Поезд Москва – Омск. До отправки меньше десяти минут. Роза, пожалуйста, поторопись! У Митьки место в самом конце… – словно сквозь туман доносились слова Богдана.
Не отдавая себе отчета в том, что творю, я зашла в нужный вагон, со всех ног побежав по узкому коридору вперед. А потом застыла, покрывшись мурашками.
Он стоял вполоборота, бездумно глядя в окно. Растрепанный, осунувшийся, с перебитым носом и свежим шрамом на правой щеке. Мое сердце обожгло пеплом несбывшихся надежд.
– Я люблю тебя, Митя, – мысленно произнесла я, улыбаясь сквозь пелену слез, и, как последняя трусиха попятилась к выходу, однако в этот самый момент любимый обернулся.
– Роза?
Я судорожно вздохнула. Слишком много чувств отражалось на его бледном, заросшем щетиной лице.
– Прости, что снова тебя преследую. – Мой голос непривычно вибрировал. – Я просто хотела… Хотела попрощаться.
Происходящее вдруг обрушилось на меня лавиной воспоминаний и образов, сдавливая грудную клетку. В этот миг разворачивающаяся трагедия получила вполне конкретное объяснение – Дима просто меня не любит. От этой мысли сердце придавило огромной глыбой отчаяния и боли. Я развернулась, не в силах больше бороться со жжением в глазах.
– Роза, постой! Да постой же ты! – Он вцепился мне в локоть, вдруг резко потянув на себя.
– До отправления поезда осталось пять минут. Провожающие, просьба освободить вагоны.
Кажется, в этот миг мы оба поняли, что у нас осталось ВСЕГО ПЯТЬ МИНУТ!
– Прости меня, Роза. Я снова тебя подвел. – Он усадил меня на нижнюю полку пустого купе, прижимаясь так сильно, что я чувствовала, как сдавливаются мои внутренние органы.
– Ты тоже меня прости. Все так глупо вышло… Я не хотела с ним танцевать… Я… я…
– Ш-ш-ш. Азат разыскал меня сегодня утром и все рассказал. Знаю, ты ни при чем. Да и… Дело ведь не в тебе. – Митя печально улыбнулся. – Я просто понял, что не смогу тебе ничего дать. Все, что тебе светило рядом со мной, – крошечная комната в общежитии. А ты, Роза Пчелкина, заслуживаешь лучшего! – Не позволяя мне опомниться, его горячие губы обрушились на мое лицо, лаская каждый миллиметр.
Он целовал мои глаза, щеки, рот, кончик носа, утопив пальцы в растрепанных волосах.
– Роза, Розочка… – Митя шептал мое имя с самыми разными интонациями.
– Пожалуйста, не уезжай!
Усадив на колени, любимый принялся укачивать меня, как маленького несмышленого ребенка. Его грудная клетка при этом ходила ходуном, дыхание стало тяжелым и прерывистым.
– Поверь, это лучшее, что я могу для тебя сделать. – Слегка отстранившись, он внимательно посмотрел мне в глаза, кончиками пальцев протирая слезы.
– Ты меня бросаешь, Воинов.
– Я тебя спасаю, Роза Пчелкина. Со временем ты скажешь мне за это спасибо.
– До отправления поезда осталось две минуты. Провожающие, просьба освободить вагоны. До отправления поезда осталось…
– Я тебя дождусь! – Обвила его шею руками, собственнически прижимая к груди. – Дождусь, слышишь? Но я уже безумно скучаю. А еще мне так больно, будто вот-вот отрежут какую-то важную часть моего тела, – улыбнулась я сквозь слезы. – Я люблю тебя, Митя. И с твоего позволения буду любить всю жизнь. Пожалуйста, позволь мне тебя дождаться?
Мой Воин открыл рот и, опомнившись, снова его закрыл. Кровь багровыми пятнами прилила к впалым, мертвецки бледным щекам. Митя зажмурился, впившись дрожащими пальцами мне в подбородок. Видела, он борется с собой из последних сил.
– Правда дождешься? – прошептал он наконец, задыхаясь.
Крохотный огонек надежды подтопил айсберги на дне его сумасшедше красивых глаз.
– Обижаешь, Воинов! – Я вдохнула его запах, уносясь в водоворот сладких грез. – Возвращайся скорее – теперь у меня есть о чем мечтать по ночам… – Я медленно провела ладонью по его крепкой груди.
Митя заскрежетал зубами, а потом набросился на меня, поцеловав так глубоко и страстно, будто его единственное желание – раствориться во мне. Все тело бросило в жар и ноги подкосились. Мы целовались и шептали признания, смеялись и плакали, закрывали глаза и видели сердцем, отгородившись от всего мира в вагоне Москва – Омск.
Наконец поезд дернулся, выдернув двух безумно влюбленных сумасшедших из их собственного мира.
– Я еду к отцу. Он разыскал меня и желает познакомиться. А оттуда служить в десантные войска. Хочется мне этого, Роз, понимаешь? Мое это. Сердцем чую.
– Но когда?.. Когда ты вернешься? – Я судорожно шептала, следуя за Митей по длинному узкому проходу к выходу.
– Пока уезжаю на год, а там видно будет. Вернусь, и свадьбу сыграем. Идет? – Мы замерли на верхней ступеньке лестницы, ведущей в нашу личную преисподнюю.
– Молодые люди, поторопитесь! Поезд вот-вот тронется…
– Ты сумасшедший! – прошептала я в миллиметре от его приоткрытых губ.
– А ты женой моей станешь? Правда дождешься?
– Еще спрашиваешь? Конечно, дождусь! Ты же мой, Воин! – Целовала и гладила его лицо, стараясь навсегда запечатлеть в памяти застывшее на нем влюбленное диковатое выражение.
– Молодые люди…
– А если из Москвы переехать придется, поедешь за мной? А Роз?
– За тобой хоть на край света! – произнесла я без малейших сомнений в голосе.
– А как же учеба? Все дела?! Ты понимаешь, что…
– Да плевать на учебу!
– Я люблю тебя, Роза Пчелкина. И обещаю, я вернусь за тобой! Ты только дождись. Пожалуйста, дождись…
Воодушевленная и счастливая, я вернулась домой. Кроме Лешки меня дожидались Азат и его дядя Саркис. Осмотрев место преступления, я озабоченно поинтересовалась:
– А где Столяров?
– Мы его обезвредили! – деловито сообщили мужчины. – И пора бы уже вызвать полицию… – добавил брат.
– Да, самое время.
Дальнейшие события казались нереальными, двумерными, будто я наблюдала за ними сквозь туман.
Никогда не забуду разъяренный взгляд Андрея, когда его в наручниках выводили из квартиры. Наивно собиралась спрятаться от всех ужасов сегодняшнего дня в кровати, но задержание одноклассника оказалось лишь началом долгой бессонной ночи: нам всем пришлось давать показания.
Рано утром, одуревшая от усталости, я уже ничего не соображала, глядя в перепуганные глаза мамы и Артака Ашотовича.
– Маньяк у нас дома? М-м-маньяк?.. – мычала она, повиснув на плече Арабаджана-старшего.
– Мам, его уже арестовали. Давайте спать! – зевнул Лешка.
Понимающе подмигнув, он выпроводил путешественников из моей спальни. В этот миг я поняла значение выражения «смертельная усталость» – пыталась расстегнуть замок на джинсах, но пальцы не слушались. Плюнув, прямо в одежде завалилась в кровать, всем сердцем мечтая встретиться с Митей хотя бы во сне…
