Строптивая сиротка для Айсберга (СИ) - Верта Мила

Поэтому первый день рождения мы отметили на славу! Были и аниматоры, и шары, горы подарков, гости. Стас был доволен и уснул без задних ног. Год моему сладкому мальчику. Я долго смотрела на него спящего, снова плакала. Но была очень благодарна судьбе за такой подарок. Целый год быть мамой самого прекрасного малыша. Он изменил меня, Кая, наши отношения.

Мы стали единой командой. И научились считывать мысли, эмоции, реакции друг друга. Мы были максимально включены и заряжены.

Такое потрясающее чувство единения. На первом этаже, на камине стоит наша общая фотка. Мы зажали Стаса между нами и целуем в щёки. Он хохочет перепачканный мороженым. Настоящая семья.

Укрыв сына, целую в макушку. Спускаюсь на первый этаж. Кай стоит у панорамного окна, спина напряжена. Подхожу и обнимаю сзади, утыкаюсь носом. Он моя стена и опора. Я его константа. Для него это важно, чтобы не происходило в жизни, он всегда должен знать и чувствовать мою поддержку. Кай не говорит мне, но я прекрасно чувствую, что он тоже переживает и боится возвращения Кати. После суда у нас с ней состоялся разговор, я предупредила, что у неё есть год одуматься и стать хорошей мамой Стасу. Она покивала, обещала подумать и улетела на Кипр, сказала, что билет в один конец и возвращаться она не планирует.

Первые несколько недель после года сына были напряжёнными, мы жили в постоянном ожидании звонка или встречи с Сафоновой. Но неделя шла за неделей, месяц за месяцем, а она так и не появилась. Мы говорили с Каем об этом только один раз и решили, выбор сделан и больше она не вернётся в нашу жизнь. Но периодами меня крыло паникой и сомнениями, оставалось ощущение недосказанности, незавершённости ситуации.

Жарким августовским днём мы всей семьёй махнули в город. Высадив нас у фонтана, Кай уходит в банк, мы остаёмся ждать его, наслаждаясь тёплыми брызгами и теньком.

— Стас, смотри какие пузыри! — зову сына и показываю в сторону девочки-подростка, что пускает большие мыльные пузыри.

Вокруг неё стайкой собралась малышня и все восторженно глазеют, ловят радужные пузыри и хохочут.

— Класо-о-ота! — тянет мой щекастик, стараясь поймать пузыри. Они лопаются в ладошках, и он заливисто хохочет.

Подхватываю сына на руки и щекочу.

— А кто это так хохочет? Кто смешинку проглотил? Стас?

— Мама! Мама! — отвечает сын, уворачиваясь от щекотки.

Кручусь со Стасом, пару раз подбрасываю его в воздух. Он смеётся и требует ещё. Тяжёлый, мой слонёнок. У Стаса отменный аппетит и после того как мы решили все проблемы по неврологии, сон тоже наладился. Так что мы хорошо едим, сладко спим и много гуляем. Двенадцать килограмм счастья. Сдуваю выбившую прядь, удобнее перехватывая сына. Замираю, по позвоночнику ползёт холодок. И как всегда, от страха меня начинает мутить. Потому что прямо в кафе, напротив, сидит Катя Сафонова.

Вернулась, значит. Мне кажется, вместо позвоночника у меня кол, сама не понимаю, как подхожу и со Стасом на руках присаживаюсь напротив.

— Здравствуй, Катя. — хриплю.

Она дёргается от неожиданности и снимает солнечные очки. Волосы отрасли, теперь она брюнетка. Накрашена по-прежнему ярко, платье, пиджак, немного поправилась, но выглядит неплохо.

— Господи, ты меня напугала. Привет-привет! — Катя пристально смотрит на меня и как-то невзначай переводит взгляд на сына, потому что он начинает крутиться и пытается встать у меня на коленях.

— Мама, мама, мама! — улыбается Стас.

— А, это? — Сафонова кивает недоговорив.

— Да, Стас. Милый, посиди спокойно. — стараюсь утихомирить малыша, судорожно подбираю слова — Ты вернулась, значит?

— Да, нужно решить вопросы с недвижимостью. Ты наверно не в курсе родители же развелись, отец молодуху нашёл. Скандал был ужасный, такую делёжку устроили! — Сафонова закатывает глаза, демонстрируя своё отношение к ситуации.

— Ясно.

Катя снова переводит взгляд на Стаса.

— А он такой вроде крепенький, щёки вон какие, подрос. — натянуто улыбается.

— Так больше года прошло. — машинально стараюсь прикрыть сына, крепко обнимаю, Стас обнимает в ответ, капая слюнями мне на сарафан, — Но ты права у Стаса прекрасный аппетит, крепкий сон и вообще отменное здоровье.

Мне важно это проговорить. Когда писала отказ, она несколько раз сказала, какой он хиленький и проблемный. Мне до сих пор обидно за сына. Пусть знает, что мы справились, всё преодолели и Стас — прекрасный здоровый ребёнок.

— Да уж, вертлявый, слюнявый крепыш.

— У него моляры лезут, это нормально. — достаю платок и вытираю моего улыбаху.

— Мама, дай мне! Дай! — забрав платок, Стас старательно начинает натирать стол.

Не могу сдержать улыбки.

— Ты ж мой помощник! — целую сына в макушку.

Катя следит за нами, прищурившись, она всё так же не носит очки.

Глубоко вздохнув, собираюсь с духом, чтобы задать свой главный вопрос.

— Так ты вернулась только из-за вопросов с недвижимостью? Не ради Стаса? — моё сердце замирает, даже дышу тихо в ожидании ответа.

Сын, услышав своё имя, тоже затихает и вопросительно смотрит на Катю.

— Нет, конечно. Знаешь ли материнство — это не моё. Я думала, мы это ещё тогда прояснили, но если он тебе надоел, — Сафонова небрежно кивает на Стаса — То, это не ко мне вопрос, решай это со Снежинским. По документам это его ребёнок, а значит, его проблема.

Проблема? Мне хочется заорать и выплеснуть кофе, что она цедит ей в физиономию. Но, во-первых, не хочу пугать сына, а во-вторых, ни за что не покажу этой гадине, как меня цепляют её слова. Какая же она всё-таки ужасная. Слава богу, что сын растёт с нами, в семье, где его любят и не считают проблемой.

— Дура, ты Катя, Стас — не проблема, а самое большое счастье, что с нами случилось. До сих пор не понимаю, как у такой змеи, как ты мог родиться такой сладкий птенчик.

Мой птенчик согласно кивает, и тянется за багетом в корзинке на столе. С упоением начинает хрустеть.

— Ну да, ну да, каждому своё, Маш. Раз тебе так нравится воспитывать этого птенчика, ради бога. Мыть, кормить, стирать, слюни подтирать и прочие прелести, пожалуйста, только без меня. И дело, конечно, ваше, но я бы на твоём месте не говорила ему обо мне, раз уж ты взялась воспитывать так пусть он и будет полностью твоим.

Господи, она даже не кукушка, а холоднокровная анаконда, ничего у неё не дрогнуло при виде сына. Вообще, никакого раскаянья и интереса к ребёнку. Кай бы сказал: пронесло. У меня тоже от сердца отлегло, но всё равно обидно, как можно так открещиваться от здорового, прекрасного малыша?

— Он и так полностью мой. Как и его отец! — я широко улыбаюсь, а Катя дёргано ставит чашку расплескав кофе и злобно пялиться на меня.

Так, тебе сучка, получи по клюву. Кай мой, всегда был и будет моим. И ничто этого не изменило, никакие козни. Сафонова всё ещё неравнодушна к нему, в этом я уверена. Нет, это нелюбовь, конечно, какая-то нездоровая одержимость и азарт, избалованная мажорка впервые в жизни не получила желаемого.

Облом. Надеюсь, не последний в её жизни. Может, что-то произойдёт и до неё наконец-то дойдёт, что так жить нельзя, строить козни, ломая людям жизнь, так легко предавать.

— Ну, раз мы всё прояснили, мы пойдём, а то папа нас потеряет, правда, милый?

Встаём, присаживаюсь перед сыном, отряхиваю крошки с его комбинезона.

— Да! — соглашается мой щекан, берёт за руку, и мы уходим.

Впервые за долгое время меня отпускает и больше не страшно. Знаю, что Сафонова смотрит нам вслед. Она одна, а нас трое. Кай был прав, жизнь всё расставила по своим местам. Муж выходит из банка, как только мы возвращаемся к фонтану.

Муж звучит-то как, мы расписались вдвоём пару недель назад. Отметили дома шашлыками и банькой, а потом весь вечер все вместе смотрели мультики, такая вот свадьба.

Скажу ему про Сафонову позже, не хочу настроение портить, такой классный солнечный день.

— Не заскучали без меня? Давай его мне! — Кай наклоняется и берёт сына на руки, машинально поправляет Стасу волосы. Чмокает его в щёку, тянусь чтоб меня тоже поцеловал.