Княжна (СИ) - Дубравина Кристина "Яна .-."

Горкины, Исевы, Коваленко… Холмогоровы. Чуть дальше встретился номер Татьяны Беловой, которая в записной книжке мамы была записана как «сестра», номер Пчёлкина Павла — по всей видимости, отца Витиного. Анна коротко пробежалась по цифрам в незначительном интересе; двести пятьдесят три — сорок четыре — ноль один.

Да что же такое, где же Сурикова?..

— Анька, ты от темы у меня не уходи, — вдруг присела сбоку мама. Она посмотрела на Князеву взглядом серьезным, словно поймала дочь за чем-то плохим, уже за прокол её пропесочила, а теперь подводила итог, намеренно сурово разговаривая, чтоб Аня точно прислушалась.

Девушка хотела закатить глаза, понимая, что такой «артиллерией» её уже было не взять, но почему-то в горле стало сухо от тона матери. Прямо как в детстве.

Мама посмотрела, как девушка номер сестры набирать стала, и протараторила:

— Ты, всё-таки, подумай над тем, что я тебе сказала. Витя парень даже оч-чень неплохой. Инициативный такой, серьёзный…

— Мам, ты сейчас диван весь запачкаешь мукой, — кинула Анна с неприятно дрогнувшими кончиками пальцев. Она диск телефона прокрутила до семёрки, набирая последнюю цифру номера тёти Тани, когда мать всё-таки плюнула выразительно и пошла умывать руки.

Когда спина тёти Кати скрылась за дверным порогом гостиной, что вместе с тем исполняла роль спальни мамы, стало чуть проще дышать. Даже духота уже не казалась такой изнуряющей.

Тётя Таня быстро взяла трубку и племяннице обрадовалась очень. Теплым голосом, от которого щеки Ани всегда становились красными в смущении и радости, она прощебетала Князевой номер, на который теперь Сашке стоило звонить, а потом ещё с две-три минуты спрашивала, как у девушки дела, когда она к тётке своей зайдёт чаю выпить. Девушка пообещала в середине недели как-нибудь к четырем-пяти часам подойти с тортиком, а потом ещё уверяла тётю Таню, что с пустыми руками не придёт, как бы та не просила Анну не брать ничего.

Князева попрощалась спустя примерно пять минут, улыбаясь тепло и широко даже от одного голоса тётушки. Обязательно надо с мамой Саши увидеться. Она к Ане всегда хорошо, как к дочери родной, относилась, всегда Князеву поддерживала…

Так что, обязательно. Надо зайти и, согласно старшейшим английским традициям, выпить чашку чая — Аня угостит тётю Таню сортом с медом и липой — в пять часов.

И даже время, примерно выбранное для встречи, не так смущало. Если с Сашиной мамой и увидится вечером, то Вите скажет, в случае чего, подъезжать к бывшему дому Белова.

Если Пчёлкин, конечно, не шутил насчёт их марафона свиданий.

Князева быстро мысли эти от себя отогнала, стала в спешке подрагивающих пальцев набирать номер Суриковой. Словно боялась, что не успеет на дисководе прокрутить комбинацию из семи цифр, что вернётся мама, которую не получится больше спровадить никак, и продолжит Анне на мозги капать, рассказывать, как ладно они с Витей выглядели на свадьбе у Сашки.

Действительно, что ли, хорошо смотрелись вместе, со стороны?..

— Слушаю, — отозвалась трубка томным голосом жены Саши, и Анна встрепенулась. Будто боялась, что её мысли бывшей Суриковой будут по трубке транслироваться, как по радиовещанию.

Князева распрямилась на диване, откашлялась в себя, как будто не новоявленной подруге позвонила, а самому Горбачёву:

— Оля. Привет, это Аня. Князева.

— Ой, Анютик! — вдруг радостно воскликнула девушка. Аня от одной только формы своего имени, что голосом Ольги так нежно и искренне прозвучала, заулыбалась во все зубы, засмеялась даже в удовольствии. Как, прямо-таки, ребенок; Князевой такая эмоциональность не пристала даже.

— Как здорово, что ты мне набрала, Анечка!

— Я от мамы звоню, у меня своего телефона ещё нет.

Девушка услышала небольшие помехи, напоминающие шорохи, как будто о микрофон телефонной трубки потёрлась ткань постельного белья.

— Это так, мелочи. Лучше расскажи, ты как? Я тебя со свадьбы не видела, не слышала толком!

— Я? Да, в порядке, вроде как, — хохотнула Анна, вдруг в ступор впав от одного такого простого вопроса. События последних дней, точнее сказать, часов, вылетели из головы, подобно птицам. Да и не стала бы Князева с Ольгой сплетничать, пока за стенкой сидела, навострив уши, мама.

Она чуть качнула голой ногой, отгоняя от ступни залетевшего через балкон комара, и протянула:

— В основном, дома сижу. Читаю, готовлю, прибираюсь… Иногда тоска такая накатывает, знаешь? Вот и подумала… может, ты тоже зачастую одна время проводишь?

— Так давай увидимся, — поддержала Ольга раньше, чем Аня успела окончательно своё предложение сформулировать. От радости, что Сурикова согласилась на прогулку, что не пришлось уговаривать, у Князевой даже сердце чаще застучало по рёбрам.

— Давай, — поддакнула девушка в каком-то смятении. Будто не думала, что Оля согласится так просто. — Если тебя не отвлеку никак, то… была бы очень рада.

— Как насчёт завтра?

— Я свободна, — сказала Князева, но быстро поправилась: — До вечера, — и снова добавила: — Вроде как.

— Можешь ко мне прийти, — сказала Ольга таким тоном, что Анна почему-то увидела сразу, будто со стороны, как новоявленная Белова пожала плечами. — У меня, правда, в половине комнат коробки стоят, а в других грязь от ремонта… Тогда лучше, наверно, пройтись где-нибудь?

— Я за. Только с радостью.

Сурикова чуть помолчала. В трубке раздался небольшой хруст, бегущий по линии их связи; такой обычно возникал, когда один из абонентов накручивал провод — на пальцы, карандаши, ручки шифоньеров.

Ольга в задумчивости хмыкнула:

— Знаешь, на Лубянке есть одно кафе… Я названия не помню, но мы там с Сашей ещё задолго до помолвки были. Там очень вкусные салаты, и летняя веранда большая, красивая! Давай на выходе из метро встретимся ближе к одиннадцати часам утра, а я оттуда тебя уже проведу, м?

— Отлично, — согласилась Анна. Хоть кафе, хоть комнаты квартиры на Котельнической — всё лучше, чем сидеть бесконечное множество минут на Скаковой в ожидании вечера.

У девушки под рёбрами будто что-то лопнуло, взрываясь, когда она на вдохе сказала:

— Тогда до встречи, Белова?

Князева улыбнулась от заливистого хохота Оли, который слышала не только с того конца провода, но и с другого конца Москвы — вот как звонко веселилась Белова. А потом сама засмеялась тихо. Хотя было бы, с чего смеяться, тоже ведь, нашли повод!..

Жена Саши на том конце провода, растягивая выразительно гласные, попрощалась:

— До встречи, Князева!

И оставила после себя частые гудки. Аня ещё секунды какие-то улыбалась тишине, о чем Оля, вероятно, и не догадывалась, потягиваясь в кровати в квартире на Котельнической.

Князева положила телефон себе на колени. С кухни пахло запекающимися пирожками. Жизнь в тот миг не казалась такой уж плохой, какой её описывали брюхастые дядьки с экранов телевизоров.

Мама заставила Анну дождаться момента, когда пирожки приготовятся окончательно. Князева надевала на себя босоножки излюбленные, в которых и на свадьбе у Саши танцевала, и по вагонам московского метрополитена моталась, пересаживаясь с ветки на ветку, когда тётя Катя всё-таки завернула горячие сладости в пакет и впихнула его в сумку дочери, приговаривая:

— С чаем съешь! Что, правда, одной мне, что ли, их жевать? Куда мне столько?! Я и так толстая!

— Ну, какая ты толстая, мам? — нахмурилась Аня, совершенно не зная, за что хвататься — за ремешок босоножек, которые вдруг отказывались застегиваться, за сумку свою или за пакет с ягодными пирожками. — Глупости.

— Будто у меня весов нет, — махнула рукой мама и пропихнула дочери мучное. — Давай, трескай! Потом расскажешь, что получилось.

Анна думала у мамы саркастично спросить, почему она ей пирожки предлагает, если от них боялась поправиться, но в последний момент прикусила язык. Посмотрела на часы, что висели над входом в кухню, и поняла, что стрелки, собравшиеся в почти идеально прямой угол, указывали на три часа дня.