Генри Миллер - Под крышами Парижа
— Он рассказал жене? Она знает, чем мы занимались? Молчу. Таня начинает раздражаться. Ей надо быть в курсе таких вещей, чтобы знать, как себя вести.
— Он дал мне чек, как какой-нибудь шлюхе. Но деньги я еще не получала, потому что не хочу ничего покупать.
У нее вдруг появляется идея — отдать чек мне. Прямо сейчас. Чтобы я что-нибудь себе купил. Если уж с ней расплачиваются, как с девушкой в отеле, то и ей, пожалуй, надо поступать соответственно, то есть отдавать заработанное мужчине. И не буду ли я добр сам потом объясниться с Сэмом, откуда на чеке моя подпись! Что за этим кроется, мне понятно, — она хочет вернуть бумажку Сэму. Советую Тане засунуть бумажку в задницу и там оставить — как-никак первый заработок. Она говорит, что согласна, но только если я сам доставлю туда чек на собственном члене.
И все-таки любопытно, знает ли Снагглс про своего папашу и Таню. Она начинает рассказывать, и после долгих блужданий вокруг да около выясняется, что пока еще никто ничего не знает. Таня с улыбкой сообщает, что приберегла эту информацию, чтобы выяснить, как Снагглс относится к своему отцу. Если он захочет трахнуть Таню, значит, у него и на Снагглс виды имеются, разве нет? Кто знает, может, они сохнут друг по другу.
Вот же сучка, а! Уже что-то замышляет. Жаль Беккеров — если эта маленькая пройдоха возьмется за них, неизвестно, чем все закончится. Пожалуй, они увезут в Америку не только свою художественную коллекцию, но и кое-что еще.
Таня уже готовит моего приятеля к следующему вторжению, но я стаскиваю ее к краю дивана. Она лежит, задрав свои тоненькие ножки, и ее пизда распахнута как амбарная дверь. Не шевелится… ждет, пока я сам найду дорогу.
— Вот Снагглс позавидует, когда я ей расскажу…
— Зачем? Зачем, скажи на милость, тебе ей рассказывать?
Молчит. Наверное, и сама не знает. Сползает ниже… впускает глубже… потом начинает теребить груди, трясет ими у меня под носом.
— Мы с ней увидимся сегодня… попозже. Отведу ее к себе и заставлю меня вылизать. Да, так я и сделаю. Пусть пососет, пусть вся вымажется, а потом я ей скажу. Скажу, что ты трахнул меня и что это твою сперму она глотала. Ну же, засунь поглубже… заполни меня своей спермой, чтобы я потом накормила ею одну хорошенькую маленькую девочку.
В отеле, где остановились Беккеры, коридорный изо всех сил старается изъясниться на английском:
— У нас нет "Юманите", сэр. У нас есть "Интрасижант" и "Пари суар".
— Нет, — говорит Беккер. — Мне нужна "Юманите", у нее хорошее название. Оно ведь означает "гуманизм", верно?
— Да, сэр.
— Мне нравится название, и я хочу эту газету. Закажите ее на завтра.
Мальчишка уходит, унося в руке чаевые. Через минуту к нам подходит портье. Он очень представительный и нисколько не сомневается, что сумеет уладить ситуацию.
— Извините, сэр. Мальчик сказал, что вы хотите заказать "Юманите". Вам вряд ли понравится эта газета. Не желаете ли заказать "Матэн"?
— Нет, мне нужна "Юманите". Хорошее название. Французы — чудесные люди, великая революционная нация. Я приехал сюда, потому что восхищаюсь вашим духом свободы. Мне нужна газета о гуманизме.
Портье настороженно посматривает по сторонам. Что он думает о Беккере, сказать трудно, но мы с Карлом явно не заслуживаем его доверия.
— Je vous demandepardon, monsieur,[5] она не о гуманизме, а о политике. Для рабочих.
— Отлично. Я тоже работаю… и вы работаете. Доставьте мне ее утром.
— Monsieur! — восклицает в отчаянии портье. — Вы меня не поняли! Это газета "красных"!
Возможно разговор затянулся бы на несколько часов, но тут Карл замечает Северина, парня, с которым мы договорились здесь встретиться. Он, по словам Карла, представляет некие могущественные и неназванные силы. Через Карла Северин хочет обстряпать с Беккером какое-то темное дельце. Всю свою жизнь Карл провел в ожидании возможности поучаствовать в сомнительной махинации, некоем грандиозном скандальном предприятии, о которых не говорят вслух, но шепчутся во всех кафе в районе Парижской фондовой биржи.
Северин — как раз тот человек, каким хотел бы быть Карл. Туфли ручной работы, прекрасная вставная челюсть, полный карман "корона-коронас" и золотая зажигалка к ним. У него здоровый цвет лица преуспевающего господина, который хорошо ест и пьет, а форму поддерживает, проводя несколько месяцев в Сент-Морице. Они с Сэмом минут двадцать друг друга прощупывали, приглядывались, как два случайных знакомых, тактично решающих, стоит ли провести уик-энд в каком-нибудь уютном местечке или перепихнуться по-быстрому и отеля хватит.
Возможно, оба слегка выпендривыются перед Карлом. По крайней мере пока они определяются с площадкой для своих игр, на него никто и внимания не обращает. Северин, уловивший последнюю реплику Беккера в адрес портье, заводит разговор о недавних волнениях. Говорит, что властям пришлось вызывать на подмогу республиканскую гвардию и два полков негров.
— Подавлять римлян руками провинциалов, а варваров — руками римлян. О, французы в таких делах проявляют истинную мудрость… как и британцы. Обычно попытки переворота вполне достаточно, чтобы вызвать в умах французов массу вопросов. Ланьи и Стависки едва не опрокинули государство, но переворот шестого февраля заставил забыть об обоих. И вот теперь люди начинают думать, что Стависки — не единственный мошенник во Франции, а всего лишь самый заметный. А французы, как все латиняне, ужасно азартны. Нет денег — покупают десяти франковые лотерейные билетики, есть деньги — хватают байоннские облигации.
После такого начала Беккер и Северин соглашаются во мнении относительно продажности французской прессы, и план Северина начинает понемногу проясняться.
— Все дело в том, — говорит Северин, — что в наши дни слишком многие хотят получить что-то, не отдав взамен ничего. Кстати, именно поэтому здесь никогда не будет коммунизма. Французы — единственный народ, который учится терять деньги на бирже. У каждой здешней газеты есть финансовая страничка, а уж желающих дать совет насчет того, как разбогатеть, и вовсе не перечесть. Возьмите англичан, они без ума от лошадиных скачек.
— Тотализаторы действуют даже на предприятиях, — живо вставляет Карл.
Жалко смотреть, как бедняга пытается влезть в чужой разговор… я бы на его месте либо свалил, либо заткнулся.
— Вы видите, например, — продолжает Северин, — шансы на победу Сияющего Света расцениваются как два к тридцати, но на какую информацию можно опереться? На то, что продаст вам "жучок", да на сведения, почерпнутые из пары еженедельников.
— Вы несправедливы к тевтонам, — вставляет Беккер. — Забываете, что они не умеют ни читать, ни писать. Если бы могли, то, несомненно, читали бы газеты. Смышленые парни, я вам скажу. Когда слышишь, как кондуктор в автобусе рассчитывает выигрыш в пятьдесят фунтов на пяти забегах с исходной десятки, то понимаешь — этот народ породил Ньютона. Люди — неисследованные залежи интеллекта.
