Преданная. Невеста (СИ) - Акулова Мария
Я хотела, чтобы ему было плохо. А теперь…
Айлин улыбается. Я в ответ не могу.
– Мужчины… Они не всегда нас понимают без слов. Да даже со словами не всегда. Но вы с ним говорите, Юль. Слава очень восприимчивый. – Айлин улыбается шире. Головой качает, что-то вспомнив. – Он сказал, что с платьем промахнулся. А я еще тогда поняла: милый, ты не с платьем… Ты в чем-то другом…
Во мне поднимается маленькая буря. Мне вдруг хочется с Айлин поделиться всем. Она вызывает безграничное доверие. Еле держусь.
Тоже улыбаюсь. Осознаю, что на глазах выступают слезы. Вдруг. Откуда?
Смаргиваю.
– Там не он промахнулся, Айлин. Но уже все хорошо.
– И платье отличное.
– Да. Платье отличное.
В столовую возвращается громкая Тамара Николаевна. Она, как оказалось во время ужина, искусствовед и заядлый коллекционер. Зовет всех смотреть на свою новую картину. Спорить с ней – не вариант. Не пойти – обидеть. А обижать мы с Айлин никого не хотим.
Только и особой любви к искусству я не испытываю. Разглядывая некоторые картины в маленькой, но наверняка дико дорогой по содержанию приватной коллекции Власовых, я ловлю себя на мысли, что висевшая в кабинете Тарнавского картина – далеко не верх уродства. Но… Может быть мы с судьей просто ни черта не смыслим в искусстве.
Чем дольше его не вижу – тем сильнее скучаю. И волнуюсь тоже.
Под предлогом уборной спускаюсь обратно на первый этаж.
На одной из нижних ступенек сталкиваюсь с чуть ли не единственным присутствующим на мероприятии ровесником.
Родной племянник Тамары Николаевны – Илья Крапивин придерживает меня за талию и улыбается, смотря открыто в лицо.
Я замечала его, конечно. Он милый. Симпатичный. Сдержанный и молчаливый.
Сидел с другой стороны стола рядом со своим отцом – братом Тамары Николаевны.
Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, он не против был бы провести вечер иначе. Здесь ему нудновато. Но какого-то явного протеста в молодом человеке нет. Улыбка и взгляд располагают.
– Сбежали от тети? – Он спрашивает тихо. Я пожимаю плечами и быстро киваю. Не держится за меня дольше, чем нужно. Отпускает. Отступает. Протягивает руку. – Меня Илья зовут.
– Я помню, Илья. Юля. – Вкладываю свои пальцы.
– И я помню, – улыбаюсь.
Не знаю, что за вечер, но я совсем не чувствую опасности. Не особенно концентрируюсь на рисках. Не жду подвоха. Может зря?
– Мне, к сожалению, только предстоит занырнуть в искусство. Мать уже написала, что я неблагодарный…
Он так мило вздыхает, что я не сдерживаюсь и смеюсь в ответ. Высвобождаю пальцы и чувствую непреодолимое желание как-то подбодрить своего нового знакомого.
Похлопываю его по плечам, сжимаю их и подаюсь лицом чуть ближе к лицу:
– Поверьте, Илья, если бы от степени моего восторга картинами зависело мое личное благосостояние, — а об этом шутили за столом, – я восторгалась бы весь вечер…
Подмигиваю. Он улыбается широко. Мои ладони съезжают по плотной ткани мужской рубашки. Я обхожу его, спускаюсь дальше и кажется, что чувствую взгляд где-то между голыми лопатками.
***
Вернувшись в столовую, почему-то ожидаю увидеть Славу здесь, но его нет. Достаю из сумочки телефон и кручу его в руках. В чате со Смолиным еще несколько сообщений, но мне искренне похуй, что он там написывает. Он в курсе, что я на вечере, о котором они даже не мечтали для своей крыски. Не мешайте работать.
Заношу палец над контактом судьи Тарнавского. Вроде бы хочу набрать, но торможу. У тревоги нет причин. Это следствие общего перевозбуждения.
Но и сидеть в почти пустой столовой желания тоже нет. Поэтому я прохожу через нее на красивую террасу.
Из людей здесь никого, зато открывается очень красивый вид на сад с фигурно оформленными можжевеловыми кустами, вымощенными натуральным камнем дорожками и даже работающим до сих пор фонтаном.
Благодаря нагретой в доме бурлящей адреналином крови не ощущаю холода. Вдыхаю глубоко-глубоко воздух, кажущийся сейчас особенно свежим, и подхожу к каменной балюстраде.
Не сразу, но осознаю, что сад тоже вполне себе оживлен.
Люди есть и тут.
Слух улавливает звуки знакомого голоса. Взгляд едет по пространству, пока не тормозит и впивается.
Тарнавский, будто по заказу, стоит под фонарем. Рядом с ним – Салманов. Они курят и разговаривают. Выглядят расслабленно. Шутят даже. Мое сердце ускоряется.
И просто, потому что я правда уже соскучилась и хочу коснуться. А еще оказаться вдвоем. Не делиться им ни с кем.
А еще потому, что я боялась, что моя выходка испортит отношения Славы с другом. Я до сих пор не уверена, что он спокойно воспринял то, что Салманов мне подыграл. Но сейчас судья не выглядит обиженным и это хорошо.
Слов я не разбираю, но тон, мне кажется, вполне дружелюбный. Наблюдаю издалека за тем, как общаются. Докуривают. Салманов протягивает руку, которую Слава не отказывает пожать.
Я надеюсь, дальше они вдвоем же по дорожке пойдут в сторону манящего теплом дома, но Салманов уходит, а Слава достает еще одну сигарету. Поджигает ее. Выпускает сизый дым упругой струей. Становится серьезней. Задумчивей. Вместе с этим во мне снова усиливается тревога.
Ты перед всеми играешь, Слав? И передо мной тоже?
Пальцы сильно вжимаются в камень. Сомнения шатают.
Мне кажется, у нас все идет хорошо. Я на кураже. А он? Может он в пропасть летит?
Очень хочу, чтобы повернул голову и увидел меня. Очень хочу улыбнуться ему ярче, чем Айлин, Илье, Тамаре Николаевне вместе взятым. Зажечь его глаза своим огнем. Но он весь в себе. Курит и думает.
Мы вдвоем слышим один и тот же оклик. Вдвоем переводим взгляд. Он – из-под ног вперед. Я – в сторону.
По дорожке неправдоподобно неспешно идет Кристина. Смотрит на него. И он ответ.
При всей моей просветленности, ревность зажигается тут же. Жжется. Дерет изнутри.
Хочется совершить глупость: встрять. Встать между. Помешать. Пытаюсь усмирить себя. Это тоже тест на доверие, Юля. Давай, проходи. Ты просила его себе довериться? Отвечай тем же.
Он теперь рыжих любит. Точнее рыжую.
Кристина подходит к моему судье медленно. Останавливается в шаге. Обнимает себя руками и жмет плечами, отвечая на какой-то вопрос. Он выглядит собранным и серьезным. Она – как будто незаинтересованной. Хотя я-то знаю…
Сигарет тлеет между мужских пальцев. Они смотрят друг другу в глаза. Мне не расслышать ни слова. Только мимика. Жесты. Кристина подается вперед. Мой Слава обхватывает сигарету губами и выпускает дым в сторону. Потом смотрит на нее с улыбкой. Склоняет голову к уху. Говорит что-то…
Мне кажется, она его шатать пытается. А он…
– Не замёрзнете, Юль? – Слышу вопрос сзади и дергаюсь, как будто застали за кражей.
Вопреки действию прохладного ветра на щеках выступает румянец. Вот вам и шпионка…
Я оборачиваюсь и сжимаю руки в плотный замок.
На меня с улыбкой смотрит Аркадий Власов. Делает шаг ближе, протягивает тонкий плед. Глупо было бы отказываться. Я беру его с хрипловатым «спасибо».
Набрасываю на плечи, позволяя себе еще один короткий взгляд в сад. Они еще стоят. И говорят. Мне кажется, тон и эмоций там больше. А тут…
Отдираю себя. Напоминаю: ты доверяешь, Юль. Ты ему доверяешь. Вот и доверяй.
Прислоняюсь к балюстраде укрытой тонкой шерстью пятой точкой. Под пледом правда чувствую себя намного уютней.
Взгляд полупрозрачных глаз съезжает с моего лица над плечом. Аркадий не меняется в лице. Я не тешу себя иллюзией считать что-то с его мимики. Просто жду.
Вернувшись глазами ко мне, Аркадий улыбается. Я тоже в ответ.
Не скажешь же: я ненавижу вашу дочку. Почему она от него не отъебется? И зачем вы ее ему суете?
– Как вам вечер, Юля?
– Невероятный, спасибо. Я никогда не бывала в домах, похожих на ваш. И в компаниях, похожих на вашу.
Я не вижу смысла хорохориться и набивать себе цену, поэтому отвечаю правдой. Меня действительно очень впечатлила атмосфера. Люди. Еда. Интерьеры. В этом доме даже запах особенный. Я вряд ли его спутаю с другим теперь.
