Омский горячий твой (СИ) - Дюран Хельга

– Да че ты завелся?  Я же сказал, что помогу с документами.

– Да куда ты, блядь, денешься, Кирюша? – уже уставшим, с нотками презрения, тоном говорит Глеб. – И с документами поможешь, и денег у подельника своего выпросишь. Я тебе не хуйло собачье! Не шути так больше. Думаешь, я это дело от фонаря взял? Лоханулся? Я все возможные нападки с вашей стороны просчитал. Андронова недооценил, потому что не думал, что вы, говнюки, ему так крепко насолили. Это ваши разборки, а  не мои. А жизнь теперь через жопу у меня! Так что я под вашу дудочку плясать не собираюсь! – Глеб вынул из-за пояса пистолет покойного и бросил рядом с трупом. – Забирайте свое дерьмо и проваливайте!

Глеб сел на диван на то же место, где только что сидел Кирилл и смотрел, как охрана Кирилла заворачивает убитого бандита в огромные мусорные пакеты. Труп унесли и даже вытерли с пола кровь. Затем вошли еще трое мужчин в черном, вооруженные до зубов. Кирилл представил охрану Глебу и повернулся к выходу.

– Девочка-целочка, – задумчиво протянул мужчина. – Ей лет-то сколько? Это вообще законно жить с малолетками?

– Семнадцать, – устало ответил Глеб. – Не твое собачье дело, с кем я живу!

– Ты где в Москве целку отыскал? – пропустив слова Глеба мимо ушей, не унимается Кирилл. – Адресок дашь?

– Извини, Зарипов, я последнюю забрал, – усмехается Глеб. – До завтра! – бросает он, намекая, чтобы он проваливал.

Кирилл выходит не прощаясь. Глеб дает распоряжение новым охранникам и поднимается по лестнице, где находит меня.     

62. Глеб

Как мне сказать Алене, что ей придется гаситься теперь в Омске? Как я буду жить без нее? Сука! Мне хочется разнести весь дом в щепки!

Поднимаюсь по лестнице наверх и натыкаюсь на нее. Блядь, да на ней снова нет лица! Бедная моя девочка!

– Раз ты все слышала, объяснять ничего не нужно? – спрашиваю я, помогая подняться с пола. – Пойдем!

Веду ее в спальню, где до сих пор сидит Вера, такая же пьяненькая, как и Алена. Заталкиваю девчонку в ванную и включаю воду, сам возвращаюсь к Вере. Сажусь перед ней на корточки и беру ее руки в свои. Мне хочется утешить ее и успокоить.

– Вера, простите, что вам пришлось такое пережить, – говорю я. – Дом под охраной, больше бояться нечего.

– Да ничего, Глеб! Я больше за маленькую хозяйку переживаю. Человека убить – это не шутки. Ты бы нанял ей психолога.

– Хорошо, Вера. Я бы хотел вас попросить, чтобы вы забыли обо всем, что случилось, и не рассказывали никому, даже Инге.

– Конечно, – отвечает Вера и поднимается на ноги. – Я не хочу, чтобы Алена повторила мою судьбу. Иди к ней, Глеб. Ее нельзя сейчас одну оставлять.

Вера ушла к себе, и я последовал ее совету. Надо напоить Алену еще, чтобы лучше спалось. Я нашел на полу в ванной ее стакан и налил Алене еще бренди.

Алена сидела на полу, ожидая, когда наберется ванна.  Она сама потянулась к стакану, даже уговаривать не пришлось. Вот так люди и спиваются. К поезду под названием «мое чувство вины» прицепили дополнительный вагон.

Я помог ей раздеться и разделся сам. Мне уже не терпелось отмыться от всего этого дерьма.

Мы залезли в воду и молчали. Я задумчиво намыливал плечи и руки Алены мочалкой, представляя, что творится у нее в душе.

– Когда я уеду? – тихо спросила Алена.

– Как только будут готовы документы, – на секунду прикрыв глаза, отвечаю я. Я стараюсь, чтобы мой голос не дрожал. Кому-то из нас двоих нужно оставаться сильным. – Я попрошу  Валеру, чтобы тебя сопроводил.

– Хорошо, – обреченно отвечает Алена.

Некоторое время мы опять молчим. Я не могу больше разговаривать с ее спиной, поэтому я пересаживаюсь напротив нее и беру ее за подбородок.

– Ты вообще как? – спрашиваю я, сам не зная, что хочу услышать в ответ.

– Я вот думаю над тем, что сказал Кирилл. Почему я не целилась в грудь ему или в ноги? Он бы может живой остался. А я специально целилась в голову, потому что я хотела его убить. Я не хотела его ранить или напугать. Понимаешь? – Я киваю головой. Я ее понимаю. – За то, что они собирались сделать со мной... и с тобой, я желала его смерти, никак не меньше. Но пистолет я взяла не за этим, я тебя ждала.

– Я уже понял, что тебя не стоит злить. Стреляешь ты без промаха, слава Богу! Это тебя отец научил? Он, правда, полицейский? – Алена кивает. – Он бы гордился тобой. Но ты понимаешь, что нельзя никому рассказывать? Даже Юле нельзя!

– Я же теперь не смогу их навестить? Что я им скажу? Как объяснить, что я бросила колледж и уезжаю в Омск? А как же я там буду без тебя? А если с тобой что-нибудь случится?

Миллион этих же самых вопросов раздирали и меня изнутри.

– Со мной все будет в порядке! Как только все утрясется, я приеду за тобой. Это ненадолго. Малышка, я обязательно что-нибудь придумаю. Ты лучше не думай об этом. А то с ума сойдешь.

– Как мне забыть этого мертвеца? Я закрываю глаза, а его лицо передо мной всплывает так четко, что если бы я умела рисовать, то нарисовала бы с легкостью. Моя память, как будто намертво его сфотографировала. Ох, Глеб, ты меня не поймешь. Ты же не убивал никого.

– Убивал, Алена! – От моих резких слов Аленины глаза округляются, как синие блюдца, но мне хочется поделиться своим собственным опытом. – Я очень хорошо помню свой первый бой. Достаточно закрыть глаза и нажать «плей». Даже помню, как там пахло.

– Ты был на войне? – еще больше вытягивается девичье лицо.

– Немного, – криво усмехаюсь я. Вспоминать лишний раз не хочется, но я уже нажал на «плей».  – После трехчасового обстрела наш пост смешали с землей. Потом все прекратилось, и я смог внимательно оглядеться по сторонам: повсюду тела и вспаханная почва. Все черное, как сама смерть! И больше ничего, Алена. Больше ничего. – Девчонка слушала, открыв рот. Я тщательно подбирал слова, чтобы мой рассказ не выглядел еще страшнее, чем то, что она сегодня пережила. Кишки и оторванные конечности я тактично опустил.  – Я выпил из фляжки всю третьесортную  водку и задремал на время, а потом меня вызвали в караул. Ночью тела собрали. А рано утром выпал снег, и накрыл весь этот дикий ужас белым чистым полотном, как будто и не было ничего. И мне стало так хорошо! Так спокойно. Вокруг была такая тишина, что я поверить не мог, что все, что было вчера не кошмарный сон, который просто нужно забыть. А потом снег растаял. И я понял, что не выкинуть случившегося ни из головы, ни из сердца. Когда меня сменили в карауле, я пошел грузить вчерашних раненых, кто не смог пережить ночь. – Я набрал  пригоршню воды и умыл лицо. –  Нужно просто пережить это Алена. Просто пережить. Это нелегко, но возможно. Я не свихнулся и не спился,  как некоторые мои сослуживцы, у меня не бывает флешбэков. Это потому, что я не пытался ничего  отрицать, я осознал произошедшее, принял и стал жить дальше. Я туда сам поперся. Меня никто не заставлял. Теперь я не испытываю ужаса или боли, от воспоминаний, только грусть от того, что ничего не исправить. И ты сможешь. Ты же у меня такая сильная! Даже я тебя не сломал, а я в этом мастер.

– Глеб, мы даже не успели с тобой узнать друг друга, – сквозь слезы улыбается Алена. – Я же совсем тебя не знаю.

– Мы знаем достаточно, чтобы любить друг друга. Остальное не так уж и важно.

Алена придвинулась ближе и забралась на меня верхом.  Она начала покрывать мое лицо и шею поцелуями. Пора вылазить, –  пронеслось в моей голове.

– Глеб, ты куда? – чуть не плача стонет мне в спину Алена, когда я выскакиваю из ванны.

– Я устал, Алена, жду тебя в кровати! – бросаю я ей, даже  не оборачиваясь.

– Надо поговорить! – злобно выдает Алена, ложась в постель, где я ее уже жду, как и обещал. – Ты мне мстишь что ли? Какого хрена теперь ты от меня бегаешь?

Меньше всего мне хочется сейчас обсуждать интимную сторону наших отношений, точнее ее отсутствие. Алена снова оседлала меня верхом и выжидающе уставилась на меня.