Грязная буйная штучка (СИ) - Калитина София
Покачивая головой, я отвечаю:
– Она не в курсе.
– О-о, на это обязательно нужно будет посмотреть.
Ну, хоть кто-то повеселится от нашей встречи. Скоро увидим.
Он берет меня за руку и ведет по причалу, поворачивает налево, и мы спускаемся вниз по шаткому пирсу. Дойдя до конца, мы останавливаемся прямо перед лодкой, на которой красуется название «Линда».
– Эй, Насть, – кричит её папа. – К тебе тут пришли.
Из-за угла выглядывает блондинистая голова, и я сразу же узнаю младшего брата, Дениса. Он высокий, как и Настя, но более широкоплечий, а его растрепанные светлые волосы и детская мордашка явно снесла головы продюсерам шоу.
Денис смотрит на меня и тут же хохочет.
– О, черт. Настя! Спускайся сюда.
Я слышу громкие шаги на лестнице, и сначала я вижу её высокие резиновые сапоги, потом торс, обтянутый испачканной мокрой белой футболкой. В руках она держит какую-то измазанную маслом деталь, а футболка такая мокрая, что можно разглядеть мышечный рельеф её пресса. Я вижу её соски. Вижу полоску волос, идущую от пупка прямо к её… о-о, боже правый.
Вселенная, ты издеваешься надо мной?
Когда появляется её лицо, я замираю. Её подбородок тоже немного попачкан в масле, а загорелое лицо влажное от пота. Она сразу же замечает меня, и в долю секунды расслабленное любопытство на её лице сменяется замешательством.
– Полина?
– Привет.
Она смотрит сначала на отца, потом на Дена и возвращается на меня. Я клянусь, как только наши взгляды встречаются, сердце начинает биться так сильно, что мне хочется посмотреть, не видно ли это сквозь одежду. Она выглядит так, словно ей больно, и я хочу знать: это из-за меня? Или из-за того, что ремонтировала лодку?
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она, аккуратно кладя деталь, и берет старую тряпку, чтобы вытереть руки.
– Я работаю с Сэлом. У меня сегодня свободный вечер, и раз уж ты уехала из города, не попрощавшись, я пришла сделать это за тебя.
Она закрывает глаза и вытирает лицо предплечьем, кода её отец, немного присвистнув, говорит:
– Ты мне об этом не рассказывала, Настюш.
Настя смотрит на него:
– Пап, перестань.
Старший из Ипатко наклоняется ко мне, целует в висок и бормочет:
– Задай ей жару, милая.
Руки у меня дрожат, а пульс скачет, как ненормальный, пока Настя спускается по узкой лестнице, ведущей на причал. Она поворачивается и медленно направляется ко мне, будто не знает, убегу ли я или захочу её ударить.
В этих тяжелых резиновых сапогах она кажется еще более массивной, её мышцы напряжены от многочасовой нагрузки.
– Я не ожидала тебя здесь увидеть.
– Могу себе представить, – отвечаю я. – Я тоже не ожидала, что ты уедешь так неожиданно.
– Разве неожиданно? Ты знала, что я должна скоро уехать.
Поморщившись, я смотрю в сторону, а она подходит еще на шаг ближе и останавливается.
Я так хочу потянуться к ней, обхватить её лицо руками и поцеловать. Я скучаю по ней, и, не смотря на собственную злость из-за её молчаливого отъезда, я люблю её. Я ужасно себя чувствую, предав её, когда без неё вела переговоры с Сальваторе.
– Я слышала о шоу.
Она кивает, стаскивает бейсболку и почесывает затылок.
– Ага.
– И как тебе? – спрашиваю я, потому что, да, я все еще злюсь, все еще хочу её ударить, да так, чтобы её голос стал на две октавы выше, но, черт, я так её люблю и хочу, чтобы у неё все было хорошо.
Пожимая плечами, она бормочет:
– Вроде нормально. Все остальные просто в восторге и благодарят. Да и в этом есть смысл, – она смотрит на лодку, а потом на меня. – Сегодня с утра даже приезжали местные репортеры.
– Для тебя все это так дико.
Она позволяет промелькнуть быстрой улыбке на своих губах.
– Ага.
Вдалеке кричат чайки, и момент кажется таким устрашающе знакомым, хотя ничего подобного раньше и не случалось. Я просто чувствую себя спокойно рядом с ней. Мне нравится видеть её такой: рядом со своей лодкой, грязной и, возможно, голодной. Мне до боли хочется о ней заботиться.
– Насть? – начинаю я, а она смотрит туда, где пытается оттереть грязное пятно с тыльной стороны ладони, после чего поднимает взгляд на меня.
– Хм-м?
– Я приехала сюда, потому что твой отъезд дался мне очень тяжело. Мне показалось, что ты должна об этом знать, – сглотнув, я продолжаю: – Но главное, я хочу сказать, как ужасно я себя чувствую из-за того, что сделала.
Её брови немного приподнимаются, но она ничего не отвечает.
– Мне не следовало идти к Сальваторе, не обсудив это с тобой. Я не должна была предлагать ему твою лодку. Я была не права, прости меня.
Медленно кивнув, она говорит:
– Хорошо.
Морщась от резкой боли в груди, я закрываю глаза. Она такая закрытая. Будто со мной покончено.
– Я просто хотела, чтобы ты знала: я сделала это, не потому что думала, тебе нужна моя помощь. Я это сделала, потому что именно так поступают в моей семье, когда кого-то сильно любят. Я не хотела спасать тебя, я думала найти способ спасти наши отношения.
Она с трудом сглатывает и долю секунды смотрит на мои губы.
– Правда?
Я киваю.
– Правда.
Я надеялась, что будет сказано чуть больше. Думала, мы хоть немного поговорим вместо обмена дежурными фразами. Но она непробиваемая, как стена в конце тупика, и её поза дает понять, что больше эмоций я из неё не вытрясу.
Пока мы стоим в тишине, она оглядывает меня с ног до головы, и под её взглядом я понимаю, как выгляжу в её глазах: на мне бежевые брюки, синий свитер и красный шарф. Будто сошла с портрета «Аристократка на лодочной прогулке». И вижу, что была права, когда её губы изгибаются в резкой ухмылке и она говорит:
– Ты здесь сильно выделяешься, Печенька.
У меня внутри зарождается огонь, и я резко задерживаю дыхание, уязвленная её тоном и тем, как полностью она меняется, отключая свои чувства, как по заказу. Это теперь мои проблемы? Она важный человек в моей жизни. Я же сейчас и не знаю, куда мне идти.
– Знаешь, то же самое я думала о тебе, когда ты была у нас, – говорю я. – Но я никогда не произнесла бы это в слух. Мне нравилось смотреть на тебя там. Нравилось, как ты выделялась.
– Полина…
Я обхватываю себя руками и поворачиваюсь, чтобы уйти.
========== Настя ==========
– Она ни капли не выглядела довольной, когда уходила, – отмечает Денис, прислонясь к стене рулевой рубки, пока я поднимаюсь по лестнице.
Я уклончиво хмыкаю и перепрыгиваю через перила. Было ощущение, будто мой желудок наполнен кислотой. Какого хера сейчас произошло? Я что, действительно позволила Полине уйти?
Я самая большая эгоистичная идиотка всех времен. Воспоминания о той ночи, как она села на меня, мои руки отодвинули тот крошечный кусочек ткани, как я с легкостью вошла в нее, и как быстро мы кончили – это потрясло меня. Мы не просто трахались в машине. Я уже тогда безумно любила эту девочку, что сделало меня безрассудной.
Мой младший брат взял со стола свою рубашку и ключи.
– Ты сделала все, что хотела?
Я чуть не рассмеялась. Казалось, что каждый день только прибавляет мне больше работы и забот. Я все еще не пришла в себя от появления Полины на моей лодке, и вот она ушла. Лодку практически починили, Ден, Кирилл и отец согласились с нашим намеченным планом, но действительно ли они понимают, как все это изменит наши жизни в ближайшие месяцы, или когда прибудет съемочная группа, и будет всех расспрашивать о нас? Когда они буду ходить за нами по пятам? Что будет, если они устроят свидание с женщиной, а единственная женщина, что мне нужна, только что ушла с причала.
Я единственная, кто не подписал каждую страницу контракта. Конечно, я согласилась на участие. И расписалась на всех страницах, за исключением одной: той, где был пункт об отношениях. Этим я обязана Сальваторе. По-видимому, этого было не достаточно, чтобы расторгнуть контракт, потому что после разговора с ним телеканал отправил пресс-релиз в журнал Variety и без этого пункта.
