Эммануэль Арсан - Амазонки
Действительно, место, которое я так долго искал, оказалось всего в нескольких шагах отсюда: огороженный железной оградой дом с мраморными колоннами, высоким фронтоном и портиками неизвестного мне стиля.
Собака кладет лапу на засов, я толкаю калитку, и она беззвучно открывается. Четвероногая проводница ведет меня через едва освещенные своды, под которыми я успеваю разглядеть изящные изваяния. Подхожу к одному из них. Это скульптурное изображение обнаженной женщины в античном стиле, обнимающей оленя, — может быть, это богиня охоты, хотя и без лука и стрел. Собака остановилась в ожидании, и я уже собрался за ней поспешить, как вдруг одна любопытная деталь привлекла мое внимание: треугольник Венеры высечен и обработан с такой тщательностью, что трудно поверить в древнее происхождение этой скульптуры. Однако все другие части фигуры сохранили следы многих веков. Может быть, скульптура и ее интимные места выполнены в разное время?
Вслед за собакой поднимаюсь по мраморной лестнице на второй этаж, сплошь покрытый богатыми коврами. Несколько бронзовых канделябров, укрепленных на дубовой панели, излучают неяркий свет, располагающий к созерцательности. Одна из дверей приоткрыта, и моя проводница исчезает за ней. Следом и я вхожу в зал, освещенный слишком слабо, чтобы разглядеть, какие сокровища хранят все эти мавры из бронзы и черного дерева, что населяют каждую комнату этого столь же роскошного, сколь и загадочного дворца.
Никаких признаков жизни: ни звука, ни книг, ни каких-либо следов человеческого присутствия. Мысль о том, что в этом доме я найду кого-то, чтобы попроситься переночевать, кажется мне все более проблематичной по мере того, как мы проходим одну за другой удручающе пустые комнаты.
В конце концов решаю прекратить этот бесполезный визит: диван в комнате, где я нахожусь, кажется, дает достаточные удобства, чтобы дождаться дня.
С наслаждением растягиваюсь на кожаных подушках. Но тут же собака возвращается назад и останавливается возле меня. Ее взгляд так ясно выражает нетерпение, что я встаю, почти не осознавая, что делаю, и иду дальше изучать дворец.
Неужели мои муки когда-нибудь кончатся? Проникаю еще в одну комнату. Яркий свет, радужные цвета поднимают мое настроение. Антикварная мебель подчеркивает богатство и вкус хозяев дома. В центре, под коричневым с золотом балдахином возвышается кровать под меховым покрывалом.
Собака приблизилась к ней и, не спуская с меня глаз, с царственным видом растянулась на покрывале; теперь уже почти ничего в ее фигуре сфинкса не напоминает той мягкой доверчивости, которую я заметил там, у фонтана. На стене, позади нее, возвышается деревянная скульптура, покрытая эмалью и драгоценными камнями, изображающая гордого и могучего единорога. Его топазовый взгляд, направленный на меня, удивительно похож на взгляд собаки. Между мифическим животным и тем, что спасло меня от ночных галлюцинаций, одна видимая разница: на лбу первого несуразный и хрупкий, кажущийся чужеродным хрустальный рог.
Я с усилием сбрасываю с себя колдовское наваждение и направляюсь к тяжелой двери справа от кровати, чтобы поскорее покинуть этот странный необитаемый дворец, который начинает вызывать у меня страх. Но, открыв дверь, понимаю, что теперь уже отсюда никуда не уйду. Ванна из желтого мрамора с бронзовыми кранами наполнена вспененной горячей водой. По всему видно, меня здесь ждали. Мыло, мочалки, свежие полотенца отражаются в зеркалах… Бессмысленно сопротивляться этому соблазну!
Раздеваюсь и долго плещусь в ароматной пене; кто знает, сколько проходит времени, пока я отмываюсь от переживаний и обманчивых видений в тумане…
Когда возвращаюсь в комнату, посвежевший, выбритый, пахнущий лесными ароматами, собаки-мучительницы уже нет. Нужно ли признаваться, что какое-то неосознанное разочарование сжало мое сердце? Но усталость была слишком велика, чтобы это чувство надолго завладело мной. Я с наслаждением растянулся на кровати. Нежность шкуры под моей голой спиной была последним ощущением, прежде чем глаза мои закрылись, в последний раз взглянув на прозрачный, нависщий надо мной огромный мифический рог.
Мне приснилось, что собака с человеческим лицом встает на лапы и, голая, приближается ко мне. Протягиваю к ней руки, она скалит зубы… Руки мои немеют и бессильно опускаются. Я никогда не узнаю ее любви!
Она наклоняется надо мной, как бы спрашивая: чего ты от меня хочешь? Ее губы касаются моих.
Я просыпаюсь. Нет никакой собаки. Загадочное животное исчезло. Неужели я действительно один?
Неожиданно какая-то фигура скользит мимо кровати, с обнаженным торсом, в котором каждый мускул кажется просвечивающим сквозь тонкую кожу. Бюст невысокий, с темными и острыми сосками. Лицо похоже на скульптуру: от изящной шеи до лба, окаймленного гладкими черными волосами, собранными сзади в длинный конский хвост, который, пока она с грацией гимнастки проходит по комнате, хлещет ее по гибкой спине, бедрам и округлым гладким ягодицам. Упругая сила и молодость, наполняющие жизнью это изумительное тело, заставили меня забыть о своей наготе. Поднимаюсь на кровати и вожделенно созерцаю этот слишком реальный мираж. Чудное видение поворачивается лицом ко мне. В ее темных, чуть раскосых глазах, опушенных густыми ресницами, я не могу прочесть ни интереса, ни гнева. Широкие полные губы сжаты в спокойном молчании. Неподвижные ноздри не выдают никаких эмоций. Ни один вздох не всколыхнул упругую шелковистую грудь.
Мое орудие приходит в боевое состояние, пока я созерцаю красивый живот с симметричными впадинами, с тенью ямочки, какие иногда бывают на щеке; смелый рисунок треугольника внизу грубо опровергает кажущуюся девственность. Ничто не скрывает его бесстыдно обнаженные выпуклости. И еще одна очаровательная особенность: заветная щель не скрыта, как у других женщин, на три четверти между ног, а располагается высоко, совершенно открыто, как лоно ребенка. Кажется, свободная и буйная сила наполняет своей кровью продолговатые вертикальные губы, которые предстают перед моим жадным взором с откровенным и пассивным бесстыдством экзотического двуполого растения.
На какие любовные деяния способно это гордое тело? Если оно соткано из плоти, моя страсть не в силах нарушить его порядок. И все-таки предоставит ли мне судьба еще раз такой случай?
Прежде чем я решаюсь предпринять шаг, который помог бы мне завоевать эту красоту, видение предугадывает мою атаку и отступает. Прислоняется к стене, наклонив вперед плечи. Неужели собирается убежать? Или, наоборот, готовится со злостью броситься на меня, о чем говорят ее напрягшееся тело и потемневший взгляд?
