Дж. Уорд - Отомщенный любовник

Ты больше не Брат.

Ты больше не Брат.

Но он должен им быть. Его раса нуждалась в нем.

Он откашлялся.

– Когда Ви приедет в морг, ты скажешь ему, что нашел тело гражданского вампира и разобрался с лессерами.

– Он захочет узнать, как ты там оказался.

– Скажем, что я был в соседнем квартале, на встрече с Ривенджем в ЗироСам,  когда почувствовал, что тебе нужна помощь.

Роф склонился над передним сиденьем и сжал руку на предплечье  парня.

– Никто не должен знать, понятно?

– Это плохая идея. Это чертовски плохая идея.

– Черта с два.

Когда они замолчали, Роф поморщился от света автомобильных фар со встречной полосы шоссе, несмотря на то, что веки были опущены, и солнцезащитные очки сидели на месте. Чтобы приглушить яркость, он отвернул лицо в сторону, делая вид, что смотрит в окно.

– Ви знает, что что-то происходит, – пробормотал Бутч через некоторое время.

– И он может продолжать строить догадки. Я должен сражаться.

– Что если тебя ранят?

Роф прикрыл глаза рукой в надежде заслонить их от света проклятых фар. Черт, теперь начинало тошнить его самого.

– Я не пострадаю. Не волнуйся.

Глава 3

– Отец, вы готовы выпить сок?

Не получив ответа, Элена, урожденная дочь Айлана, замерла в процессе застегивания униформы.

– Отец?

С другого конца коридора, сквозь приятную мелодию Шопена, она услышала тихий стук тапочек по голым половицам и мягкий поток слов, напоминавший шорох колоды тасуемых карт.

Это хорошо. Он встал самостоятельно.

Элена зачесала волосы назад, скрутила их и закрепила пучок белой резинкой. В середине смены она поправит прическу. Хэйверс, терапевт расы, требовал, чтобы его медсестры были собранными, накрахмаленными и хорошо организованными, как и все в его клинике.

Стандарты, как говорил он, это наше всё.

На выходе из своей спальни она подхватила черную сумку на длинном ремне, купленную в Таргете[10]. Девятнадцать долларов. Задаром. В ней лежали мини-юбка и дешевый джемпер-поло, в которые Элена собиралась переодеться за два часа до рассвета.

Свидание. Она на самом деле пойдет на свидание.

Дорога в кухню, вверх по лестнице, включала всего один лестничный пролет, и, выбравшись из подвала, Элена первым делом подошла к старомодному Frigidaire[11]. Внутри стояли восемнадцать бутылочек Ocean Spray CranRaspberry[12], в три ряда по шесть штук в каждом. Она взяла одну бутылку с первого ряда, потом аккуратно переставила остальные так, чтобы те выстроились в стройную линию. 

Лекарства хранились за пыльной стопкой поваренных книг. Она взяла одну таблетку трифтазина[13] и две локсапина[14], и бросила их в белую кружку. Ложка из нержавеющей стали, которой она растирала таблетки в порошок, была изогнута под небольшим углом, как и все остальные приборы в этом доме.

Она размельчала таблетки уже почти два года.

Мелкий белый порошок растворился в CranRans, Элена помешала сок, и, чтобы окончательно перебить вкус лекарств,  бросила в кружку два кусочка льда. Чем холоднее, тем лучше.

– Отец, сок готов.

 Элена поставила кружку на столик, аккурат на белый выцветший круг, куда всегда ее ставила.

Шесть шкафчиков напротив нее были в таком же порядке и так же практически пусты, как и холодильник. Из одного Элена достала коробку Wheaties[15], из другого чашку. Насыпав себе немного хлопьев, она взяла коробку с молоком и, использовав ее по назначению, положила туда, откуда достала: рядом с двумя другими, этикетками Hood[16] наружу.

Она  посмотрела на свои часы и перешла на Древний язык:

– Отец? Я должна уйти.

Солнце уже зашло, следовательно, ее смена, которая начиналась через пятнадцать минут после наступления темноты, вот-вот стартует.

Она посмотрела в окно над кухонной раковиной, хотя было трудно сказать, насколько снаружи темно. Стекла были покрыты листами алюминиевой фольги, наложенной друг на друга, и приклеенной к молдингам клейкой лентой.

Даже если бы они с отцом не были вампирами и спокойно переносили солнечный свет, эти жалюзи Reynolds Wrap[17] все равно укрывали бы каждое окно в их арендованном домике… они, словно веки, закрывали остальную часть мира, ограждали их маленькое убогое пристанище, защищали и изолировали… от угроз, которые мог ощущать лишь ее отец. 

Закончив Завтрак для Чемпионов[18], Элена вымыла и вытерла чашку бумажными салфетками, потому что губки и кухонные полотенца было запрещено использовать, и положила миску с ложкой на место.

– Отец мой?

Она прислонилась бедром к обитой поверхности Формайка[19] и ждала, стараясь не разглядывать выцветшие обои или вытоптанный линолеум.

Дом был немногим больше грязного гаража, но это все, что Элена могла себе позволить. Приемы у доктора, лекарства и приходящая на дом медсестра, съедали львиную долю ее оклада, на жизнь оставалось совсем мало, а она давным-давно истратила то немногое, что осталось от семейных накоплений, серебра, антиквариата и ювелирных изделий.  

Они чудом держались на плаву.

Но когда ее отец появился в дверном проеме подвала, она улыбнулась. Седые волосы, окружающие его голову ореолом пуха, делали его похожим на Бетховена, а очень наблюдательный, немного маниакальный взгляд придавал ему вид безумного гения. Казалось, сейчас он чувствовал себя лучше, чего давно не случалось. Начать с того, что его застиранная атласная накидка и шелковая пижама были правильно одеты, не наизнанку, верх и низ сочетались, и сверху он повязал пояс. Более того, он был чист, недавно искупался и пах лавровым лосьоном после бритья. 

Это было так противоречиво: он нуждался в том, чтобы вокруг все содержалось в чистоте и в идеальном порядке, но личная гигиена и одежда совсем его не тревожили. Хотя, возможно, это имело смысл. Запутавшись в мыслях, он слишком часто отвлекался на галлюцинации, чтобы заниматься собой.

Но лекарства помогали, и это стало очевидно, потому как, встретившись с ней взглядом, он на самом деле увидел ее.