Последнее Рождество (ЛП) - Кеньон Шеррилин
Малфас. Она знала это имя. Он был одним из генералов, сражающихся против них.
Неудивительно, что его боялись. Невероятно огромный и наводящий ужас. Но всё не так однозначно. Фигура у него божественно красивая. Конечно, облик необычен. Ещё…
Он по-своему красив.
«Он демон!»
Отец изобьёт её до полусмерти, если когда-нибудь узнает, что она помогла одному из его сородичей. А старейшина деревни без колебаний убьёт её за такой проступок.
«Так почему ты рискуешь своей жизнью ради того, кто тратит своё время на убийство людей?»
На самом деле, она не знала причин, кроме той, что её этому учили. Помогай тем, кто в этом нуждается. Голодного ты должна накормить. А раненного – вылечить.
«Ты же знаешь, что речь никогда не шла о демонах?»
Верно, но он не похож на безмозглую разъярённую тварь. Он вполне разумный.
Похож на человека.
Она взглянула в эти жуткие глаза, которые так пристально наблюдали за ней.
― Это больно?
― Что?
― Ваши глаза. Они...
― Что?
Лиллиана пожалела, что вообще открыла рот. Но теперь, придётся закончить мысль.
― Кажется, вы видите больше, чем я.
У него вырвался горький смешок.
― Неправда.
― Почему же?
― Я бы увидел только врага и убил его на месте. ― Он потёр сделанную ею повязку. ― И никогда не оказал бы помощь.
― Мне стоит бояться?
Нежность испарилась из необычных глаз.
― Да. Следует. Я очень опасное чудовище.
― А я нет, Калеб. И верю, вы сдержите слово и не причините мне боль.
Он скривился
― Ужасное имя.
― Имя красивое, как и вы. На самом деле, оно моё любимое. ― Откинувшись назад, она сморщила нос. ― А у вас есть любимое имя?
― Лиллиана. ― Едва слышный шёпот потряс её, и судя по ошеломлённому выражению лица, Калеб разделял эти чувства.
Прочистив горло, он перевёл взгляд на своё оружие.
― Могу я попросить ещё об одном одолжении?
― Конечно.
― Не могла бы ты передать мне мой меч?
Это совсем не страшно.
«Неужели я так сильно его разозлила?»
― Могу узнать зачем?
― Нужно его почистить.
― О... ― Лиллиана заколебалась, наконец, осознав, сколько крови на нём. ― Это была великая битва? ― Или он забрал жизни многих невинных? Дрожь страха и трепета пробежала по телу.
«Неужели я помогла кому-то, кому не следовало помогать?»
Калеб протяжно выдохнул.
― Это была ужасная битва.
― Как вы выжили в ней?
Фыркнув, он показал на пропитанную кровью повязку.
― Я ещё этого не сделал.
Она подтащила к нему тяжёлый меч.
― Не думаю, что ваши раны смертельные.
Лёгкая улыбка изогнула красивые губы.
― Я боюсь не смертельных ран, мышонок. Меня прикончат бессмертные. ― Он взял меч из её рук и, воспользовавшись куском повязки, протёр лезвие.
― С кем вы сражались?
― Не с людьми. Успокойся. Обычно я не обращаю внимания на тебе подобных. У меня есть добыча получше, которую я предпочитаю убивать... тех, кто может дать достойный отпор.
Лиллиана не знала, успокоили ли её его слова или усугубили ситуацию.
― Хотите сказать, что не убиваете людей?
Он перестал натирать лезвие и впился в неё пристальным взглядом.
― Я убиваю всё, что встаёт на моём пути. И точно тех, кто пытается меня убить.
― Тогда внемлю предупреждению. И не буду стоять у вас на пути.
Малфас опустил меч.
― Я не собирался тебе угрожать.
― Но это прозвучало, как угроза.
― Тогда прости. Я мало времени трачу на праздную болтовню.
― Ах. Понятно.
Калеб хмуро посмотрел на неё.
― О чём ты?
― Вы, как мой отец. Слишком заняты, раздавая приказы и высказывая мнения, чтобы беспокоиться о том, что думают... или чувствуют другие.
Уголок его рта дёрнулся, но он сдержал улыбку.
― Чего ты боишься?
― Моего лорда демона. Вы наводите ужас.
― Ты твердишь об этом. И все же, кажется, не испытываешь страха.
― Вынуждена не согласиться.
Он покачал головой.
― По-моему, люди, испытывая ужас, убегают с криками. А не встречаются со страхом лицом к лицу.
― Не могу говорить за других, но отец учил меня не бегать. Если кинуться наутёк, с большой вероятностью, тебя загонят в угол и сожрут. Поэтому, нужно быть сильным и противостоять опасности. Лучше умереть на дрожащих ногах, чем кричать, лёжа на животе.
Малфас задумался над этой мудростью. Он никогда не встречал людей, подобных ей. Может, она и не была воином, но в ней было больше мужества, чем в ком-либо, с кем он когда-либо сражался.
Действительно, легко противостоять врагам, когда вооружены и обучены. Совсем другое дело ― идти безоружным навстречу с чем-то, кто, ты знаешь, может выпотрошить тебя на месте. Лиллиана по-настоящему бесстрашна.
― Похоже, твой отец очень интересная личность.
― Он тоже так думает. ― Когда слова сорвались с губ, она прижала ладошку ко рту и широко распахнула глаза.
― Что случилось?
― Я не хотела этого говорить. Мой отец хороший человек. Мудрый и добрый. С моей стороны неправильно так пренебрежительно отзываться о нём.
Малфас рассмеялся, поражённый этим звуком. Честно говоря, он не мог вспомнить, когда в последний раз смеялся. Слишком много лет, чтобы сосчитать.
Его смех, казалось, смутил её.
― Поверьте мне, леди, это не пренебрежение. Там, откуда я родом, твои слова сочли бы комплиментом.
― Тогда, мне жаль
― За что?
― Должно быть, ужасно жить в месте, где оскорбления превращаются в комплименты.
Странно, он никогда раньше об этом не задумывался. Просто так было. И он воспринимал это как норму.
― Это не ужасно, когда иного ты не знаешь.
К его полному шоку, она нежно положила ладонь на его когтистую лапу.
― Хотелось бы мне, ради вашего же блага, чтобы вы познали лучшую жизнь. ― Нежно сжала его пальцы, и отступив, отошла.
Малфас хотел разозлиться. Обычно такие высказывания бесили его. Но ему не хотелось вселять в неё ужас, и это само по себе весьма странно. Он всегда упивался своей способностью доводить окружающих до слез или мочеиспускания.
Наблюдать, как окружающие дрожат от страха пред его гневом.
Но проделывать такое с Лиллианой желания не возникало. Вместо этого хотелось услышать её смех. Видеть, как в небесно-голубых омутах искрятся огоньки веселья.
«Что со мной происходит?»
Очевидно, его очень сильно ударили по голове. Или он пьян в стельку. Другого объяснения нет.
Да, вот это близко к правде. Так намного приятнее, чем думать, будто она смягчила его. Считать, будто с его чёрным сердцем что-то не так.
Он наблюдал, как она направилась к выходу.
― Ты уходишь?
Поколебавшись, она собрала корзину.
― Я должна. Если меня не будет слишком долго, отец отправится на поиски, а поскольку он помнит про это место, то может решить осмотреть нашу пещеру. Но я могу вернуться завтра с едой и лекарствами.
― Было бы здорово. Спасибо. ― Он сказал это, хотя так не считал. Если честно, ему не хотелось, чтобы она уходила.
Когда-либо.
И если бы не сломанное крыло, он бы утащил Лиллиану, и её отец не смог бы ничего сделать. С другой стороны, вероятно, это напугало бы её, и она не желала бы находиться с ним рядом. Или заботиться и проявлять доброту.
А если бы Лиллиана была демоницей, то разорвала бы его в клочья за такие мысли. Невольно он потёр шрам над сердцем, оставленный Лизой во время одной из их самых горячих встреч. Боль и удовольствие ― синонимы для демонов.
«Так ли это должно быть?»
Малфас никогда раньше не задавался этим вопросом. Просто воспринимал боль как неотъемлемое право. Несмотря на то, что его отец был первородным богом, к нему никогда не проявляли сочувствия. Мать обманом понесла от отца. Такого предательства первородный бог не смог простить и выместил злобу на Малфасе, как будто сын приложил руку к собственному зачатию.
А мамаша демоница обижалась на него за схожесть с отцом. Опять же, как будто он виноват в том, что папочка не стремился в ловушку демоницы, которая хотела воспользоваться силой и влиянием Джейдена.
