Мне не стыдно
— Ну, как тебе наш папа? — жизнерадостно спросила Варя, когда я вернулась на своё рабочее место.
— Что? — Я подняла брови. — Какой папа?
— Ну Сергей. Мы его так называем.
На мой взгляд, это прозвище Мишину подходило примерно так же, как корове седло.
— Пока нормально. А там посмотрим, — ответила я, не глядя на коллегу.
— Да всё хорошо будет, я уверена. — Варя явно пыталась со мной подружиться. — У нас тут коллектив замечательный, а если что, Сергей в обиду не даст.
Ну да. Если что, он лучше сам обидит.
— А ты правда жила во Франции четыре года? Мне Светка сказала.
— Правда.
— А почему вернулась? Я бы не вернулась, если бы у меня была возможность жить за границей…
Понятно. Видимо, Варя тайно — или наоборот, открыто — мечтает выйти замуж за иностранца.
— Я туда работать поехала. Контракт подписывала на год, три раза продлевала, а в этот раз не стала. Надоело мне там.
— Почему? — и опять это удивление. Словно во Франции априори ничего не может надоесть.
— Просто надоело. Четыре года на французском разговаривать, жить там, еду их есть. Соскучилась я. — Я усмехнулась. — Вот так и выясняется, патриот человек или нет. Если можешь жить за границей — не патриот, не можешь — патриот.
— Но ты ведь четыре года жила…
— Ага. Но без особого удовольствия. Просто жила. Как в гостинице живёшь. И вроде красиво, и вкусно, и хорошо, а всё равно домой тянет. — Я вздохнула и призналась: — И гречки хотелось постоянно. И чёрного хлеба. Когда в Москве жила, даже не представляла, что так по ним скучать буду, не любила никогда особенно…
— А там нету гречки и чёрного хлеба?
— Нету. — Я улыбнулась. — Только в магазинах специальных, для русских иммигрантов. Зато там много очень вонючего сыра. Такого даже в Москве теперь не купишь. Санкции же.
Минут пятнадцать я рассказывала Варе про жизнь во Франции, и она слушала с отрытым ртом. Забавная она, мне понравилась. Хотя и очень уж болтливая, а я никогда не относила себя к разговорчивым людям.
«Папа», значит… Ну-ну.
Интересно, долго ли Мишин продержится? Когда мы учились в институте, дня не проходило, чтобы он меня не задел чем-либо. То по внешнему виду пройдётся, то спросит что-нибудь неприличное и глядит, как я краснею, то начнёт на семинаре со мной спорить и доведёт до белого каления.
А про выпускной я вообще молчу. Я тогда всю ночь прорыдала от обиды. Пьяный в дым Мишин, который почему-то перепутал меня с одной из своих девок — сомнительное удовольствие для девочки, которая тогда даже ни разу не целовалась.
Впрочем, ладно, не стоит об этом вспоминать. Душевное равновесие — хлипкая вещь, а уж когда твой начальник — гад со стажем, она и вовсе становится эфемерной.
— А где здесь обедают? — спросила я у Вари задумчиво, и она сразу обрадовалась.
— Пошли, покажу!
.
В целом, если бы не Мишин, я могла бы признать — с работой мне повезло. Сотрудники пока все без исключения вызывали симпатию, Варя тоже радовала своим оптимизмом, и через две недели мне должны выдать первую зарплату… Просто мечта, а не работа.
Даже генеральный директор у них выглядел, как нормальный человек, а не небожитель. Он, к моему полнейшему удивлению, оказался мужем Светы, которая принимала меня на работу.
— А-а-а… служебный роман, — протянула я голосом Олега Басилашвили из одноименного фильма, и Варя хихикнула.
— А мы-то считали, что Юрьевский кремень! Но Светка, вон, сумела его растопить.
Я непроизвольно улыбнулась. Растопить кремень — это что-то новенькое. Варя постоянно чего-то такое ляпала на полном серьёзе, даже не задумываясь над смыслом.
— Однако настоящий кремень у нас тут всё же один.
— Кто? — поинтересовалась я без особого интереса, лишь бы поддержать Варю в похвальном стремлении рассказать мне все сплетни во время обеденного перерыва.
— Мишин.
Я чуть макарониной не подавилась.
— Кто-кто?
— Мишин, — повторила Варя на голубом глазу. — Его знаешь, сколько наших баб соблазнить пытались? Целый полк из них можно собрать. А ему хоть бы хны. Непрошибаем.
Удивительно. Мишин был первым бабником у нас на потоке. Ещё бы — с такой-то внешностью и с такими деньгами.
А сейчас-то что? Проблемы с потенцией? Гонорея? Или так, общая хроническая депрессия?
Впрочем, это неважно. Пусть делает, что хочет. Лишь бы ко мне не лез.
Однако беседу надо было поддержать.
— Ну у него, может, жена. Или невеста.
— Жены нет. А вот невеста теперь есть, — вздохнула Варя до смешного горестно. — Совсем недавно слушок прошёл, что даже заявление в ЗАГС подали. Но подробностей, конечно, никто не знает.
В груди неприятно кольнуло.
