Алый ангел (ЛП) - Эбби С. Т.

Лана

Мой брат был поклонником Шекспира. Он жил и дышал словами человека, которого его поколение принимало как должное. Люди того времени не уважали и не ценили страдания и мучения, связанные с трагедией, которую он создавал под видом настоящей романтики.

Маркус был романтиком до мозга костей, от которого исходили только свет и красота.

Мир вокруг нас погасил этот свет.

Они украли его достоинство.

Опозорили его имя.

Убили его.

Уничтожили нас.

Я с большим удовольствием наблюдаю, как Бугимен делает свой последний вздох. Он больше не будет красть такой же яркий свет, какой был у моего брата.

Бугимен больше не будет считаться неприкасаемым, насмехающимся над полицией или ФБР. Он больше не будет кошмаром,терроризирующим женщин. Не будет охотиться на их жизни. Его будут почитать смертным, погибшим от рук слабой женщины, которую он не смог убить.

Женщины, которой повезло достаточно, чтобы убить его первой.

Я натягиваю перчатки и от любопытства проверяю его карманы, обнаруживая пульт. Хм-м-м...

Я оглядываюсь и замечаю от чего этот пульт. Рядом с моим камином стоит какая-то штуковина. Я почти уверена, что это глушитель сотового сигнала. Мой телефон работал до того, как я вошла, значит он включил его в другое время.

Положив пульт обратно ему в карман, я встаю, чтобы подойти к своему телефону. Он выпал в первые пять секунд, когда Бугимен оглушил меня. Конечно же, когда я пытаюсь дозвониться, ничего не происходит. Нет сигнала.

Прекрасно. Это дает мне оправдание, почему я наблюдала, как он истекает кровью более тридцати минут ― точно также он позволял своим жертвам умирать.

Я оглядываюсь через плечо, когда на меня накатывает воспоминание из фильма ужасов, но он все еще мертв. Никаких исчезновений для смертного, испустившего свой последний вздох.

Я снова смотрю на телефон и несу его к дивану. Нормальная девушка не заметила бы глушилки (и даже не знала бы, что это такое)так быстро после травмирующего опыта убийства человека.

Я выключаю музыку, убирая айпод со станции. Придурок.

Ненавижу, когда чужие люди трогают мои вещи. Теперь он сгинул и залил кровью мой пол. Уйдет вечность, чтобы оттереть его.

Я бы назвала это наглостью, но поскольку его зарезала я, полагаю, это моя вина. Я должна была позволить ему наткнуться на нож на кафельном полу, а не на ковре.

Ох, ладно. Наконец-то я смогу заказать ту твердую древесину, о которой мечтала. Обычно я не занимаюсь ремонтом в своих домах, но, поскольку Логан живет поблизости, у меня больше причин остаться, чем уехать.

Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь проверит меня. Или я должна бежать по улице с криками? Как поступает нормальный человек после того, как на него нападает маньяк-убийца, и чудесным образом убивает его по счастливой случайности?

Или они забиваются в угол? Плачут? Надеюсь, что нет. Я не смогу изобразить слезы и не люблю раскачиваться. Меня укачает.

Я должна кричать и притворяться безутешной или напуганной? Я не люблю кричать. У меня заболит горло. И вести себя напуганной будет сложно, потому что... я не могу вспомнить, как нужно бояться.

По сути, он хотел изнасиловать меня. Я помню ощущение, которое накрывает после. Онемение. Сломленность. Нежелание жить. Но до такого состояния меня довел не один человек.

Это было намного больше, чем изнасилование, которое так сломило меня.

Так что на самом деле, наверное, это не имеет значения. Этот, черт возьми, никогда не заходил так далеко.

Должна ли я быть ошеломленной или шокированной? Должна ли выказывать раскаяние несмотря на то, что он заслужил смерти? Я начну смеяться, если попытаюсь изобразить раскаяние из-за этого садистского дерьма.

Я могу натянуть маску ошеломления или шока. Может быть сыграть так, будто я не могу осознать тот факт, что только что убила парня?

Нормальных девушек трудно понять, потому что я не могу вспомнить, когда в последний раз была нормальной. Нормальные девушки слишком много времени проводят, рефлексируя над своими действия. Они воспринимают воздух, которым дышат, как должное потому, что никогда не лишались дыхания.

Я? Я прошла через ад.Поэтому потеряла чувствительность ко всему остальному.

Я решаю оставаться шокированной. Это легче всего.

Итак, пока я жду, когда кто-то появится ― а они в конце концов придут, когда Логан поймет, что я не под защитой ― я репетирую свой пустой взгляд. Продолжаю держать нож, крепко сжимая его, уверенная, что девушка в шоке поступит также.

Ага.

Схватываю на лету.

И жду.

Жду.

Жду...

Черт.

Наконец, я слышу характерные возгласы и рев сирен, визг тормозов на моей подъездной дорожке. Боже. Я рада, что меня не нужно было спасать. Такой громкий звук сразу же убил бы меня, дав время, чтобы этот гребаный ублюдок, истекающий кровью, сбежал.

Идиоты.

Мне любопытно, когда они врываются в двери, используя свое периферийное устройство, я вижу, что они направляют оружие в воздухе перед собой: как они узнали, что он здесь?

Я продолжаю смотреть в пустоту, ожидая.

― Еб*ный в рот, ― говорит кто-то, но я по-прежнему в шоке и смотрю перед собой.

Как долго я должна это делать?

Мои глаза горят от того, насколько широко я держу их открытыми.

― Племмонс в гостиной, ― раздается громкий голос.

Я не двигаю головой, но могу видеть, как он встает на колени, когда другой мужчина направляет пистолет на Бугимена.

― Чисто.

― Чисто.

― Чисто.

Голоса продолжают щебетать одно и то же слово со всех уголков моего дома. Я же остаюсь статуей.

― Мертв, ― говорит парень, стоящий на коленях.Затем хватает рацию, прикрепленную к плечу. ― Диспетчер, Племмонс мертв. Дом чист.

Он щелкает по радио.Снова говорит в него, повторяя свои слова.

― Что за черт? ― спрашивает он.

Очевидно, этот глушитель делает больше, чем просто отключает сигналы сотовой вышки.

― Не знаю. Моя тоже не работает. Как и мой телефон. Не портите место преступления. Это дело ФБР. Очистите дом, пока они не доберутся сюда. Они уже упрекают нас за то, что мы потратили на тридцать минут больше, чем должны были. Откуда мне было знать, что этот парень параноик? Они заставили пойти копать безымянное кладбище все свободные руки.

― Мисс? ― обращается ко мне парень, подходя ближе. Я не отвечаю надутому придурку, а изображаю опечаленную шокированную девочку.

Он аккуратно дотрагивается до моего запястья, и я резко одергиваюсь.

― Ш-ш-ш, ― успокаивает он, вырывая нож из моей руки, и передавая его другому парню, который заворачивает его в пакет для улик. ― Вы в безопасности, мисс Майерс.

Его голос такой нежный, и мне приходится стараться сохранять невозмутимый вид, чтобы не улыбнуться ему в знак признательности за его искреннюю заботу.

Что-то дребезжит позади нас.Громкий стук-тук-тук, и я, не задумываясь, оборачиваюсь, пока полицейские вытаскивают оружие и целятся в шкаф в комнате.

Мое сердце стучит в ушах, когда они рывком открывают дверцы, и весь цвет уходит с моего лица, когда Хэдли вываливается на пол, вероятно, постучав головой о дверь шкафа.

Ее приглушенные звуки достигают моих ушей, когда мой взгляд останавливается на клейкой ленте на ее рту.

Беру свои слова обратно. Теперь я вспоминаю каково это ― бояться, потому что страх бежит по моей спине, поднимаясь все выше и выше. Они выпустят в меня всю обойму прежде, чем я смогу уйти. Прямо сейчас в моем доме по меньшей мере пятнадцать копов.

Мне также не нужно притворяться, что я застыла от шока. Мое тело немеет, поэтому даже если бы я захотела побежать, я бы не смогла.

Ее глаза останавливаются на моих, но она отворачивается, когда копы начинают развязывать ей ноги и освобождают руки от наручников. Как только ее руки свободны, она начинает отклеивать ленту.

И я становлюсь напряженнее с каждой секундой, молясь, несмотря ни на что, чтобы она все это время была без сознания. Я имею в виду, что ведь это возможно. До сих пор она не издала ни звука.