Зверь (СИ) - "Deus Rex"

— Вспомни, в какой стране мы живем. Херня — наш образ жизни.

По ливню они тащатся так долго, что и привычный ко всему Усманов матерится, не прекращая. Куртку он отдает Котике, который шлепает следом по лужам, и кажется слышно, как стучат его зубы. Городок вываливается перед ними как скользкие внутренности из брюха на столе мясника, такой же мокрый, блестящий и мерзко пахнущий. Воняет гниющей рыбой, водорослями, помоями, забитой канализацией и еще полусотней плотных запахов, которые не смог окончательно прибить дождь к отполированному башмаками камню. Узкие улицы безлюдны, сиротливо маячат выцветшими, разбухшими от воды вывесками, чернеют покрытым слизью камнем покосившихся домов. В окнах нет света.

— Как-то тут неприветливо, — замечает Усманов. — Пошли в участок.

Котика трясется, как фигурка из пружинок, подвешенная на зеркале в машине Тэмира, загребает лужи кедами, превратившимися в тряпку, и зыркает из-под прилипших ко лбу волос крайне раздраженно.

До участка, путь к которому заранее отметили на карте городка, двинулись прямой дорогой, через маленькую рыночную площадь, и если отсутствие людей можно было оправдать присутствием дождя, то зрелище, поджидавшее их, заставляет Тэма остановиться посреди прохода между уличными прилавками. На некоторых из них лежит рыба в ящиках, мелкая и крупная, но в целом — дохлая. Настолько, насколько может быть дохлой пойманная рыба — в зеленых пятнах гнили, покрытая, несмотря на дождь, жирными сизыми мухами. Кое-где под разодранной тканью навеса виднеются акульи плавники также не первой свежести, забитые илом раковины моллюсков, обглоданные хребты. Кажется на миг, что мелькает отрубленная человеческая ступня, но Тэм моргает и видение исчезает.

— Пошли уже, а? — зажимая нос, ноет Котика. — Что за мерзость!

Участок они вскоре находят, но он не работает — дверь и окна заколочены досками, от стекол остались только косые осколки по раме с бурыми потеками. Странный цвет. И хотя вокруг ни души, Тэм затылком чувствует, как за ним следят. И впервые за все время своей службы чувствует настоящий, кристаллизованный привкусом крови во рту ужас. Будто смерть — не самое страшное, что может предложить ему это место. Наверное, поэтому Котика кажется вдвойне несчастным на фоне этой помойки.

— Знаешь, вернемся сюда утром, — говорит Тэм. — Ночевать здесь не стоит.

— Бля, обратно переться! — Котика выжимает влагу из волос. — Отстойное место! Что, интересно, случилось с участком? Может, у них какая-то эпидемия? Массовое проклятие?

— Не знаю, но лучше шевели булками.

Котика теперь тащится впереди, а Усманов сзади, то и дело оборачиваясь, но первое движение все равно обозначается не за спиной, а метрах в десяти перед Котикой.

— Это что за хренотень? — поворачивается к нему тот, и Усманов тоже замечает, как колышется между домами фигура в плаще.

Он приглядывается — вроде человек, только идет как-то странно, как будто ноги переломаны в нескольких местах. Принюхивается — пахнет только рыбой и водой, а человеком — только Котика.

— Уважаемый! — окликает фигуру он, и та замирает, но в следующий миг начинает двигаться быстрее, шлепая по камням так, точно идет босиком, это Усманов слышит как раз очень отчетливо. — Что здесь произошло? Где все? Почему город пустой?

Из чернильности улочки выползает нечто, больше похожее на зомби, от человека только очертания. Вместо ног — корневидные отростки. Щупальца. От фигуры разит лютым желанием сожрать печень теплого пока еще и недоумевающего Котики, а следом и Усманова, который, очнувшись, выхватывает из кобуры табельное и целится в голову нового знакомого.

— Стоять! Подойдешь — маслину словишь. Башку вместо сита будешь использовать, — предупреждает он, но фигура продолжает ползти, и палец давит на курок.

Из головы с мерзким шлепком вываливается приличный кусок непонятного чего — студень какой-то, только горожанину похуй — он ползет. Тэм всаживает в него еще несколько пуль, потом понимает, что дело-то полная дрянь. Из всех щелей разом начинают переть такие же твари и что-то бесформенное, темное, провонявшее рыбой и тиной.

— Бля-а-ади-и-ина! — воет Котика, схваченный за руку и бегущий рядом с ним. — Нас выпотрошат, Конфетка! Как карася разделают!

— Заткнись, пока я сам тебя не разделал!

Укрыться удается только в доме за рынком, за каким-то административным зданием, со всех сторон обнесенным забором. Усманов задвигает вход металлическим шкафом с коробками, а снаружи, за дверью, шарахаются, ударяясь о стены и прилипая к ним присосками и языками, гостеприимные горожане. Котика плюхается задницей на стол — ноги его не держат:

— Вот и подохнем тут, если не от них, то от воспаления легких!

— Не факт, — отвечает Усманов, садясь рядом и стаскивая рубашку. — Давай тоже снимай, мокрое не суши на себе, так еще холоднее. Давай ко мне, я горячий. Никогда не мерзну.

Котика сначала смотрит с недоверием, но футболку снимает и, выкрутив, вешает на спинку раздолбанного кресла на колесиках. Тэм раскидывает руки и к его груди тотчас прижимается словно не Котика, а ледяная гранитная глыба.

— С-с-с-сука, — произносит тот непослушными губами и льнет щекой к его ключице.

— Все хорошо, конечно, — устало вздыхает Тэм. — Но почему я не трансформируюсь? Они же явно не праведники. Я теперь уверен, что мне не показалась отрубленная нога среди рыбы. Почему я остаюсь человеком?

— М-может, потому что у них нет души. Ты в-ведь к-кармический палач. А к-какая карма, если нет души?

— Куда же они ее дели?

— П-продали. Демонам. Я видел з-знаки на стенах, думал, показалось. Эти люди, — Котика тоже вздыхает, отогревшись, — поклоняются морскому дьяволу. Они отдали вечную часть себя в обмен на вечную жизнь здесь.

— Такое возможно?

— Как видишь. Зря мы сюда приехали. Бориска теперь точно без напарника остался, и нам не выбраться. Тут вечная ночь, это их царство, они будут ждать, пока мы выйдем. Или подохнем от голода.

Усманов прижимает к себе живое человеческое тело и ему страшно. Да, он взрослый и опытный, повидал дерьма на своем веку, может, не так и жалко будет помереть. А этот — что? Только по рукам и таскался, только не по тем, что надо.

— Так, давай, напяливай обратно свое шмотье, — говорит Усманов, отдирая от себя его пальцы. — Я сейчас открою дверь, а ты…

— Ебанулся?

— Слушай! Я открою дверь, а ты беги к машине. Закройся и сиди, жди меня. Если не приду — вызывай подмогу. Пусть зачистят тут все под ноль, понял? Понял, спрашиваю?

Котика медленно кивает, и тогда Усманов подходит к двери и прислушивается к скрипу, дыханию и затаившимся шорохам снаружи. В магазине еще половина патронов.

***

Котика бежит по лужам как школьница, размахивая руками, смешно вскидывая коленки и зажимая иногда уши ладонями, чтобы не слышать топот за спиной и хлопки выстрелов. Удивляется, что в самом деле добежал до машины и даже не выронил ключи, запирается, как велел Тэмир, обхватывает колени руками и раскачивается взад-вперед. Зубы стучат и он, кажется, разодрал где-то локоть.

За стеклом все тот же дождь, темень, а Тэмира все нет. Вот он умрет, что будет делать Котика? Они даже потрахаться не успели.

Котика истерично хихикает, потом вытирает сопли рукой, бьется лбом о стекло и совершенно не помнит, сколько прошло времени, прежде чем у машины вырастает черная фигура, по глаза залитая чем-то бурым и грязным.

— Да заткнись ты уже, — хрипит Усманов и падает на сиденье, когда Котика догадывается открыть дверцу. — Чего ты орешь? Блядь, заебало все. Отпуск, нахуй. Пусть хуй сосут у пьяной обезьяны, хер я еще поеду куда. Еще и тачка села, сука! Давай я подтолкну, а ты попробуешь вырулить?

Оказавшись дома, они вместе стоят под горячим душем лицом к лицу.

— Ногу прокусили, — говорит Тэм. — Залепишь мне потом?

— Как потрахаемся, — заторможенно моргая, отвечает Котика. — Или я свихнусь.

— Отличная идея.

Комментарий к Часть 3 - Дело пропавшего напарника