Донасьен Сад - Дорси, или Насмешка судьбы

Страсть к заговорам, проявившуюся в повестях, некоторые исследователи творчества писателя объясняют комплексом узника, присущим де Саду. Действительно, проведя взаперти не одно десятилетие, он постоянно ощущал себя жертвой интриг, о чем свидетельствуют его письма, отправленные из Венсенского замка и из Бастилии. В глазах заключенного любая мелочь, любая деталь становится значимой, подозрительной, ибо он не может проверить, что имеет под собой основу, а что нет. Поэтому линейное развитие действия новелл обычно завершается логической развязкой, как в классической трагедии или детективном романе. Но если в хорошем детективе читатель зачастую попадает в ловушку вместе с его героями и с ними же идет к познанию истины, у де Сада читатель раньше догадывается или узнает о причинах происходящего и, в отличие от героя, для которого раскрытие истины всегда неожиданно, предполагает развязку.

Рассказы де Сада дидактичны, что, впрочем, характерно для многих сочинений эпохи. Вне зависимости от содержания, в них одним и тем же весьма выспренним слогом прославляется добродетель и отталкивающими красками расписывается порок, а на этом своеобразном монотонном фоне кипят бурные страсти, описанные эмоционально и выразительно. И в этой стройности, четкости построения сюжета, в сдержанности изображения страстей проявляется мастерство автора, крупного писателя XVIII века. Существует мнение, что де Сад неискренен в своих рассказах, что его прославление добродетели есть не более чем маска, за которой на время спряталось разнузданное воображение автора, посмеивающегося над теми, кто поверил в его возмущение пороком. Но как бы то ни было, знакомство с новеллистикой писателя, ранее неизвестной нашему читателю, представляется увлекательным и небезынтересным.

Е. Морозова

Маркиз де Сад Донасьен-Альфонс-Франсуа

Короткие истории, сказки и фаблио

Радости тебе, читатель, благополучия и здоровья, как говорили когда-то наши достойные предки, завершая свой рассказ. Так почему бы и нам не брать с них пример по части вежливости и искренности? И посему я следом за ними скажу: благополучия тебе, читатель, богатства и приятного времяпрепровождения. Если моя болтовня пришлась тебе по вкусу, помести мою книжечку на видном месте в своем кабинете. Если же я утомил тебя, прими мои извинения и брось ее в огонь.

Дорси, или Насмешка судьбы

Из всех добродетелей, коими природа одарила людей, благотворительность, бесспорно, является самой сладостной. Разве можно испытывать более трогательную радость, чем облегчение участи себе подобных? И разве не именно в тот миг, когда душа наша полностью охвачена этой радостью, приближается она более всего к Верховному Существу, создавшему нас? Нас уверяют, что за сим последуют несчастья. Неважно, мы получили удовольствие и доставили удовольствие другим: разве этого недостаточно для счастья?

Вот уже долго никому не доводилось наблюдать столь задушевной дружбы, как та, что царила между братьями де Дорси. Оба брата, граф и маркиз, были примерно одного возраста, то есть тридцати двух и тридцати лет, оба являлись офицерами одного и того же полка, оба были холостяками. Ничто никогда не разъединяло их, и, чтобы еще более укрепить связующие их узы, кои были им столь дороги, они, став после смерти отца полными хозяевами достояния своего, жили в одном доме, прислуживали им одни и те же слуги, и сами они решили связать себя узами брака лишь в том случае, если им приведется встретить двух женщин, чьи качества отвечали бы их душевному складу и которые согласились бы на этот вечный братский союз, составлявший счастье их жизни.

Однако вкусы братьев не были совершеннейше одинаковы. Старший, граф де Дорси, любил покой, уединенные прогулки и книги; несколько мрачноватый по характеру своему, он был тем не менее мягок, чувствителен и искренен. Наибольшим для себя удовольствием утонченная душа его почитала оказать помощь ближнему. Мало заботясь об успехе в обществе, он бывал чрезвычайно счастлив, когда обязанности позволяли ему оставить его и на несколько месяцев уехать в небольшое поместье близ Эгля, неподалеку от леса Перш, принадлежащее ему и его брату.

Маркиз де Дорси, обладая нравом бесконечно более живым, нежели брат его, был весьма привержен утехам света и не испытывал особой привязанности к деревне. Наделенный приятной внешностью и таким складом ума, какой обычно нравится женщинам, маркиз отчасти был рабом сих природных даров, и влечение к прекрасному полу, кое он никогда не мог превозмочь, в соединении со страстной душой и пылким умом стало источником жесточайших его несчастий.

Некая прехорошенькая особа, проживавшая неподалеку от поместья, о котором мы только что вели речь, так околдовала маркиза, что он, если можно так сказать, более себе не принадлежал. Он не присоединился к своему полку, разлучился с графом и обосновался в маленьком городке, где проживал предмет его поклонения. И там, занятый единственно обожаемым своим предметом, он забывал у ног ее весь мир, принося в жертву долг и чувства, кои когда-то привязывали его к дому любезного брата.

Говорят, уколы ревности лишь раздувают пламя любви; маркиз испытывал именно эти чувства. Но соперник, поставленный у него на пути самой судьбой, был, как говорили, человеком скорее трусливым, нежели опасным. Угождать своей возлюбленной, слепо подчиняясь страсти своей, и предупреждать козни коварного соперника — вот что поглощало все время молодого человека. Именно поэтому он этим летом совершеннейше удалился от боготворившего его брата, который горько оплакивал и отсутствие его, и охлаждение.

Окольными путями граф получал известия о маркизе. Писал ли тот ему? Ни ответа, ни единого слова. И укрепившись в мысли, что брату его вскружили голову, граф стал неприметно отдаляться от него. Он продолжал вести прежнюю размеренную жизнь в своем поместье. Книги, долгие прогулки, многочисленные благодеяния — таковы были его не слишком разнообразные занятия, и в этом он был более счастлив, нежели брат его, ибо находил удовольствие в собственном обществе, а вечная тревога, в которой пребывал маркиз, едва ли оставляла ему время для познания самого себя.

Положение вещей было именно таково, когда однажды граф, очарованный прекрасной погодой и увлекшись интересной книгой, настолько удалился от своего дома, что в час, когда пора было возвращаться, он обнаружил, что более чем на два лье отдалился от границ своих владений и более чем на шесть лье от замка и находится в глухом лесу, откуда он сам не в состоянии найти обратную дорогу. Оказавшись в столь затруднительном положении, он стал оглядываться по сторонам и, к счастью, заметил в ста шагах от себя крестьянскую хижину, куда он тотчас же и направился, дабы немного отдохнуть и попросить помощи.