Hephaestia - Северный цветок
«Хотел бы я быть таким, как вы говорите, мерзавцы: тупым, ничего не понимающим и не чувствующим…» — в детстве он прочел много книг из Ланмарка: древних легенд и сказаний о странствиях отважных рыцарей, укротителей драконов и магов-злодеев, о любви прекрасных дам и страданиях юных оруженосцев и трубадуров, обреченных на безответные чувства к благородным королевам и принцессам. Но он и представить себе не мог, что рыцари юга окажутся похотливыми бесстыдниками и извращенцами, готовыми превратить свободного человека в раба и дешевую забаву!
Пока его мыли и приводили в порядок, Эйрих затравленно озирался в бывших покоях ярла Олафа в поисках хоть какого-нибудь оружия, чтобы немедленно расстаться с жизнью и прекратить этот кошмар. Но его изменчивая судьба и на этот раз преподнесла сюрприз.
Манфред явился в свои покои не один. Его сопровождал невысокий старик в жреческой мантии со сверкающим орденом на груди.
— Юноша и впрямь великолепен!.. — жрец чуть не захлопал в иссохшие ладоши. — Тем паче тебе не следует идти на поводу у своих животных инстинктов и совершать глупую ошибку, дорогой племянник!..
— Дядя, я бы не хотел обсуждать свою личную жизнь… — Принц побагровел до самой шеи, делаясь похожим на поросенка.
— Меня твоя личная жизнь не занимает, молодой повеса, — ворчливо ответил старик, — пока она не мешает делу… А этот мальчик столь хорош, что его грех не использовать в наших целях!.. — старик выразительно прищурился. — Найди себе другую игрушку, а его отправь во дворец!
— Дядя, почему ты считаешь, что он обратит внимание на этого дана? Мальчишка красив, но не настолько, чтобы Конрад увлекся им после того красавца!..
Эйрих замер с опущенной головой, и весь обратился в слух, а дядя с племянником продолжили свою занимательную беседу, нимало не смущаясь его присутствия.
— Да потому, дурья твоя голова, что твой братец давно уже мается от скуки и тоски, и никак не может найти себе достойный объект для обожания…
— А как же эта напыщенная бездетная сука, наша императрица? Конрад уже пресытился своей бесподобной супругой?! — искренне изумился принц.
— Милый племянничек, тебе почаще нужно бывать в столице! — усмехнулся старик. — Если ты хочешь добиться большего, чем управление покоренными странами, нужно держать руку на пульсе событий, как явных, так и тайных…
— Для этого есть ты, уважаемый монсеньор де Борнейль! — Манфред картинно изогнулся в шутовском поклоне, и, приблизившись к юноше, несколько раз обошел вокруг него. — Мда… определенно жаль не отведать столь лакомого блюда… но ставка и впрямь высока… я подарю его своему обожаемому братцу и вскоре сам наведаюсь во дворец, чтобы полюбоваться кислой рожей леди Марион! — он оглушительно расхохотался собственной шутке и хотел было похлопать Эйриха по щеке, но юноша отпрянул назад.
— А он еще и дикий!
— Ты проследи, чтобы не сбежал! По одежде он нищий, а по виду горячих кровей… — задумчиво пробормотал старый жрец.
— Поедет навстречу своему счастью в цепях и колодках, — деловито заявил принц и крикнул командира охраны. — Забирай этого красавчика. Заковать по рукам, ошейник на горло, только без шипов! И цепи чтоб были прочные, но не слишком тяжелые. И следить, чтобы не повредили кожу — этого раба я преподнесу в дар императору!
— Да, мой господин, не тревожься, все сделаем, как ты приказал.
Уже покидая покои принца, Эйрих услышал еще одну интересную фразу старого жреца.
— Жаль, что счастье у них будет недолгим…
— Ну что ты такое говоришь, дорогой дядюшка? Пусть Конрад насладится в полной мере и привыкнет к нему… а уж потом отправим это произведение богов вдогонку к тому, первому любовничку…
Эйрих внутренне содрогнулся, но ничем не выдал себя. Всю долгую дорогу от замка Олафа Твердолобого до ворот Коронного замка Ланмарка он вспоминал этот разговор, приоткрывший ему завесу чужой тайны, и гадал, как же ему распорядиться этим знанием…
Под властью мертвеца
Прошло полгода с того дня, как Эйрих впервые ступил на порог Коронного замка Ланмарка, но всякий раз, проходя мимо подножия беломраморной лестницы, ведущей в Тронный зал, он невольно замирал на полушаге, и терпкий озноб сковывал его губы и все члены — от пережитого волнения и унижения. И от восхищения увиденным…
Вот и сейчас, направляясь привычной дорогой от своих скромных покоев в первом ярусе замка, через бесчисленные солнечные дворы-колодцы с искрящимися фонтанами, прекрасными статуями и бассейнами, выложенными цветной галькой, через цветущие сады с разноцветными дорожками и золотыми птичьими клетками, развешанными на искусственных ветвях деревьев из серебра и нефрита, к месту своей службы, юноша замедлил шаг, всматриваясь издали из-за массивных колонн главного двора на убегающую ввысь Лестницу Тысячи ступеней — произведение древних мастеров, создавших прекрасный замок на горном плато над морем… В тот памятный день — памятный не злобными пинками стражи и не долгожданным освобождением от оков, не унизительным осмотром, который устроил ему худой бородатый старик — лекарь высшего сана, и даже не блаженством от купания в теплой ароматной воде огромного бассейна и услугами опытного и аккуратного цирюльника, приводившего в порядок его роскошную шевелюру и огрубевшую от солнца кожу, не суетливым вниманием портных и рабов, поспешно одевавших и обувавших его в странные легкие одеяния из тонкой скользящей ткани и невероятного вида обувь из тончайших ремешков выкрашенной в алый цвет кожи теленка… Память Эйриха сохранила не всю эту чепуху, но она сберегла для новых удивительных снов яркость и синеву небес над огромным замком-лабиринтом, в сравнении с которым замок его предков казался жалкой конюшней, нечеловеческую высоту стен, увенчанных ажурными башнями, фантастическую длину галерей и переходов, будто парящих в пространстве на своих точеных ногах-колоннах из розового мрамора, огромные соцветия одуряюще пахнущих цветов-вьюнков, карабкающихся по стенам и виадукам, нежное журчание искусственных водопадов в выложенных самоцветми беседках — гротах со скамьями для отдыха. И, конечно же, памятный миг, когда он впервые ступил на гигантскую, залитую солнечным сиянием лестницу, украшенную сотнями статуй с факелами в поднятых к небу руках, и ведущую в огромных размеров каменный зал с нежно-зелеными стенами и мозаичным полом, заполненный людьми в столь кричащих и откровенно бесстыдных нарядах, что щеки Эйриха, до того бледные от волнения, окрасились румянцем. Мужчины и женщины всех возрастов с открытыми выше колен ногами, в полупрозрачных, а то и вовсе не скрывающих их тел одеяниях, увешанные золотом и сверкающими каменьями, с распущенными, или собранными в замысловатые прически, в основном, темными волосами, откровенно рассматривали его, идущего вслед за горделиво вышагивающим по блестящим плитам принцем Манфредом, которому они низко кланялись и осыпали его приветствиями, как величайшего полководца империи.
