До захода солнца (ЛП) - Эшли Кристен

Боже, она была не просто великолепна. Она была так сногсшибательна, что он перестал дышать, чувствуя ее оргазм своим животом, легкими и членом, наблюдая, как она кончает.

Он продолжал ее оргазм, работая большим пальцем у клитора. Она ухватилась за его запястья в знак протеста, затем сжала, сделав еще один вдох, все ее тело затряслось.

Он прекратил ласкать ее клитор, обхватил ее грудь одной рукой, но оставил пальцы внутри. Она задрожала раз, другой, потом еще, прежде чем затихла, истощенная, ее тело тяжестью прислонилось к нему.

Он прижал ее к себе, зарывшись лицом ей в волосах у нее на затылке, слушая, как колотится ее сердце, пока она приходила в себя, вдыхая ее запах, позволяя ее запаху насытить его чувства.

Через некоторое время его рука оставила ее грудь, передвинулась на живот, притянув ее ближе, пальцы медленно выскользнули из нее, он оставил руку на киске.

Поднял голову и прикоснулся губами к теперь уже розовой ране.

— Как ты себя чувствуешь, любимая? — тихо спросил он.

Она не двигалась, молчала.

Он поднял голову, чтобы взглянуть на ее профиль. Ее глаза были закрыты, голова слегка наклонена вперед.

— Лия? Ты спишь?

Она не открыла глаз, заговорив, ее голос звучал очень тихо и казался каким-то совершенно мертвым.

— Ты все же сделал это, я чувствую запах ее духов на твоей коже. — Его тело застыло, а она продолжала. — А когда ты поцеловал меня, я почувствовала вкус ее крови у себя во рту.

— Лия...

Она прервала его.

— Ты силой заставил меня уйти из моего дома, отказаться от моей жизни. Заставил бросить друзей и мою работу. Во время моего Посвящения ты причинил мне такую адскую боль, какую я никогда не испытывала в своей жизни. Ты контролировал гипнозом мой разум и мое тело. Унижал меня. Сегодня ты обманул меня. Сегодня ты предал меня.

— Лия...

— Ты победил, — прошептала она своим мертвым голосом. — Я не могу больше бороться с тобой, Люсьен. Ты победил.

Вспомнив о своей клятве быть терпеливым, он перевернул ее на спину и приподнялся на локте, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Ты не понимаешь обычаев моего народа, зверушка…

Он замолчал, потому что она медленно закрыла глаза в жесте поражения, который показался ему настолько отвратительным, особенно, когда так делала Лия.

— Пожалуйста, пообещай мне одну вещь. Только одну. — Она открыла глаза, он встревожился, увидев, что они по-прежнему были мертвы. — Не называй меня «зверушка» и, пожалуйста, никогда, никогда больше не называй меня «дорогой».

— Лия...

— Могу я снова заснуть? — спросила она с искренним вниманием.

Несмотря на его предыдущую клятву, раздражение росло, а вместе с ним и чувство, которое он испытал, увидев ее разрезанное на мелкие лоскутки нижнее белье в корзине.

— Лия, я имею полное право посещать Пиры.

Она повернула голову и посмотрела поверх его плеча.

— Знаю, что имеешь. Конечно, имеешь, — устало заявила она. — Ты имеешь полное право делать все что угодно.

Он решил попробовать другую тактику, протянув руку, обхватил ее подбородок.

Мягко сказал:

— Я хотел подарить тебе нечто особенное сегодня ночью, дорогая.

Как только он произнес «дорогая», она вздрогнула, голова дернулась, как будто он ударил ее.

От такой реакции им овладело странное, мерзкое чувство, ему оно не понравилось. Оно походило на боль. Скручивающую, жгучую боль, которая быстро усиливалась.

Он потерял крохи терпения, почувствовав гнев, который пытался удержать в узде. Если бы он дал волю гневу, боль стала бы невыносимой, это он понял интуитивно.

— Лия, черт возьми, посмотри на меня.

Она тут же перевела на него глаза.

— Нам нужно поговорить, — продолжил он.

Она покачала головой и спросила:

— Зачем? Я обещаю быть послушной, делать все, что ты говоришь. Все, что захочешь, я выполню. Разве ты не этого хотел?

Нет, черт возьми, он не этого хотел.

Он хотел получить ее доверие, признание его силы, его доминирования, не чтобы он использовал это против нее, а чтобы она чувствовала себя с ним в безопасности, защищенной, процветала.

— Ты не понимаешь, — ответил он.

— Ты хочешь, чтобы я поняла? — спросила она.

— Да, бл*дь, хочу.

Ее глаза встретились с ним, ее глаза все еще смотрели безжизненно.

— Конечно, я выслушаю все, что ты скажешь. Все, что захочешь, Люсьен.

Ослепляющая ярость пронзила его. В тот момент он не знал, на кого злился больше на Лию или на себя. И ярость смешивалось со странной, скручивающей болью, и от него требовались все усилия, чтобы не разнести эту комнату на части.

Он выжидающе посмотрел на нее и втянул воздух носом.

И понял, что у него не хватит самообладания справиться с этим разговором сегодня вечером. Ему нужно было успокоиться и разобраться в рациональном ключе, а не тогда, когда он хотел разгромить не только спальню.

— Мы поговорим об этом завтра.

Она кивнула и спросила:

— Не возражаешь, если я буду спать?

Он еще раз втянул воздух носом, пытаясь держать себя в руках, что, к счастью, сработало.

— Тебе не нужно спрашивать у меня разрешения, насчет спанья.

Она снова кивнула, прошептала:

— Хорошо, — затем повернулась на бок, опять подложила руки под щеку и закрыла глаза. — Спокойной ночи, Люсьен, — сказала она в свою подушку.

Его самообладание ослабло, и он зарычал. Ее глаза распахнулись, и она начала поворачивать голову, чтобы взглянуть на него, он же уткнулся лицом ей в шею, крепко обняв.

— Ты можешь исправить меня, зверушка, — пробормотал он, ища утешения в ее теплом, мягком теле, во всем, что могло бы заглушить эту скручивающую боль.

Он почувствовал, как она замерла, потом расслабилась, затем тихо призналась:

— Не знаю, смогу ли я помочь тебя.

Ее слова показались ему такими абсурдными, но несмотря на гнев, он все же улыбнулся ей в шею.

Она продолжала.

— Но думаю, для того, чтобы помочь тебе, мне сначала придется придумать, как помочь себе, а этот корабль наконец-то отплыл.

Его улыбка погасла, она наклонила голову вперед, не для того, чтобы отказать ему в доступе к своей шее, а для того, чтобы погрузиться в сон.

— Все к лучшему, — прошептала она, когда он поднял голову, увидев ее усталое лицо. — Я всегда сводила всех с ума своими недостатками. Тетя Кейт будет в полном восторге.

Ее слова значительно усиливали его жгучую боль.

— Лия, хватит нести чушь, — приказал Люсьен.

— Хорошо, — согласилась она, затем ее глаза распахнулись, она посмотрела в сторону, сказав: — Извини. Нет, я на самом деле... Извини! — Затем она сжала губы и уткнулась лицом в подушку.

Люсьен не знал, смеяться ему или кричать.

Что он действительно знал, так это то, что идея с Китти была очень плохой идеей.

Он устроился у нее за спиной, притянув ее к своему телу, она не сопротивлялась, прижавшись лицом к ее густым, мягким волосам.

Он думал раньше, что Лия была сломлена, но ошибался. Он глубоко вздохнул, решив — нужно посмотреть, что принесет завтрашний день.

Когда понял, что она заснула, осторожно выбрался из постели, стараясь ее не разбудить, и отправился в душ.

12

Понимание

Я проснулась и почти ничего не увидела, кроме широкой гладкой, четко очерченной груди Люсьена. Моя щека прижималась к его груди. Почему я спала, вот так прижавшись к нему, думаю никогда не узнаю. Я не относилась к девушкам, которые любит обниматься.

Воспоминания о позапрошлой и вчерашней ночи затопили мозг, несмотря на боль, а, может как раз из-за нее, я автоматически во сне придвинулась ближе к его твердому телу.

Вчера, приняв очень долгий, очень холодный душ, затем едва удержавшись, чтобы не сломать и не перебить все хрупкие предметы в доме, я оказалась совершенно одна в огромном особняке, где совершенно нечем было себя занять. Я дочитала единственную книгу, которую взяла с собой. Телефона не было. Ключей от машины нет. Книг тоже нет. А также интернета. По дому тоже ничего не нужно было делать. Стирать и гладить опять нет.