Джастис (ЛП) - Линн К. С.

— Не совсем. Свою он выключил, но у меня есть период времени, когда камера не работала, и он совпадает с тем, когда начался пожар. Отключить камеру — само по себе нарушение. С этой информацией и этим актом, твой источник, обязательно сможет что-то предпринять.

— Уверен, что сможет. Спасибо, Крейг. Я очень это ценю.

Он кивает, выражение его лица становится мрачным.

— Действуй быстрее, Джастис. Скоро он поймет, что я там был. Я сделал копию, потому что не хотел давать ему наводку, но чтобы завладеть оригиналом, твоему парню придется получить ордер.

— Не волнуйся. Мы займемся этим.

Возмездие уже в пределах досягаемости, и мы его добьемся.

Глава 28

Райан

Через несколько минут я подъезжаю к Гвен и паркуюсь перед экстравагантным домом, принадлежащим ей и Форресту. Он расположен в одном из самых известных районов Винчестера. Это навевает воспоминания о жизни, которую я изо всех сил старалась забыть.

Жизни, которая, возможно, никогда мне не предназначалась.

Мой разум и сердце все еще трепещут от такой возможности. За мое столь недолгое прошлое, я должна была задаться этим вопросом с самого начала. Было так много знаков. Теперь, оказавшись здесь, я не остановлюсь, пока не узнаю правду.

Собравшись, делаю глубокий вдох и поднимаю руку, чтобы постучать в дверь.

Мгновение спустя она открывается, и за ней стоит удивленная Гвен.

— Райан.

— Привет, Гвен. Извините, что беспокою, но я хотела бы зайти и поговорить с вами минутку.

Несмотря на теплоту улыбки, она колеблется и оглядывает тихую улицу.

— Я одна, — уверяю я.

Ее взгляд возвращается ко мне, с губ срывается нервный смех, и она качает головой.

— Конечно. Прости. Входи, — она отступает в сторону, пропуская меня.

Я осматриваюсь в большом фойе и вижу, что с моего последнего пребывания здесь, мало что изменилось.

— Прошу, присаживайся, — она жестом указывает на гостиную, где я устраиваюсь на большом цветастом диване. — Могу предложить тебе сладкий чай?

— Нет, спасибо.

Она садится напротив меня в кресло-качалку и складывает руки на коленях.

— Итак, чем обязана такому приятному визиту?

Решаю, что другого способа сделать это, кроме как сказать все напрямую, нет.

— Мне нужно вас кое о чем спросить. Это касается моих родителей.

Ее улыбка исчезает, в одно мгновение все ее поведение меняется. Потянувшись к изящной золотой цепочке на шее, она начинает ее теребить.

— Не уверена, чем могу здесь помочь. Я…

— Моя мать мне не родная?

Кресло-качалка внезапно останавливается, ее тело застывает от напряжения, и что-то похожее на страх написано на ее лице.

— Об этом ты должна поговорить со своими родителями, — шепчет она.

— Мы обе знаем, что я никогда не добьюсь от них правды. Вы единственная, к кому я могу обратиться с этим вопросом. Вы знаете их лучше, чем кто-либо.

— Да. А значит, я знаю, на что они способны. Оставь это, дорогая. Так для тебя безопаснее.

— Я не могу. Мне нужно знать. Я столько лет пребывала главным объектом ее жестокости, не зная, что такого сделала, чтобы заставить так сильно меня ненавидеть. — Эмоции клокочут у меня в горле, пробуждая болезненные воспоминания о прошлом. — Порошу, Гвен, — умоляю я.

Выражение ее лица смягчается, в бледно-голубых глазах сияет правда, которую в глубине души я уже знала.

— Она ведь мне не родная, не так ли?

Она отрицательно качает головой.

— Нет. Не родная.

Несмотря на то, что я этого ожидала, откровение все равно обрушивается на меня, как тонна кирпичей, переворачивая мир с ног на голову и заставляя сомневаться во всем, что касается моей жизни, включая и то, кто я.

— Много лет назад у твоего отца работала женщина, — начинает она. — Ее звали Эбигейл Деверо. Она была красивой и доброй, очень сострадательной. Совсем не похожей на Вивиан, — говорит она, даже не пытаясь скрыть свою неприязнь к женщине, которая меня вырастила. — Поползли слухи, что их отношения вышли за рамки профессиональных, и эти слухи только усилились, когда она забеременела. Конечно, твой отец отрицал связь и говорил, что ребенок не его, но большинство знали правду. Вскоре после этого она исчезла.

— Исчезла? — спрашиваю я, опасаясь, что это может значить.

— Твой отец увез ее в другой штат. Я знаю, потому что слышала, как однажды вечером они с Форрестом разговаривали об этом за выпивкой в его кабинете. Вскоре после того, как она исчезла, Вивиан заявила, что беременна.

Я на мгновение закрываю глаза, меня пронзает предательство. Боже, поверить не могу в то, что слышу.

— Я никогда этому не верила, — говорит она. — Несколько месяцев у нее не наблюдалось никаких признаков беременности. Во втором триместре она уехала из города, почти ничего не объяснив, и вернулась только после рождения ребенка.

— Меня.

Она кивает.

— А как же Эбигейл? Где она сейчас?

В ее глазах вспыхивает сожаление, заставляя сердце уйти в пятки.

— Нет, — шепчу я.

— Подожди здесь, — встав, она выходит из комнаты и через несколько минут возвращается с газетной вырезкой, которую передает мне.

Дрожащей рукой я беру ее, пульс учащается, когда я смотрю на лицо, которое так похоже на мое. Сходство настолько поразительно, что у меня захватывает дух.

Заголовок статьи гласит: «Турист обнаруживает в горах тело пропавшей женщины из Айдахо».

Сдерживаемые слезы начинают скатываться по щекам, сердце болит за женщину, которую я никогда не знала, но которая, без сомнения, подарила мне жизнь.

— Когда несколько месяцев спустя я увидела газету, это подтвердило то, что я уже подозревала, — говорит Гвен. — Они забрали тебя у нее, а потом убили.

— Как? — я задыхаюсь. — Как им это сошло с рук?

— Как и всегда. Просто очередной поступок из длинного списка, на который они все способны. Они не остановятся ни перед чем, чтобы получить желаемое. — Гнев и горечь в ее голосе заставляют меня снова посмотреть на нее.

— Как вы оказались среди них? Вы совсем на них не похожи.

На ее лице отражается стыд, затем она отводит взгляд.

— У меня не было выбора. Поверь, если бы был... — она замолкает, не в силах закончить.

— Это как-то связано с Тэтчером? — спрашиваю я, мое вчерашнее подозрение вскидывает голову.

Ее взгляд возвращается ко мне, в нем господствует боль.

— Я видела, как вы смотрели друг на друга, — продолжаю я. — Что между вами произошло?

Откинувшись на спинку кресла, ее охватывает спокойствие, в глазах появляется отсутствующий взгляд.

— Мы с Тэтчером выросли вместе, но никогда не вращались в одних кругах, уверена, ты догадываешься почему.

Я киваю, зная, как все тогда было по-другому. К сожалению, после утреннего разговора с Ханной сегодня за завтраком, кажется, что некоторые вещи в этом городе никогда не изменятся.

— Летом 1967 года все изменилось, и фермерский мальчик, который всегда привлекал мое внимание, ворвался в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову. Конечно, это происходило уединенно, потому что, хоть времена и менялись, цвета кожи по-прежнему не смешивались, но это нас не остановило. По ночам мы тайком спускались к реке, и он всегда приносил мне цветы из маминого сада. Мы танцевали под лунным небом, мальчик был хорошим танцором... и целовался тоже хорошо, — говорит она с задумчивой улыбкой на лице, заставляя и меня улыбаться. — Он любил меня так, словно я была единственной женщиной на этой земле. Лелеял, как никто прежде.

Тяжесть в моем сердце немного спадает от обожания в ее голосе, любви, которая, очевидно, все еще так ярко горит; любви, которая, я знаю, взаимна.

— А потом я забеременела, — шепотом рассказывает она.

Мои глаза распахиваются, рот открывается. Возникает миллион вопросов, но я не могу сформулировать ни одного.

— Несмотря на затруднительное положение, в котором я оказалась, я была счастлива. Безумно напугана, но счастлива. Тэтчер тоже был в восторге и обещал, что позаботится о нас. Сказал, что мы поженимся и будем жить так, как всегда хотели, но наше счастье у нас отняли. — В ее мягком тоне сквозят сожаление и печаль.