Неподчинение (СИ) - Шайлина Ирина

— Расскажи мне, — попросила требовательно, и по виду было понятно: не отступит, пока не узнает всей правды.

— Все, что с тобой происходило… за всем этим стоял отец твоего мужа.

До вчерашнего дня мне казалось — все предельно ясно. Есть Динар, которому не хватает денег на жизнь, есть Зай, чья смерть сделает Бикбаева — младшего наследником ее доли в бизнесе Таира.

И Рогозин вязался, а роль мэра, в моем представлении, сводилась к тому, что поначалу он о делах сына и Зай не знал, но потом придурка своего решил прикрыть.

Поэтому и вытащил его из моего города быстро, и запрятал далеко.

Зай прошла в комнату, пальцы ее легко скользили по стене, словно она раздумывала, нужна ли ей опора или нет? Остановилась напротив меня, к столу прислонилась.

— Значит, отец… А ведь он когда-то клялся, что заменит мне папу, не бросит мою семью, — голос был полон горечи, а ещё — отвращения, но в целом она держалась нормально, — а все из-за денег, да? Все дело в них. Когда они есть, люди думают, что обретают свободу, но это только до поры до времени. Большие бабки это всегда золотая клетка. С собой их на тот свет не утащишь. Ну достались бы Динару мои деньги, а дальше-то что?

Я молчал, деньги никогда не были для меня самоцелью, но и без них приходилось тяжко. Я хорошо помнил свое голодное детство, штопаные колготки матери, пустую картошку на ужин, сворованную мной ночью. Пошел бы я тогда на то, что натворил Камиль Бикбаев и его выродок? Нет, никогда и ни за что, это вопрос чести и совести.

— Ему не твое наследство нужно было, Заяц. Ему "ТатОйл" нужен.

— Это ты его убил?

Перед глазами — прошедшая ночь. Мы тайком из бара с Таиром валим, времени в обрез, и раз уж нам назначил встречу Бикбаев, нам есть о чем с ним поговорить. У меня папка с допросом киллера, но я уже не особо верю в то, что его это напугает.

До дома мэра по ночному городу минут пятнадцать, едем на чужой тачке, даже если на камеры попадет, нас с ней не свяжут. В дом зашли в открытую, я запомнил, где камеры, которых по периметру добрый десяток.

Роскошь и тщеславие. Вот первые две ассоциации с дворцом одного из отцов нашего города, все блестит мрамором, хрусталем и позолотой. Не дом, а музей. Я бывал и в местах подороже, но этот дом не кажется дворцом, скорее — дорого обставленным моргом.

Он не сдастся легко, думаю я, и в кобуре лежащий пистолет именно на этот случай. Охраны нет, нас же вызвали на мирный разговор, и то ли Бикбаев верит в свою безнаказанность, то ли плохо знает людскую сущность.

Мы не собирались от него избавляться вот так, с нахрапу, хотя мысль о том, что пока он жив, ничего не изменится, накрепко засела в мозгах.

Мэр в рубашке и джинсах, рожа противная, я уже понял, — он уверен в своей победе.

Таира одного я не пустил, это дело касалось не только его семьи, хотел Шакиров того или

нет, но мы теперь стали родственниками. И, как я ожидал, ни операции по счетам его сына и Рогозина, ни допрос киллера не смогли сбить с него спесь.

— Да, я отца твоего заказал, — кивнул он, подбородком указывая на папку. Глаза холодные, рыбьи, смотрели на Таира равнодушно, — Ильдар не был сговорчивым. А у нас с тобой есть шанс договориться без кровавых потерь.

— Я убью тебя, гнида, — зубы сжимая, произнес Шакиров, — ты за отца ответишь мне.

Мэр пальцы свои переплел и положил руки на стол, отделявший нас друг от друга.

— Все твои доказательства полная хуйня, как и угрозы, щенок. Твоя сестра душевнобольная, и распоряжаться ее имуществом будет Динар. Если хочешь получить развод и право воспитывать этого выблядка, отдай мне "ТатОйл" и разойдемся.

Я сжал подлокотники, думая, что оторву их сейчас к херам. Если грохнуть сначала мэра, а потом уже сына, и никто не посмеет ее пальцем тронуть. Ее и мою дочку.

— Если с головы Зай хоть один волос упадет, — начал я, но Бикбаев меня осадил:

— Не думай, что если ты переспал с ней, это может на что-то повлиять. Такие как ты, начинают жизнь в грязи и нищете и умирают так же, точно паскудные псы.

Злость ослепляет, я уже плохо слышу, что он говорит. Про фирму, про то, что Динар никогда бы в жизни не догадался довести свою жену до психушки, если бы не идея отца — все это прячется за вспышками неконтролируемой агрессии. Я теперь понимаю, почему Таир тогда подстрелил Рогозина, ради Аськи. Вынимаю пистолет, громко щелкает затвор, поднимаюсь, сокращая дистанцию между мной и Бикбаевым.

— Придурок, спрячь пушку, здесь везде камер…

Выстрел, короткий и громкий, обрывает фразу. Аккуратная красная точка на лбу, и вот уже нет больше никакого мэра, только тело, точно восковая фигура. Одним уродом меньше.

— Блядство, — выругался Таир, — надо здесь прибраться.

Помещение с камерами я нашел быстро, действовал на автомате, уже ни о чем не думая и не жалея. Я не мог поступить иначе, и если успею, то и Динара утащу за собой на самое дно. Никто из них не уйдет безнаказанным.

Мы прибрались, стирая отпечатки, вложили пистолет в руку Бикбаева. Конечно, на самоубийство это ни черта не походило, да мы и не старались. Я был готов, если за мной придут.

Мы вышли на крыльцо, вот-вот должен был забрезжить припозднившийся августовский рассвет. Хотелось курить, но не здесь.

— Обещай, что приглядишь за девочками, когда все выяснят, — попросил Таира, он чертыхнулся, но кивнул, а что ему ещё оставалось? Я не собирался впутывать его в это преступление.

Мы спустились с крыльца, камеры уже не работали и можно было смело пользоваться парадным выходом. Но до ворот так и не дошли, на лавке возле выключенного фонтана обнаружилась незнакомая темная фигура. Мужчина встал, Таир яростно выдохнул:

— Так, а это ещё блядь кто?

Но я его сразу узнал. Отец.

— Ну вы как дети, — укоризненно головой покачал — наследили везде.

— Спокойно, — предупредил я Шакирова, а сам к отцу подошёл. Сказал, что помогать не будет, так какого хрена он тут, на охраняемой территории сидит, пряча руки в карманы дурацкого серого плаща?

— Посадить пришел?

— За воротами черный седан, ключи в замке. Поезжайте и постарайтесь нигде не засветиться хотя бы на обратном пути.

Таир молчал, все ещё не понимая, что происходит, но меня волновало совсем другое.

— Зачем?

— Внучке привет передай, — по-своему ответил он на мой вопрос и двинулся в сторону мэровского дома — дворца.

И сейчас, спустя почти двенадцать часов после смерти Бикбаева, единственным человеком, которому я готов признаться в своем преступлении, была Зай. Я просто кивнул, когда она повторила в очередной раз:

— Ты или нет?

Получив ответ, она помолчала, глядя поверх моего плеча, а потом заявила:

— Динара я вам убить не дам.



Глава 39. Динар

Глаза чесались. Казалось, свербит изнутри, хотелось тереть их изо всех сил, да что там, пальцы в глазницы запустить и изнутри, как следует, почесать.

Я знал, что это пройдет. Я просто устал, стресс. Мне нужна одна маленькая доза, чтобы выпустить пар.

— Я не наркоман, — сказал я громко, — наркоманы это нищета подзаборная. А я…

Я был богат. Первый раз в жизни я был богат по-настоящему, без каких либо оговорок, без тоталитарного контроля отца, без снисходительных подачек Таира. Теперь, когда мой отец погиб, все, что он наворовал за долгие годы, осталось мне. И эта мысль…пьянила. Она быстро вытеснила первый испуг после внезапной новости.

К зеркалу подошёл. Тот, кто на меня оттуда смотрел, совсем не походил на меня. Глаза красные. Лицо одутловатое. Волосы…надо бы в душ сходить.

— Всё пройдёт, — успокоил я себя. — Это только стресс.

Отцовский дворец был накрепко опечатан ментами. Я сразу сказал — это Шакиров со своим псом отца убили, больше некому, но никто не стал меня слушать. Ничего, теперь я богат. Теперь я всех заставлю к тебе прислушаться.

Дом, в котором мы сейчас находились, принадлежал маме. Отец подарил при разводе. Этот дом меня душил, слишком бабский, здесь даже пахнет так, что зубы от бешенства сводит. Я вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Мраморные ступени помпезной лестницы послушно ложились под ноги. Сердце отбивало в такт шагам — раз-два, раз-два. Как считала Ясмин. Выблядок, которого я столько считал своим. Растил, как своего ребёнка.