С. Алесько - Поймать ветер
Боли, как ни странно, не было. Ни когда рот после свалившего меня удара наполнился кровью, ни когда я сплевывал выбитые зубы, будто арбузные косточки, ни когда бессчетные, казалось, сапоги, приласкали мою спину, копчик, согнутую шею, прикрытую руками голову… Ни малейшего болевого ощущения, только жгучий, всепоглощающий стыд и, пожалуй, превышающий его страх: только бы не появилась Малинка. При ней все станет во много раз мерзее и позорнее.
Град ударов продолжал сыпаться, вдруг один, особенно сильный, пришедшийся в голову, милосердно погрузил окружающий мир во тьму. Если это смерть, я только рад…
Но это оказалась не смерть, а пробуждение. Лежа на кровати в темной комнате и хватая ртом воздух, будто он вот-вот кончится и надо успеть надышаться, я ощущал плечом теплое сонное тело Малинки. Хвала Небесной Хозяйке, я не орал и не стонал во сне, так что девочка не проснулась. Рассказать ей, что мне приснилось я бы не смог, и врать сейчас было трудно.
Я сел на краю кровати, упер локти в колени и запустил пальцы в волосы. Откуда бы ни пришел этот кошмар, он оказался очень полезным. Теперь у меня есть силы, чтобы уйти.
Хвала небесам, на следующий день должно было состояться назначение наместницы, и Малинка не заметила моей мрачности, которую я, к тому же, изо всех сил пытался скрывать.
Валяясь на кровати, наблюдал, как вокруг сладенькой крутятся служанки, помогая облачиться в богатый наряд, убирая волосы. Когда девушки закончили и вышли, будущая наместница (вот уж в этом у меня сомнений не было) повернулась ко мне и спросила:
— Ну как?
— Сногсшибательно. Не вздумай замазывать веснушки, ни сейчас, ни потом. Вот увидишь, через пару месяцев все белокостные дамы и девицы Багряного Края примутся рисовать их на своих породистых носах.
— Умеешь утешить, Перчик, — улыбнулась неожиданно задорно. — Поцелуешь на удачу?
— О, конечно, моя королева, — встал и подошел к ней, обнял покрепче.
— Ну, какая я королева? — зарумянилась девочка и прижалась, щекоча дыханием ухо. — Если повезет, стану наместницей.
— Моя королева, — тихонько прошептал я, но она расслышала и замерла, даже, кажется, дышать перестала. — Если б это было в моих силах, удача никогда б не покинула тебя. Нет у меня власти привязать ее, поэтому просто желаю, — и прильнул к ее устам.
— Ох, Перчик, — выдохнула, когда мы оторвались друг от друга, и провела дрожащими пальцами по припухшим губам. — Спасибо, это должно помочь.
Да, я постарался. Вложил в поцелуй всю свою веру в нее, всю нежность, и все желание. Пусть Уртика станет наместницей и за делами и заботами о благе Багряного Края забудет страстную бесшабашную Малинку. А заодно и Перца.
— Всегда к твоим услугам, — подмигнул ей.
— Тебя не пустят на слушание, никого постороннего не пустят. Но я тут же приду, когда все закончится. Не уходи никуда, хорошо?
— Ладно, — кивнул, прикидывая, успею ли собраться.
Малинка ушла, а я тут же полез под кровать, доставать котомку. Проверил содержимое: одежда на месте, выстиранная. Денег, конечно, жук начихал, ну да это — дело наживное. Сходил на кухню, выклянчил у служанки кой-какой еды на первое время. Сказал, что госпожа отправляет с поручением. Уложил все и… не смог сдвинуться с места. Умом понимал: надо уходить, пока сладенькой нет, но ноги отказывались удирать втихую, как вор в ночи. Нет, я все-таки попрощаюсь с моей девочкой по-хорошему, ведь решение принято и отменить его не получится. Если почую слабину, тут же припомню сон, он все еще слишком живо стоит перед глазами…
Так я и сидел на полу рядом с котомкой, привалившись спиной к кровати. Малинка, распахнув дверь, сразу меня увидела и все поняла.
— Уходишь… — подошла и села рядом в своем распрекрасном наряде.
— Ухожу. Ты стала наместницей?
— Да. И жалею об этом. Если б они предпочли Левкою, я ушла б с тобой. Я и сейчас…
— Нет.
— Я тебе надоела?
— Ну что за глупости, Линочка? Ты знаешь, что нет.
— Знаю, — она вздохнула.
— И знаешь, что, уйдя со мной, очень быстро раскаешься в этом решении.
— Этого не знает никто.
— Я знаю. Я знаю тебя. Ты не сможешь пренебречь долгом. Если б могла, не рвалась бы так домой, не спешила.
Малинка прижалась ко мне, уткнулась в плечо и засопела, потом стала вздрагивать, и я уже точно знал, что она плачет.
— Из-за меня ты теряешь себя, — прошептал, гладя ее по спине. — Из веселой, смелой девочки превращаешься в размазню…
— А ты не теряешь себя? — подняла лицо с уже припухшим носиком, глаза полны слез, длинные ресницы слиплись копьями. — Ты сейчас такой же, каким был в притоне Флоксы?
— Нет, не такой же. А может, такой же, только теперь себе не нравлюсь.
— Глупости все это про «теряешь себя», — проворчала она. — Никто не теряет себя, просто… — замялась, подбирая слова, — ты и я превращаемся в «мы».
Я хотел возразить, но не нашел, что. Может, она права? Может, мы срастаемся, как два молодых деревца, посаженных вместе, переплетенных стволиками и постепенно сливающихся, но не теряющих ни присущих каждому цветов, ни формы листьев? Я видел такое у древлян в Пуще. Это выглядит здорово, только ростки должны быть равноценны, иначе хилый испортит всю картину.
— Ты опять мне не отвечаешь, — Малинка затрясла меня за плечо. — Снова придумываешь, что соврать?
— Нет, моя королева. Я не стану врать и честно скажу: мне нужно уйти.
— Почему? Объясни!
— Потому что ты теперь наместница, да и до этого не была кухонной прислугой. Теперь обязанностей станет больше. А из меня помощник никакой, и подданым твоим я стану костью в горле. Отпусти, позволь найти то, что я потерял или забыл. Или у меня отняли. Я должен это сделать, хотя бы попытаться. А потом я вернусь к тебе, даже если ничего не найду.
Она опустила голову, прекрасно понимая правоту сказанного.
— Я знала, что ты уйдешь, — проговорила тихо. — Чувствовала, да и Дёрен тогда прошептал: «Не удерживай его, когда он захочет уйти». Не «если захочет», а «когда»… А колдуны ничего не говорят просто так.
Что я мог ей ответить? Оставалось только снова прижать к себе, гладить, целовать, собирая губами слезинки, которые, как она ни старалась, все же нет-нет да выбегали на щеки…
— Я еще увижу тебя, мой бродяга-айр?
— Вот именно, твой. Значит, непременно увидишь. Соскучиться не успеешь. Стоит мне задуматься, и ноги сами принесут к тебе, — попытался пошутить, понимая, что если не желаю каждый вечер возвращаться в Брег, придется быть очень внимательным и ни на миг не позволять мысям блуждать там, где больше всего хотелось бы очутиться.
