Артем Зинченко - Женщины для умственно отсталого
— Какого рода предложение? — спросил один бородач, сидевший за стойкой неподалеку.
— Узкопрофильного, — отозвалась Маша, сместив собой вокалистку, на сцене.
И тут до меня дошло. Нахуй рекламные плакаты, нахуй аудио или видеопродукцию! Нахуй это всё — когда у тебя под носом уже есть все нужные тебе люди. Тот бар, я не помню, рассказывал или нет, но в него ходили исключительно такие чуваки. Бородатые, татуированные. Все сплошь художники, и татуировщики, дизайнеры, рекламщики. «Клейкая лента» уже давно превратилась в бар для тех, кто едва ли когда-нибудь бил кому-нибудь морду. Исключением, пожалуй, были Леша и Костя. Во всем виноват был новый директор.
Бар стоял уже лет десять, а когда открылся — представлял, из себя не более чем простую харчевню. Люди приходили, били посуду, били морды, иногда даже убивали друг друга, и всем все было по кайфу. И не было там никакой Даши с её медведями. Был только шансон. Грубый, но иногда лиричный. Певцов не искали — включали магнитофоны. И так продолжалось ровно до тех пор, пока один парень не съездил в южную столицу, проведать как там все отличается от нас. Отличалось кардинально.
Набрав каких-то более-менее модных фишек, директор вернулся обратно. Он настолько сильно проникся сумбурной атмосферой тех мест, в которых был, что решил кардинальную перемену слагаемых. Сумма изменилась. Пожалуй, самое большое отличие состоялось в контингенте. И пока у нас в «Клейкой ленте» отдыхали одни лишь чеченцы и заводчане — там все было настолько по-другому, что бухала там только лишь молодежь.
И потом наш бар заселила молодежь. Дизайнеры, программисты, художники, татуировщики, рекламщики, ебать их всех задницу — они все пришли в одно место. В «Клейкую ленту». Заводчане вернулись в свои дворы, а чеченцы вернулись в горы — ебать овец. И вроде бы все круто, вроде бы. Пропуск людей с татуировками стал бесплатным, остальным приходилось платить. Ассортимент напитков возрос пропорциональному тому, как низко упал доход нового заведения. Да, студенты и художники — народ очень бедный. А ещё всякие акции, и бесплатные пропуска.
Короче — бар приходил в упадок. Тем не менее, оставался на плаву, как ни странно. И даже давал работу новым барменам, официантам, администраторам. Правда через пару лет бар все равно вернул все на свои места — снова пришли чеченцы и заводчане, но это уже другая история.
Пока весь народ в баре обдумывал смутное предложение заработка, Маша продолжала спич:
— Любому, кто согласиться на предложение — бесплатная выпивка во время работы!
Я согласился тут же. Молниеносно подняв руку вверх, я оставил позади себя всех художников, татуировщиков и прочее стадо баранов. Я даже не знал, что за работу мне предложат, просто согласился. Мне, на самом деле было плевать. Хоть урны в курилке чистить — все лучше, чем сидеть и ждать Алису. К тому же, за это я мог бесплатно надраться!
Музыка заиграла. Даша со своей группой продолжила распевать Лагутенко, а Маша подошла ко мне. Как обычно, все с теми же часами. Народ продолжил свою пьянку. Продолжил свои танцы. Теперь я думал только том, что мне, в конце концов, предложат делать. Точнее — заставят, я ведь все равно уже согласился.
— Нужно разрисовать стену у входа, — сказала Маша.
А я ей такой:
— Чего?
А она такая:
— Тебе будут наливать, пока не закончишь. Там работы-то всего на пару часов. Если не хочешь — можешь отказаться.
— А стена-то большая?
Мы посмотрели на место моей работы. Отказываться я не собирался.
— Просто напиши на стене название бара, и дело с концом!
Ну, я и согласился.
— Налей мне виски! — крикнул я Алисе. Она налила.
Я пошел оглядывать место своей работы. У стены лежал небольшой пакет с мелками. Оглядев зеленую стену, я подумал, что не буду сильно заморачиваться. Просто напишу: «Клейкая лента», пририсую маленькую катушку изоленты и все. Ну, я и нарисовал.
Я закончил надпись примерно за пятнадцать минут. Постарался сделать все как можно красивее. Вроде бы получилось, что надо! Сначала у меня была небольшая запарка со словом «Лента», но потом я нашел способ и обошел эту злоебучую проблему. Я даже психовать начал, когда на второй букве моя рука то и дело дрожала, и линия получалась чересчур плавной. Она буквально ходила по стене, словно змейка.
Хлебнув ещё один, последний, бокал виски, я направился к Маше в её личный кабинет. Он находился за сценой, похожий на небольшое подсобное помещение.
— Я закончил, — потирая белые от мела руки, заявил я, щедро улыбаясь.
— Ну, — удивленно, выдохнула она, — быстро ты! Пошли смотреть.
И мы пришли. Тут-то я и понял весь подвох.
— Ты прикалываешься? — покосилась она на меня. — Нужно расписать ВСЮ стену!
— Чего? Ты ж сказала, чтоб я название написал. Ну так — вот оно.
Она лишь засмеялась.
Нет, ну она ведь сказала мне: «Напиши название» — ну, я и написал. Чего за хуйня-то?
— Не, — ответил я, под её громкий смех, — я отказываюсь.
— А если я тебе заплачу?
Маша умела уговаривать. Той суммы, которую она пообещала мне роспись стены, хватило бы на пару месяцев съема квартиры, где-нибудь в центре. Чего уж там говорить, я таких денег даже в руках разом никогда не держал. Половину держал только, только когда получал зарплату на радио.
Ну, делать-то было нечего. Пришлось соглашаться. И когда Маша ушла обратно в свою обитель, я снова оглядел весь масштаб работы. Напортачить можно было везде. Вот прямо везде! Если бы я стал писать большими буквами — непременно напортачил бы, как со словом «Лента». Если бы я писал маленькими буквами — мне пришлось бы приносить не только бокалы с виски, но её и букварь, потому что слов было бы точно не два.
Немного передохнув за стойкой, я наблюдал за тем, как Костя показывал изумленной и изрядно подвыпившей публике свои фокусы с монетками. Этот сукин сын увлекался фокусами!
— Ты ещё долго? — спросил я Алису, которая на ряду со всеми смотрела очередной трюк.
— Пару часов, может быть.
— Тогда налей мне ещё один бокал…
Вернувшись к стене, я принялся за работу.
Пришлось вспомнить немало слов, типа: «Пиво», «Рыба», «Гриль», «Луковые кольца», «Бар», «Хмельной напиток», «Курица — это мясо!» и так далее. В конце концов, очень скоро мою руку начало сводить. Через какое-то время, примерно через час, обессиленный, я пошел в туалет, чтобы смыть тонну мела на своей ладони, и немного передохнуть.
