Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц
— Друг мой Денра, — от избытка чувств прослезился я, — ты деже не представляешь, что для меня делаешь.
Вслед за этим я использовал масло из лампы, что все это время освещало наш путь, для того, чтобы умастить их всех четверых.
— Ой, Бес! Сказано было вонзиться, но не так же глубоко! — попеняла Глазки, будучи первой из четверых.
— Ах! — только и сказала моя маленькая Трина.
Первая из сестер только хихикнула, второй же пришлось потрудиться больше всех, ибо похоть моя разгорелась необычайно и от ее маленького ладного задка было так трудно оторваться.
— Попробуй только после этого на мне не жениться, — сердито сказала она. — Я, в точности, стану шлюхой и мама проклянет тебя за то, что приучил меня к таким играм.
— Джила, перестань! — рассердилась ее сестра. — Я тоже непрочь выйти замуж!
— Где же ответ, коль скоро, мы выполнили все условия? — спросила Глазки. — Это ли не надувательство?
— Ответ здесь! — прямо перед нами возникла старейшина деревни и посмотрела мне в глаза. — Что же, сейчас я вижу, что в вашей компании есть не только светящаяся палка, но и голова, а ты не такой осел, чтобы не прислушаться к дельным советам. Знай же, что находится далеко на севере Ледяной храм, а в храме том — алмазная скрижаль. И всякого, кто доставит эту святыню на их остров, северные эльфы с радостью введут в свою магическую ложу и, коль скоро он подмастерье, возвеличат в ранге.
— Постой! — не утерпел я. — Хоть это, может, и не по правилам — ведь уговора о трех вопросах в нашем ритуале не было, а, все ж таки, где находится этот храм?
— Глупый наивный дурачок, — усмехнулась нагая старуха, — сказала бы я это тебе, если бы не хотела, чтобы ты его нашел? Смотри на земли северных кочевников, куда люди вашего королевства постоянно отправляются за пушниной. И не благодари меня, предприятие это не из легких. Как говорится, легко достать, да нелегко отдать.
— По крайности, она не предложила тебе обесчестить еще с пол сотни девственниц, — сказала Быстрые Глазки после того как старейшина, видать, по своему обыкновению, растаяла в воздухе. — Замечу еще, что путь на север лежит не иначе, чем через Заячий Зуб.
— Зуб так Зуб, — согласился я. — Значит, так на роду написано и против судьбы не пойдешь. Все ж таки странно, как бросает меня судьба — отплывая оттуда я столь надеялся никогда не оказаться там вновь…
— Эй, Рассвет, здесь еще две девицы, которые не прочь оказаться твоими женами, значит, все не так плохо, — усмехнулась Глазки. — И, уж чему я рада, так это тому, что наше совместное путешествие продолжается.
— Ох! Нам нужно построить баню, — вспомнил я. — Тоже достаточно тяжкие труды.
— Мы назовем ее «Источник Позднего Рассвета», — подбодрила меня рыжеволосая приятельница. — В конце концов, построить здесь баню придумал ты.
Я почел за благо согласиться.
58
Когда мы вернулись в дом вдовицы, последняя сидела заключив в объятия Крикуна, который, понося меня последними словами, оплакивал девство своей горячо любимой сестры. Вдовица также утирала с лица слезы и горевала о девстве дочерей.
— Успокойтесь, все обошлось как нельзя лучше! — объявила Глазки пересекая порог. — Нам четверым удалось уберечь свое девство.
— Никогда так не пробовала, — призналась вдовица, услышав, что именно мы сделали. — Я и подумать не могла, что можно вонзиться таким образом.
— Я бы вас в этом просветил, не будь я столь уставшим, — сказал я. — А, в прочем, есть еще Крикун с которым вы, кажется, успели подружиться.
— Ах, добрый мой сударь, я просто пожалела милого мальчика, — смущенно покраснела вдовица.
— Тем приятней для вас обоих будет эта ночь Я же улягусь с Джилой, на которой завтра собираюсь жениться, — ответствовал я. — И не далее, чем завтра лишу ее девства.
— Ах, милый мой зятек, — произнесла она. — Завтра же можете делать с ней, что захотите. Несколько не по обычаю, конечно, что до того вы развлекались со мной, ну, да Боги нас простят.
— Мы не развлекались, а творили очень серьезный магический опыт, — поправил ее я. — Изначально, даже, трудно было предположить, насколько он окажется серьезен.
На следующий день мы начали отмечать свадьбу по местному обычаю, то есть, ходили по всем дворам деревни и, угощая их обитателей вином, объявляли о моем с Джилой браке. Попутно искали работников для постройки здания бани.
Вечером, в семейном кругу, отпраздновали свадьбу и, наконец, мы с Джилой оказались на нашем супружеском ложе. Вдовица при этом легла спать с Крикуном, Глазки же расположилась в одной постели с Триной и Моной.
Коль скоро эта моя супруга была той, которую выбрал я сам, не буду нарушать приличия и излишне описывать подробности нашей первой брачной ночи. Скажу только, что лишить Дэжилу девства оказалось совсем несложно.
Потом я несколько заснул и был разбужен весьма ощутимым толчком в бок.
— Любимый супруг, давай же поиграем еще раз, — предложила соседка по постели.
— Милая Мона, — сказал я, зевая и просыпаясь окончательно, — если бы я не мог отличить девственницу от женщины, я бы, верно, принял тебя за сестру. А так, скажи, что ты в моей постели делаешь?
— Могу я, хотя бы, попробовать, — смущенно хихикнула Мона. — Сестрица не будет злиться, если ты разок примешь меня за нее — у нас все оговорено.
— Завтра же будешь замужем за Крикуном, — навалившись на девицу сверху пообещал я, лишая ее девства.
— Что ж, мамочке с ним нравится, — хихикнула Мона. — Дадут Боги, понравится и мне.
На утро же я объяснил Нете почему именно Моне желательно выйти замуж за Крикуна и мы отметили еще одну свадьбу. Правда, я не спал всю ночь и стерег Джилу — теперь, когда и она, и ее сестра были недевственны, различать их не было никакой возможности. Мысль же о том, что моя жена может изменить мне с Крикуном, казалась непереносимой.
Еще пару недель ушло на постройку бани, потом же, распрощавшись с милой вдовицей, мы отправились в дальнейший путь. Уходя, обеим сестрам я вручил по золотому. Излишне же ревнивому Крикуну пришлось объяснить, что нельзя рассчитывать на хорошие отношения с женой, коли не задобришь золовку.
Селение следовало за селением. Пошли уже края нашего родного королевства, но, чем дальше, тем более отношение к нам становилось все настороженнее.
Изрядную долю вины за это нес мой магический посох. В нашем королевстве маги, вообще, пользуются дурной славой, я же считал ниже своего достоинства называться иначе, чем Поздний Рассвет из магической ложи дварфской столицы.
Сие приводило к тому, что на ночевки нас принимали весьма неохотно, либо же, вообще, отсылали к людям, у которых в здравом уме и трезвой памяти никто не остановится — к травникам, ведунам и кузнецам.
