Наследник для дикаря (СИ) - Шарм Кира

– Ты с ума сошел!

Мне хочется его сейчас ударить. Вот честно. Несмотря на то, какой он грозный и что я его должна бояться. Ну или, как минимум, не перечить!

– Какие камни? Какие драгоценности. Марат! Ты ранен! У тебя кровь!

А вместо того, чтобы заняться этим, он ерундой какой-то занимается!

Может, он потому и стоял так долго на пороге комнаты? Не потому, что раздумывал, войти или нет, а потому, что, возможно, он ослаблен ранением?

– Женщина. Я сам решаю, что нужно делать, – хрипит Марат, поглаживая пальцем мою шею.

Слегка опускаясь к груди…

– Поднимись. Хочу посмотреть, как вышло.

– Включи, пожалуйста, свет, – выдыхаю на грани слышимости. Губы совсем не слушаются. Будто онемели.

– Мне больше нравится так. В полумраке.

Черт бы его побрал!

Вскакиваю с постели. Включаю свет и только и могу, что в ужасе прижать ладони к губам.

Он и правда ранен. И достаточно серьезно!

Рубашка просто разодрана. Вся грудь залита кровью.

– Срочно! Тебе срочно нужна помощь!

Выхожу из ступора. Начинаю метаться по комнате.

Что? Что, черт возьми, делать?

Я не доктор! Даже принципов первой помощи не знаю!

– Вода! Нужно принести воды! И снять рубашку! Или лучше срезать? Да. Именно срезать. И звонить в скорую! Марат!

Марат

– Угомонись, женщина, – выдыхаю, гневно сверкая глазами.

Это что?

Маленький камушек собрался мне перечить? Не бывать такому! Даже если Лиля и Алмаз. Даже если она и вызывает во мне что-то давно, так глубоко забытое и похороненное! Даже не так. С большей силой, чем когда-то. Надо признать. Надо. Хотя бы самому себе.

Но позволить женщине спорить?

Э, нет! Это уже слишком!

И пары ночей в моей постели не отработала, как должна бы, а уже пытается качать права!

– Ко мне иди.

Слишком резко дергаю на себя. Впечатываю в свое тело.

Впечатываюсь сам.

Даже не замечаю, как глаза прикрываю. Жадно глотаю ее запах. Нереальный аромат. Заводит с полоборота! Меняет что-то внутри. Настолько, что я…

– Ну, чего ты разволновалась?

Злиться не получается. Наоборот. Усмехаюсь. Поправляю ее выбившийся локон, заправляя его за ухо.

– Это пустяки, Алмаз. Царапина. А нам есть, чем заняться. Гораздо более интересным. Например… Для начала пройдись по комнате. Покажи мне себя во всей красе.

Да. У меня слабость. К хорошему оружию. И обнаженным девушкам , на коже которых сверкают камни.

Или… По ходу, именно к одной девушке. Раньше за собой такого как-то не замечал!

– Чего забилась? Дрожишь вся? Ты это прекращай, Алмаз.

Что за черт?

Отстраняюсь, заглядывая в эти огромные глазища.

Я что? Недостаточно с ней был нежным? Должна давно прекратить меня бояться, а сама дрожит, как загнанный гончей заяц!

– Ты. Ранен.

Прикусывает губу. Сама не понимает, как меня этим дразнит. Зверя во мне пробуждает.

Трясется вся. А смело, даже нагло вскидывает глаза. И… Мне, вашу мать. Втыкает их вот прямо в самую душу! В самое нутро! Насквозь!

– Чего переживаешь? Что постель кровью испортим? Новую куплю, – хрипло бормочу, опять притягивая ее к себе.

Пробегаю губами по тонкой нежной шее. Чуть прикусываю, замирая там, где так отчаянно бьется жилка.

– Ну же Алмаз. Расслабься.

А руки уже жадно обхватывают ее грудь. Сдавливаю пальцами сосок, превратившийся в заостренный камушек.

Твою мать.

Как пацан, жадно дышать начинаю.

Нажраться ее, напиться не могу. Член стоит колом. И причем давно. Еще с того самого момента, как переступил порог собственного дома, успев представить себе ее спящей. Ждущей меня. В моей постели!

Хоть, может, и не ждет, – пронеслось в голове.

И с каких-то херов вдруг это так важно для меня стало.

Так важно, что даже замялся на пороге, на нее любуясь.

А если не ждет?

Просто, как и другие, выбрала себе богатого и влиятельного покровителя? И, по сути, только терпит свою отработку со мной в постели?

Хрень какая же в голову полезла!

Какая мне разница? Это сделка. Не хуже остальных. Нормальная, обыкновенная сделка. Так и должно быть.

Но вот как-то все с ней не так. С самого начала.

И я, как одержимый, жду каждого ее отклика. Пьянею, сходя с ума, ловя ее тихие стоны, переходящие в крик. И каждую новую вибрацию ее тела, каждый новый спазм!

Какая она настоящая. Как сладко кончает!

Даже ртом мне наслаждение доставляла тогда совершенно искренне! Не по отработке.

И черт. Твою мать!

Понимаю. Не сделку хочу. Вот именно с ней. Не отработку! А по-настоящему!

Впервые за много лет вдруг прорвало.

Ее хочу. Всю. Полностью. На максимум. И без остатка!

Да только разве так бывает?

– Ты послушной должна быть, Алмаз. Покорной. Я что? Много от тебя требую?

Веду пальцами по ее животу. Чувствую, как напрягаются внизу мышцы.

И самого током бьет. Лупит. Лупашит. Жилка на виске так бешено биться начинает. Аж пелена перед глазами.

– Будь хорошей девочкой. Раздвинь ножки.

Не слушается. Замерла. Не дышит даже, кажется.

Ничего. Эту хрень я быстро исправлю!

– Ну?

Провожу жадными пальцами по ее складочкам. Нажимаю на сжавшийся в дернувшийся комочек клитор. На остальные точки.

Она такая чувствительная, моя девочка. Мой Алмаз. Сразу откликается. А я умею нажать, куда нужно. Знаю, как из этого инструмента самые сладкие ноты вытащить!

Но… Что за черт!

– Сухая.

Выдыхаю, вытаскивая из нее пальцы.

Опускаю ладонь на ягодицу, жадно сжимая. Кажется, оставлю отметины. Но, что за черт!

Где моя податливая малышка, которая так жарко откликалась на каждое прикосновение?

– Лиля?

Обхватываю за плечо. Снова заставляю посмотреть мне в глаза.

Это что еще за хрень?! Там что? Слезы? С каких херов у моей малышки глаза на мокром месте, мммм?

– Кто обидел? Случилось что-то? Какого черта ты молчишь?

Твою мать. У меня слов не хватает. Слов и терпения!

– Я не могу так , Марат. Понимаешь? Не могу!

И опять эта влага чертова в глазах!

Еще и губы снова прикусывает. Руки заламывает.

Сколько я в жизни слез бабских повидал? Не счесть! Если все вместе собрать, не одно ведро получится. С верхом! Они те еще актрисы! Любят пустить волну!

Но с ней. Черт! С ней впервые меня это трогает! По-настоящему задевает.

– Да что с тобой?

Подхватываю пальцами подбородок, заставляя поднять ко мне лицо.

– Ты ранен, – всхлипывает. – И сильно. Это может быть серьезно! Как я могу наслаждаться и отдаваться тебе, если ни о чем другом не могу думать! Как ты не понимаешь!

– Хм. Наслаждаться, значит?

Нависаю над ее лицом.

Пожираю каждое движение. И этот лихорадочный блеск, вспыхнувший в глазах. И то, как малышка тут же впадает в краску.

Наслаждение она получает.

Твою мать! Мне это слово ее, как бальзам на раны! Лучше всякого бинта и швов! Охренеть. Реально. Сам себя не узнаю. Губы сами по себе расползаются в довольную сытую улыбку. Плотоядную улыбку. Потому что после этих слов я еще сильнее хочу тебя сожрать. Малышка!

– Пожалуйста, Марат. Я тебя прошу. Позволь мне осмотреть и промыть хотя бы твою рану.

– Это что?

Гремлю голосом, а сам волосы ее пальцами перебираю.

– Что ты себе придумала, женщина, а? Наслаждаться, во-первых, здесь я один должен. А твое дело какое? Правильно. Слушаться меня и ублажать. Все. А ты что придумала? Спорить со мной? Решения какие-то принимать? Или условия ставить? Что-то ты быстро страх потеряла. Что? Совсем не боишься уже меня? Думаешь, пара ночей, и я уже в воск превратился? Спущу, что мне перечат? Растеряла страх? Забыла, как шарахалась от одного моего взгляда? Так ничего не изменилось.

– Боюсь, – и снова губу прикусывает. Отводит глаза. Нервы мне, чертовка, совсем режет!.

– Боюсь тебя, Марат, – черт, вот же. Серпом по яйцам!

Боится она, значит. Ладно. Я так ее затрахаю, что бояться у нее сил не останется!