Испытание верностью (СИ) - Александер Арина

— Илона?! — Хотела одернуть её, но слабость не позволила. 

— Прости меня, Лид. Я так виновата перед тобой.

— Не неси… бред.

— Виновата! Не спорь! Я… — покосилась на дверь, за которой послышались приглушенные мужские голоса, — не знала, как быть, к кому обратиться, куда бежать. Ты на руках без чувств, вокруг – ни души. Телефон сел. Лид, я… позвонила ему с твоего сотового.

— Кому «ему»?

Волна ледяного отчаяния окатила с головы до ног, стоило выкрашенной в белую краску двери податься вперед под чьим-то натиском. В палату, шурша историей болезни, вошел врач, а за ним, следом, показался… Егор.

Если стены могут рухнуть, то пускай это произойдет именно сейчас.

Он замер на пару секунд от неожиданности, встретившись со мной взглядом, а потом направился к окну, нацепив на лицо безразличную маску. Я видела, как он опёрся об подоконник, спрятав руки в карманы тёмно-синих брюк, и как изучая меня, под тонкой тканью отчётливо проступили сжатые изнутри кулаки. 

Заведующий травматологией сделал Илонке выговор, упрекнув в несвоевременном докладе.

— Уважаемая, я вас не за красивые глазки сюда пустил, а чтобы дали знать, как только пациентка очнется. А вы?

— Так она только открыла глаза, Олег Владимирович, — начала оправдываться подруга, бросив на меня извиняющий взгляд. А извиняться, как оказалось, было за что. 

Он что-то недовольно пробурчал, заглядывая в историю и сняв с плеч стетоскоп, подошел ко мне.

— Ну, что же, Лидочка, приступим. Наконец я смогу как следует осмотреть вас. Как никак два дня провалялись бревном.

В тот момент я позабыла обо всем на свете.

— Как два дня? Вы что? Мне нельзя… у меня брат.

— Да что вы говорите? — наклонился, ослепив мини-фонариком. — А у меня сестра и что?

— Вы не понимаете, я должна увидеть его.

— Обязательно увидите… Так, посторонние покиньте палату, — бросил через плечо недовольно. — А вы, — уже ко мне, — сейчас пообещаете как можно чётче прислушаться к ощущениям и описать их. Договорились?

Я обреченно кивнула, заметив краем глаза, что Егор и не думал уходить, а наоборот, стоило Илонке скрыться за дверью, подошел к кровати и протянул руку, помогая мне приподняться.

— Уходи-и-и, — просипела, не в силах оттолкнуть его от себя. — Олег… Владимирович, скажите ему, пускай уйдет.

Травматолог мягко улыбнулся, прилаживая стетоскоп к грудной клетке.

— Извините, милая, но желание Егора Андреевича для меня закон. Потерпите немнож… — заткнулся, прислушиваясь к ударам сердца. С минуту перемещал его по грудной клетке, спереди, сзади, одобрительно хмыкая. А потом, закинув стетоскоп, положил обе ладони на её боковые поверхности и аккуратно сдавил.

— Больно?

Я протяжно застонала, прикусив губу.

— Олег, — одной рукой Егор всё же умудрился придержать меня за спину, а второй отпихнул травматолога, — поаккуратней!  

Тот недовольно засопел.

— Слушай, я учу тебя вести бизнес? Вот и ты не лезь. Я должен исключить перелом. И так много времени потеряли. И вообще, будешь умничать, не посмотрю на дружбу, выставлю за дверь.

За что мне подобные пытки? Разве я мало намучилась? Его присутствие убивало. Не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии. Не хотела чувствовать тепло его рук. Не хотела заботы.

Олег Владимирович снова надавил, всматриваясь в лицо.

— А так, сильно болит? 

— Нет, — выдохнула, переведя дыхание. — Не сильно.

— Хорошо. Перелома нет. Егор, подними рубашку со спины.

Что за?.. Где медсестра? Это нормально вообще? Эй!! Начала пручаться, если едва уловимые трепыхания можно назвать пручанием. Студинский приподнял просторную больничную распашонку и громко втянул в себя воздух, вытянув шею. Я не могла разобрать, что он там увидел, да и склоненная под бюстгальтером голова травматолога перекрывала доступ к обозрению, но Егор сразу напрягся, прижимаясь ко мне грудью, и тихо выругался.

— Мда… Хм… — бормотал врач, рассматривая бочину. — А ну-ка сделайте вдох, как можно глубже. Ага, вот так. Хорошо-о-о-о. Где болит в этот момент?

Я не знала что ответить, потому что болело везде и одновременно.

— Ясно. Надо делать снимок. — И склонился над листком, заскрипел ручкой.

На долю секунды смогла различить, как Егор осторожно погладил спину, возвращая рубашку на место. Или это показалось. Я так остро реагировала на его присутствие. Тело прожигало тысячами иголок от одного только взгляда, что уж там говорить о прикосновениях.

Постучав, в палату заглянула медсестра.

— Ой, извините! — девушка испуганно шарахнулась, покосившись на Студинского. — Олег Владимирович, вас там главврач требует.

— Я занят, — рявкнул, возобновив пальпацию. — Загляну позже.

— Но…

— Ты глухая? Что за день такой?

Медсестра втянула голову и, пролепетав что-то нечленораздельное, скрылась за дверью. Травматолог протяжно выдохнул, закатив глаза:

— Ну не дают спокойно работать, — недовольно засопел, покосившись на дверь. — Пойду, узнаю, что там стряслось. Я скоро.

И не успела я воспротивится, как белый халат взметнулся вихрем, оставив меня сам на сам с настороженным взглядом голубых глаз. Оказывается, прошло два дня, а как по мне всё было будто вчера. Всё так ярко ощущалось.

Егор вернулся к окну, став ко мне спиной. Наконец-то. Глаза сами проложили к нему дорожку. Скользнули по широким плечам, прошлись по светло-русым волосам. В привычном жесте сцепила пальцы, прогоняя внутреннюю дрожь. Не смотря на все слова, что были произнесены и поступки, что были продемонстрированы, где-то в глубине души была рада его присутствию. Обида ушла. Да её, если честно, толком и не было. Заведомо прописала сценарий дальнейших действий. Миллионы раз прокручивала в голове варианты развязки, и каждый раз финал был один и тот же – болезненный. А Егор. Своим появлением внес такой  диссонанс, что не могла понять, от чего больше дрожали руки: от упадка сил или от его присутствия.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил, спустя пару минут, чуть выпрямив спину.

Я уже собралась ответить, мол, не его дело, как увидела свое отражение в окне. Оказывается, всё это время он наблюдал за мной.

— Лучше всех! — прохрипела, отвернув голову.

— Заметно… Ладно, — повернулся, скрестив на груди руки, — не за этим пришёл. За брата не переживай – это хотел сказать. Я приставил пока к нему надежного человека, так что Тимур не сможет ему навредить.

— Что-то не припомню, чтобы я просила об этом.

— Ещё скажи, что сама бы всё разрулила.

— Именно.

— Забавно. А можно узнать, как?

— Не только у тебя есть связи. 

— А-а-а, я и забыл. Младший лейтенант Сергей Тарановский. Ну-ну. Что же ты раньше к нему не обратилась?

Видела, что он не в себе. Мысли не могла прочесть, а вот то, что зол, определила сразу. По глазам поняла и кулакам, которые он, не замечая, то сжимал, то разжимал.

— Сама она. Я уже успел оценить это твое «сама». До сих пор разгребаю.

Сколько же звенящего презрения в этих словах. Ком в груди увеличился в разы, надавив на легкие. Стало трудно дышать. Упрекнул. Умело надавил на больной мозоль. Пришлось смахнуть выступившие слёзы. Где же этот чертов травматолог?

— Как Пашка? — спросила, потому что действительно волновалась. Из-за этого собственное состояние воспринималось как должное. Такая себе частичная расплата за содеянное.    

— Уж получше, чем некоторые, — сказал бесцветно. — Идет на поправку.

Повисла тишина.

Я смотрела на трещину над дверью и чувствовала на себе гипнотизирующий взгляд. Посмотреть в ответ не было сил. Ни физических, ни моральных.

Хуже всего было то, что короткие рукава рубашки не могли спрятать тёмно-фиолетовые синяки по всей длине рук. Поежилась от неприятной догадки, но прикрыться не получилось, руки будто свинцом налились. И сразу послышался скрип подоконника. Всё же не выдержала, посмотрела, заметив, с каким сосредоточенным видом Егор рассматривает меня.