Холодная (СИ) - Инфинити Инна
Кристина Морозова сама меня целует... Мои губы, мою шею, мои скулы... Эта ледяная девушка, о которой я даже боялся мечтать. Она сама меня к себе прижимает, сама обвивает руками мою спину, сама запускает ладони в мои волосы.
Я подхватываю Кристина за талию и, сделав пару шагов, сажаю на широкий подоконник. На мгновение мы разрываем наш поцелуй, секунду смотрим друг другу в глаза, но затем продолжаем с новой силой. Кристина стаскивает с меня пиджак и бросает его куда-то в сторону. Она облокотилась спиной на окно, а я удобно устроился между ее ног и стал спускаться поцелуями по шее, направляясь к груди.
Я не знаю, как далеко мы могли бы зайти этой ночью. Моей лучшей ночью.
Но неожиданно на всю комнату раздался звук звонка Кристининого телефона. Я резко отпрянул от нее. Кристина тоже встрепенулась, но осталась сидеть на месте.
— Ответь, — говорю ей.
— Я не хочу.
— Ответь, вдруг это важно.
Секунду она смотрит мне в глаза, а затем соскальзывает с подоконника и идет к столу за телефоном. Она взяла его в руки, но я вижу по ее лицу, что она не хочет отвечать. Посомневавшись, Кристина все-таки берет трубку.
— Алло.
И в гробовой тишине Кристининой спальни я слышу, как из динамика доносится голос Егора…
— Малыш, мои предки уже улеглись, я иду к тебе?
Черт, Егор. Я плотно сжимаю челюсть и отворачиваюсь к окну, прижимаясь лбом к стеклу. Как же я мог так сорваться? Так неистово целовать девушку своего друга?
— Егор, я уже легла спать. Гости очень утомили. Давай завтра вечером, то есть уже сегодня? Но сейчас я уже легла.
— Малыш, но еще нет и трех часов! У меня для тебя подарок!
— Егор, я уже сплю. Извини. У меня тоже есть для тебя подарок. Давай обменяемся ими вечером?
— Кристина, ты разбиваешь мне сердце! Я так мечтал встретить этот Новый год с тобой!
— Ну у нас уже не получилось это сделать. Егор, прости, но правда, я уже в кровати.
Кузнецов молчит.
— Ладно, малыш. — Он обреченно выдыхает. — Отдыхай. До завтра.
— Пока.
Кристина кладет трубку, возвращает телефон на место и направляется ко мне. Она обвивает меня сзади обеими руками и прижимается к моей спине головой.
— Прости меня, — тихо шепчет, — я завтра же с ним расстанусь. Я не люблю его. Никогда не любила. И я не хочу с ним быть.
Я ничего ей не отвечаю. Мне кажется, я чувствую, как желваки заходили по моим щекам. Кристина разворачивает меня к себе и берет в руки мое лицо.
— Максим, — она жадно всматривается в мои глаза, — он ничего для меня не значит. Завтра я с ним расстанусь.
— Не надо, — я ненавижу себя за эти слова.
— Что? Но почему?
Я не отвечаю ей. Вместо этого накрываю ее губы своими. Кристина охотно отвечает.
А я целую ее, как в последний раз. Как целует солдат свою любимую, уходя на войну. Как целуют, когда знают, что это больше никогда не повторится.
Я отрываюсь от ее рта и двигаюсь губами по лицу. Целую глаза, лоб, нос, щеки, скулы, подбородок. В последний раз.
Я иду к ее шее, к ее ключицам, к ее плечам. В последний раз.
Я крепко прижимаю ее к себе и утыкаюсь носом в волосы, вдыхаю их запах. В последний раз.
— Кристина, прости меня, — мне больно это говорить, и я зажмуриваюсь. Она не видит моего лица, потому что я все еще крепко прижимаю ее к себе. В последний раз.
— За что ты извиняешься?
Она сама отстраняется и смотрит мне в лицо. И я благодарен ей за это. Потому что боюсь, что сам не смог бы отстраниться.
— За все это прости. Мы должны остановиться. Егор мой друг, а наши родители женятся.
Она начинает быстро дышать, отчаянно качает головой.
— Нет, Максим, к черту их всех!
Она снова делает шаг ко мне и берет ладонями мое лицо.
— Да пошли они все, Максим! Если нас тянет друг к другу, если мы хотим быть вместе, ничто не должно нас останавливать.
Я отвожу взгляд в сторону от ее глаз.
— Нет, Кристина. Я так не могу. Слишком много всего между нами. И Егор — главная помеха.
— Завтра я устраню эту помеху, — я слышу, как ее голос срывается на рыдания, — только, пожалуйста, Максим, не рушь то, что между нами только что возникло!
Я наконец смотрю на нее. В ее глазах стоят слезы. И я ненавижу себя за то, что заставляю ее плакать. За то, что осознанно отказываюсь от самой желанной девушки в мире.
— Кристина, ты ведь все равно скоро уедешь. Какой во всем этом смысл?
В моей голове свежи слова Егора о том, что Кристина всегда выберет учебу.
Она молча на меня смотрит. Ничего не отвечая, медленно отпускает мое лицо, делает шаг назад. Я не знаю, сколько мы так стоим. 30 секунд? Минуту? Две?
— Уходи, — наконец выдает она, — уходи и забудь все, что произошло в этой комнате. Ничего этого не было.
Ее голос, как сталь.
Я не отвечаю. Молча направляюсь к двери. Замечаю возле комода свой пиджак и наклоняюсь, чтобы его взять. Поднимаюсь на ноги и непроизвольно бросаю взгляд на фотографии на комоде. Мое внимание снова привлекает фото маленькой Кристины, которую возле школы держат за руки родители.
Я застываю, снова вглядываясь в лицо маленькой Кристины. Оно до боли кажется мне знакомым.
— Ты в детстве почему-то кажешься мне знакомой. — Я отрываю взгляд от фотографии и поворачиваю голову к Кристине.
Она обхватила себя за плечи, а по ее щекам текут слезы.
— Уходи, Максим, — произносит она севшим голосом.
Я бросаю на фотографию последний взгляд и удалаюсь, ненавидя себя за все.
А после мои руки еще долго пахли ее шеей.
Глава 16. Ее тайная жизнь
Та новогодняя ночь изменила все. Внешне, правда, все осталось, как и было, и окружающие ничего не заметили. Но я-то знаю правду. И Кристина знает.
1 января я ее не видел. Егор пришёл вечером, посидел пару часов в комнате Кристины, потом зашёл ко мне. Мы обменялись с ним подарками и поздравлениями, после чего он ушёл. Кристина с ним не рассталась.
2 января я уехал в Россошь, а Кристина с отчимом и мамой полетели кататься на лыжах в Австрию. Они давно это планировали, и мама настаивала на том, чтобы я тоже ехал с ними, но мои воронежские друзья бы мне не простили. К тому же зимние виды спорта — не мое.
Неделя в Россоши прошла незабываемо. Я встретился со всеми своими товарищами, выслушал от них кучу претензий на тему того, что я уехал и всех забыл. Но в конце концов я был прощен, и мы все дни зажигали, как в былые времена.
С Олей я общался каждый день. Она присылала мне фотки из Питера, а я ей из Россоши. По вечерам мы созванивались, много шутили, смеялись, рассказывали друг другу про своих друзей. Уже не было сомнений, что означает наше с ней столь частое и плотное общение.
В последний день каникул мы с ней встретились. Оля подарила мне путеводитель по Москве и проездной на метро на 60 поездок. Мы договорились, что исходим Москву по этому путеводителю вместе, и также вместе истратим все поездки на подземке.
В этот же вечер, когда я провожал Олю до дома, мы поцеловались у ее подъезда. Поцелуй вышел очень спокойным, я бы даже сказал обычным. Не было дикой страсти и желания, как у нас тогда с Кристиной. Я целовал Олю так же, как я целовал всех девушек раньше.
Всех, кроме одной.
Я твёрдо решил отключить все свои чувства и больше не заморачиваться о правилах морали. Я поступаю по отношению к Олейниковой, как мудак, ввожу ее в заблуждение, даю ложную надежду на любовь? Мне все равно. Совесть? Ее я оставил в Кристининой комнате, когда был готов сорвать с нее платье. С девушки моего друга. С дочери моего отчима.
Мне нужна Оля, чтобы вытравить из головы и из сердца Кристину. Мне нужны Олины губы, чтобы забыть вкус Кристининых. Мне нужны Олины руки, чтобы забыть прикосновения Кристининых.
Теперь я знаю, что мои чувства к Морозовой взаимны. Думаю, уже давно. То, как она меня целовала, как прижималась ко мне — нельзя подделать. Да и ее слова о том, что она готова расстаться из-за меня с Егором и наплевать на всех окружающих, даже родителей, были искренними. Ее слезы, когда я уходил, тоже были настоящими.
