Калейдоскоп моего сердца (ЛП) - Контрерас Клэр

Я отдаляюсь от него.

— Это не так, — говорит Оливер, как только Виктор заходит на кухню и натыкается на меня.

— Что случилось? — спрашивает он. — Что происходит?

— Ничего, — говорю я.

— Просто говорили о жизни, — отвечает Оливер.

— Я ухожу. И не вернусь сегодня ночью, — отвечаю я, направляясь к двери.

Виктор свистит.

— Черт, три ночи подряд? Я могу встретиться с этим ублюдком в ближайшее время? Ты сказала ему, что твой брат - адвокат, у него есть пистолет, и он знает много людей в правоохранительных органах?

— Я иду к маме домой, тупица, — говорю я, покачивая головой. Я смотрю на него, когда он движется к холодильнику, и ловлю глаза Оливера.

— Нам нужно поговорить, — говорит он. Я киваю в знак согласия и показываю ему позвонить мне.

 Через час и 100 праздничных открыток собранных и сложенных в конверты, я иду наверх, чтобы проверить свой телефон. Увидев пропущенный звонок от Оливера, я перезваниваю ему.

— Где ты находишься? — он спрашивает.

— У родителей.

— Я уже в пути.

— Что? Нет, — говорю я, глядя на беспорядок, который мне удалось сделать менее чем за десять минут пребывания в моей старой комнате.

— Оставь окно открытым.

— Оливер! Мы не подростки. Как ты собираешься залезть на дерево?

— Ты называешь меня старым? — он спрашивает, и я слышу улыбку в его голосе.

— Если обувь подходит.

— Это не так, — говорит он с небольшим рычанием, которое заставляет меня смеяться.

— Ты хочешь сказать, что у тебя маленькие ноги?

— Ты хочешь сказать, чтобы я напомнил тебе, что это не так?

Каким-то образом я смеюсь несмотря на боль в сердце.

— Хорошо. Я оставлю окно открытым.

Спустя время Оливер забирается в мое окно и располагается рядом со мной в постели, тянет меня так, что моя спина прижимается к его груди.

— Ты ехал целую вечность, — шепчу я.

— Я потратил десять минут.

— Кажется, что вечность.

— Так всегда, когда я не с тобой, — бормочет он. — Ты сказала, что не можешь конкурировать с моей работой, — говорит он мне в шею. — И я согласен. Это единственное с чем ты не можешь справиться?

Я громко выдыхаю.

— Это и та часть, где у нас удивительные выходные вместе, а затем ты оставляешь меня. Я не могу впустить тебя полностью, а потом потерять. Но я сделала это, Оливер. Я впустила тебя полностью на этот раз, несмотря на все отговорки, — отвечаю я, закрывая глаза.

Кажется, мы уже заводили эту песню миллион раз. Тем не менее, мы здесь, и я понимаю, что я предпочла бы, чтобы история повторялась, потому что другой вариант, тот, где я живу жизнью без чувств, которые он заставляет меня испытывать, когда я с ним, у меня есть все, что мне нужно. Если это любовь…настоящая любовь…как я всегда думала, это не больше чем жестокая игра в русскую рулетку. Пистолет щелкает, когда дело доходит до вас, и вы сжимаетесь в ожидании того, что это может быть только последний вздох, но затем он продолжается до следующего раунда… и так далее. А есть один раз, когда он щелкает и бьет вас, и вы просто не можете уйти.

— И я благодарен за это, Эстель. На самом деле, — он выдыхает. — Хотел бы я иметь ответы на все вопросы. Хотел бы я знать, что принесет завтрашний день, чтобы не было так сложно.

— Плевать, что принесет, Оливер.

— Это не так, Элли. Ты можешь лгать себе и говорить, что тебе все равно, и что ты просто хочешь повеселиться и взять то, что можешь, но тебе не все равно.

Я замираю.

— Ты встречаешься с женщинами и никогда не ввязываешься во что-то серьезное. Все, о чем говорит мой брат, это о то, как тебе легко уйти, и как мало тебя волнует, когда они уходят, так почему тебя волнует, когда дело касается меня?

Он оставляет поцелуй на моем плече и прижимается лицом к моей шее.

— Если мне предложат работу, которую я хочу, я скажу тебе, и мы сможем решить, что нам делать вместе, хорошо? Я не залажу в окна, Элли. Я не преследую. Я не стараюсь изо всех сил объяснять свои решения женщинам, с которыми встречаюсь. Если им не нравится что-то во мне, они свободны, как и я. Я думаю, тот факт, что я сейчас здесь, говорит о многом.

— Я знаю, это, — шепчу я.

— Значит ты веришь мне, когда я говорю, что мне не все равно? — бормочет он у меня на плече.

— Я верю тебе, и я не хочу, чтобы ты беспокоился обо мне, когда будешь там на следующей неделе.

Я сомневаюсь в том, что он будет думать обо мне. Когда он включает свое игровое лицо, он хорошо справляется и с остальным, но думаю, я должна сказать эти слова вслух. Я чувствую, что начинаю отступать, собирая рассеянные понятия надежды, которые я вкладывала в эту вещь между нами. Он издает тяжелый вздох и обхватывает мои ноги, его лицо в моей шее, и его руки вокруг моей талии… и именно так мы проводим ночь. Но даже если я сворачиваюсь в свой любимый уголок, я почти не сплю. Единственное, о чем я могу думать, это о том, что я слишком далеко зашла, как обычно, и я знаю, что не выйду невредимой.

***

Несколько дней спустя, когда я шла по больнице, я увидела издалека Оливера, разговаривающего с одним из врачей, мужчиной, которого я видела, но не знаю. Я заскакиваю в художественный зал, прежде чем поймать его взгляд. Я сказала себе, что не потеряю голову из-за этого человека, даже если никогда не оправлюсь после него. Тем не менее, разговоры о его собеседованиях, мне нужно воспринимать во внимание. В последний раз, когда мы были вместе, он покидал дом моих родителей на рассвете и я сказала ему, что нам нужно притормозить. Я игнорировала его звонки, которых было и не так много. По слухам, я слышала (на самом деле от Мэй), что он работал без остановки последние пару дней, поэтому знаю, что у него не было много времени. В художественном зале я стелю газеты на длинный стол и ставлю прозрачные пустые коробки возле каждого столика. В коробках я размещаю разные стеклянные осколки, все красочные и красивые, а затем рядом с каждой коробкой кладу молоток. Когда начали приходить дети с медсестрой (сегодня это Тара), я поприветствовала каждого из них и указала на их места. Оливер входит вскоре после этого, натягивая улыбку и подмигивая мне. Он подошел к Дэнни и проверил карту, которая висит на его кислородном помпе.

— Не говорите мне, что мы собираемся ломать эти вещи, — говорит Мэй.

— Черт возьми, мы собираемся ломать вещи! — Майк кричит, поднимая кулак в воздух. Тара, Оливер и я смеемся и качаем головами от его волнения.

— Опусти молоток на время, Тор, — говорю я, поднимая бровь на Майка, который широко улыбается.

— Тор, да? — говорит он.

Я закатываю глаза.

— Запомните правила.

— Мне не очень нравятся правила, — говорит он, и я смеюсь, смотря на Оливера. Я ожидала, что он будет смеяться, но вместо этого он смотрит на Майка, что делает все это еще более комичным.

— В любом случае, отвечая на ваш вопрос, да сегодня мы будем ломать вещи.

— Но… дельфин? — Мэй вытаскивает скульптуру дельфина с коробки. — А доска для серфинга?

Я улыбаюсь и киваю.

— Это всего лишь вещи.

— Красивая вещи.

— Ну, мы собираемся сделать что-то еще красивее из них. Кроме того, если вы заметили, они все немного сломаны, — говорю я, указывая на дельфина без хвоста и плавника на серфе.

Я не замечаю, когда Оливер выходит из комнаты, но когда я посмотрела на звук закрывающейся за ним двери, мы уже хорошо работали над проектом. Мы можем сделать очень маленькие версии сердца, хотя все они больше похожи на мяч, но дети, тем не менее, в восторге от них.

— Теперь я должна отвезти их домой, чтобы испечь, — говорю я.

— Испечь их? — спрашивает Дэнни.

— Да, их нужно запечь, затем высушить, и тогда они будут готовы. Вы хотите сделать из них брелоки для ключей или просто оставить так?

— Брелок! — говорит Мэй.

Майк нахмурился.

— Мы даже не водим машину.

 Она улыбается.

— За себя говори. Я скоро буду за рулем.