Барбара Картленд - Таинство любви сквозь призму истории
Движение, кульминацией которого стало появление суфражисток, было начато страстными, хотя не обязательно в сексуальном смысле, женщинами. Определенные признаки грядущей социальной революции возникали еще в XVIII в., вынуждая мужчин объяснять сыновьям, подобно лорду Честерфилду, что женщины «просто дети более высокого роста; они могут забавно болтать, порой способны на остроумие; но я никогда в жизни не знал такой, которую отличали бы солидные рассуждения и здравый смысл».
Мэри Вулстонкрафт, «гиена в юбке», в своей книге «Оправдание прав женщин», опубликованной в 1792 г., изумила страну – то есть мужское ее население, – призвав женщин возвыситься от положения игрушки мужчин.
Эта «философствующая змея», как окрестил ее Хорас Уолпол, пошла еще дальше – стала зарабатывать себе на жизнь, утверждая, что брак для нее не имеет значения. А Уильям Годвин71, в которого она была влюблена, заявлял, что идеи, которые ему хочется объявить предрассудками, ни в коем случае не заставят его смириться с брачной церемонией.
Однако ради детей Мэри они отбросили упомянутые предрассудки и поженились.
До этого события Мэри, симпатичную, страстную, энергичную, безрассудно отважную и крайне эмоциональную, обожал Уильям Блейк, больше как символ, чем как женщину.
Блейк, поэт-художник, романтичный визионер, получил предложение проиллюстрировать написанные Мэри «Сказки для детей» и под ее влиянием причислил столь высоко ею ценимую свободу полов к желанным свободам революционной эпохи, с которой он себя отождествлял. Он писал, выражая свои искренние чувства:
Бледный, немощный и развратный монах,жаждя Девственности,Может быть, обретет ее в шлюхе и,не осквернив своей ханжеской честности,Будет жаждать ее днем и ночью, ворочаясь на одре;Но все живущее в священном наслажденье жизньюНеосквернимо, как сама душа…
Явное счастье Мэри и Уильяма Годвин, взаимное признание возможности союза, основанного как на товариществе, так и на сексе, бесило ее критиков.
Многие последующие мыслители и писатели уловили носившийся в воздухе дух социальной революции, приобретая злосчастную – с мужской точки зрения – привычку вступать в связи с интеллигентными женщинами, отвергать ханжество и морализаторство, счастливо и верно живя в грехе.
Пусть в парламенте эти мужчины со своими «шлюхами», как их обычно именовали, вызывали непристойный смех, пусть церковь предупреждала их о неизбежных несчастьях на этом свете и о неотвратимом наказании на том, эффект со временем стал ощутимым.
Процесс превращения женщины в личность, равно как в шлюху или замужнюю рабыню, шел медленно и болезненно. Для реформы законов, касающихся женского пола, потребовалась благородная феминистская деятельность Флоренс Найтингейл72 и ее сестер.
Флоренс Найтингейл поняла, что привлечь к ее целям политиков можно с помощью общественного мнения, и сообразила, что общественное мнение может сформировать пресса. Она стала первой женщиной, которая превратила газеты в свое оружие.
Преданная своему делу Флоренс обладала и привлекательностью в глазах мужчин. В нее были влюблены поэт Монктон Милне и пухлый, сардонический доктор Бенджамин Джоуэтт, глава Бейлиолла73.
Милне, ставший первым бароном Хафтоном, был страстным коллекционером фотографий. Кроме того, он одним из первых оценил Альджернона Суинберна и стал его почитателем; выхлопотал пенсию Теннисону. Он несколько раз делал предложения двадцатидвухлетней Флоренс, но она отвечала отказом. Позже Милне писал:
«Выйди она за меня, в мире было б одной героиней меньше и, безусловно, не стало бы одним героем больше».
Изменения в общественной морали и эмансипация женщин очень тесно связаны между собой. Возможно, женщины в такой же степени лишались блеска, в какой приобретали уважение, и не каждый признал бы благом преображение слабых безжизненных кукол, вроде девушек из романов Диккенса, в нервных и сексуально озабоченных героинь современных романов.
Но прогресс не остановишь. Викторианская женщина, которую Джон Стюарт Милль называл «личной прислужницей деспота», задыхалась в оковах. В Британии ей понадобилось почти сто лет, чтобы разбить их, и все же она это сделала.
Тем временем королева Виктория писала, многократно подчеркивая:
«Что за безумная, дикая глупость – права женщин и все сопутствующие кошмары, из-за которых несчастный слабый пол позабыл о каком-либо чувстве приличия. Господь создал мужчину и женщину разными, так пусть остаются каждый в своем положении».
Позже из-за этой «безумной глупости» суфражистки приковывали себя цепями к оградам, атаковали министров на площадках для игры в гольф, поджигали мусорные ящики, бросили бомбу в дом премьер-министра. От взрыва пострадали четыре комнаты.
Ответственность за это взяла на себя миссис Панкхерст. Ее судили в Олд-Бейли и приговорили к трем годам тюрьмы.
Одна суфражистка ткнула в окно экипажа Ллойд-Джорджа стальной спицей и ранила его в щеку.
«Теперь я просто не могу ничего для них сделать, – заметил он. – Почему, скажите на милость, они не попробуют нормально, по-женски попросить?»
Позже викторианские и эдвардианские отцы семейств нашли возможность воспрепятствовать движению суфражисток на чисто политических основаниях. Тщательно сформулировав возражения против предоставления женщинам права голоса, они сумели избежать дискуссии по вопросам, которые королева Виктория называла «сопутствующими кошмарами» и которые так часто вставали в ходе кампании по эмансипации.
Олив Шрайнер, уроженка Южной Африки, требовала полной экономической независимости женщин, ибо, по ее утверждению, только сексуальная любовь станет достойной и красивой.
Виконтесса Харбертон, ирландка, завела привычку гулять по Риджент-стрит в юбке-брюках, а по уик-эндам ездить на велосипеде. Ужаснувшийся менеджер отеля в Суррее отказался подать ей чай, заявив, что ее внешний вид шокирует его клиентов, и против него немедленно было возбуждено судебное дело.
Феминистки считали, что исключительно представительницы того пола, который несет тяготы беременности, должны решать вопрос о зачатии, а самые фанатичные добавляли, что это относится как к состоящим, так и к не состоящим в браке.
Но в целом Новая Женщина хотела обрести права вовсе не для того, чтобы наряду с мужчиной вести порочную сексуальную жизнь, а с целью придать любви достоинство. Женщины, вдохновленные Флоренс Найтингейл на выбор профессии сестер милосердия, вместе с женщинами, решившимися бороться с предрассудками и несправедливостью, начали кампанию за благополучие жен и матерей.
