Парень подруги. Ты не для меня (СИ) - Безрукова Елена

— Я помочь тебе хочу, — нежно ворковала она и я напряглась ещё больше. Дамы и Господа, сейчас абсолютно точно будет какая-то жуткая гадость! — Сказать то, что однажды не сказала мне ты.

— Что? — осторожно перевела я взгляд на неё.

— О том, что милый делает за твоей спиной. — Голубые глаза пронзали меня насквозь. Ждали реакции.

Дели на два, Диана, всё, что тебе скажет эта стерва. Если она всё придумала, что часто за ней водится, и скорее всего и сейчас прозвучат очередные влажные фантазии Татьяны, то это всё будет легко проверить.

— И что же он делает?

— А ты с ним уже переспала? — вдруг спросила она.

— Какая тебе разница? — свела я брови вместе.

Встала и стала собирать свои вещи. Нет уж, это слушать я не намерена и не обязана!

— Да погоди ты, — ухватила она меня за руку и усадила обратно. — Я не из праздного любопытства спросила. Просто так… тебе будет больнее узнать.

— Узнать что? — потребовала я. — Мне уже надоели эти хождения вокруг да около. Что ты пытаешься сказать?

— Что Мир на тебя поспорил, — ответила она, и меня словно оглушили битой.

Всё словно поплыло перед глазами, пульс разогнался за секунды и стал реветь в ушах с огромной силой, в ушные раковины словно налили воды.

— Как понять? — спросила я, подняв глаза на неё.

— Ну, так, — пожала она плечами. — Ещё в самом начале, когда ты постоянно с ним грызлась, над ним всё Борька потешался. А он сказал, что будешь у его ног ползать, ноги раздвигать и сосать по щелчку пальцев.

Я молчала, нервно комкая салфетку в руках.

Это может быть правдой? Понятия не имею. Знаю только, что очень болит в груди.

— Диан, я сама слышала. Надеялась просто, что ты сама должна понять всё, ну и… быть наказанной за то, что увела его у меня. Не веришь — у Борьки спроси. Или у своего ненаглядного. Он всегда тем ещё козлищем был. Неудивительно, что у них с Борькой ставки на баб были.

— И сколько стоила я? — спросила тусклым голосом.

Ноздри раздувались от частого дыхания, грудь нервно вздымалась вверх. В голове просто не укладывалось — как можно играть на людей?

— Нисколько, — ответила Татьяна. — Там был принцип. Получается, Мир выиграл?

— Да! — ответила я, размазывая слёзы по лицу и вставая с места. — Они скоты, и ты, Таня, сука! Молчала ведь!

— Ну так и ты гадина та еще! — Отбрила Ежова, откинувшись на спинку стула с чувством выполненного долга и триумфом на лице. — Увела его у меня. А я хотела, чтобы ты страдала, как я тогда. Потрахалась с ним уже? Девственность свою ему подарила? Ай-ай, как опрометчиво! Видела же, с кем связываешься. Это мы с ним одного поля ягодки, а ты… Такие как ты — всегда наши жертвы и игрушки. Жаль, жаль…

— Да пошли вы все! — Выплюнула я ей в лицо, схватила свою сумку и ринулась из столовой.

Я не должна так просто верить на слово ей.

Да, больно слушать.

Да, похоже на правду.

Очень похоже.

Но мне нужно проверить.

Я добежала до его аудитории и постучала. Потянула дверь на себя. В аудитории стоял галдёж пары на границе с переменой.

— Мир, — позвала я и он обернулся. — Выйди, пожалуйста, на пару слов. Это очень важно.

Он вгляделся в моё лицо и понял, что что-то случилось. Сказал педагогу, что на пару минут отлучится и вышел ко мне.

— Что такое, Ди? — попытался он протянуть ко мне руки. — На тебе лица нет.

Я удержала его руки подальше от себя.

— Подожди, — сказала я и подняла глаза на него. — Это правда, что ты с Борькой поспорил на меня? Что я буду спать с тобой по щелчку пальцев?

Ланской побледнел. В серых глазах мелькнул стыд и… воспоминания.

Всё так и было.

Ежова не врала…

Она бросила меня под танк в наказание за внимание Ланского ко мне.

Ну всё. Внутри всё словно смёрзлось в миг. Я опустила глаза, чтобы не показывать свою боль и слабость, развернулась и побрела прочь по коридору.

— Ди! — окликнул он меня и обогнал. Перегородил дорогу, сжал руками плечи и горячо зашептал. — Подожди, Ди. Я всё объясню. Это было давно…

— Значит, было… — попыталась я скинуть его руки с себя, потому что теперь его касания причиняли невероятную боль. И физическую, и моральную.

— Да! Не стану врать. Но все изменилось. Сейчас… Сейчас я люблю тебя, малышка. Это правда!

— Нет! — взывал я, ударив его по рукам и вырвавшись на свободу. — Не говори эти слова! Ты, сволочь редкостная, понятия не имеешь, что это такое! Только используешь людей, которые тебе верят! Я тебе… Я же с тобой… — осеклась я, глядя на него стеклянными глазами. А потом добавила негромко. — Ненавижу.

Развернулась и побежала, что есть сил. Мир бежал за мной, звал, просил остановиться, выслушать его, но я бежала, бежала и бежала, врезаясь в проходящих мимо студентов, которые зазевались и не видели меня. В особенно людном коридоре мне удалось оторваться от него и смешаться с толпой.

Я поехала прямиком к родителям. Даже заезжать за вещами не стала, потому что там меня мог настигнуть Мир. А разговаривать с ним я не хочу. Просто не смогу. Меня трясёт только при мысли о том, что я снова его увижу. Как буду забирать вещи потом — не знаю. В комнату возвращаться тоже не вариант — он знает адрес и придёт туда. Но пока я не готова с ним разговаривать. Поэтому я сразу пошла на остановку, купила билет и села в автобус до дома родителей. По пути позвонила маме.

— Мам, я сейчас приеду, можно?

— Что случилось, дочь? — Заволновалась мама. — Ты же должна быть на учёбе!

— Я приеду и всё объясню.

— Что-то точно произошло, Диана. У тебя такой голос…

— Мам, — вздохнула я. — Я всё объясню, когда приеду.

Повесила трубку, чтобы дальше не слушать её однотипные вопросы, на которые не готова отвечать по телефону на весь автобус. Дома и поговорим. Достала наушники из сумки, воткнула их в уши и уставилась на дорогу за окном. За время, пока ехал автобус, успела немного успокоиться, хотя руки продолжали дрожать, а слёзы так и норовили полить из глаз и затопить весь автобус.

Дверь открыла взволнованная мама.

— Дианочка, — сказала она, отходя вглубь дома, чтобы я могла войти. — Ну, как ты доехала, солнышко? Заходи.

Я вошла в коридор, повесила свою сумку на крючок и стала снимать куртку.

— Нормально, мам, — устало отозвалось я. — Доехала.

— А папа на работе. Будет только вечером.

— Хорошо, — только и ответила ей я.

Я подошла к ней ближе, и она обняла меня, молча прижав к себе. Какое-то время мы стояли так с ней в обнимку в полной тишине в коридоре нашего дома. Мама словно без слов ощущала, как мне плохо, гладила меня по спине, по волосам, будто жалела заранее.

— Ну пойдём, руки помоешь с дороги, — сказала мне мама, отпустив меня из объятий.

Я послушно поплелась в ванную комнату и зашла внутрь. Помыла руки и снова вышла в коридор.

— Диана, иди сюда, я чай согрела! — Услышала я голос мамы из кухни и пошла в её направлении.

Мама усадила меня за стол, поставила передо мной чашку с дымящимся чаем, затем поставила такую же напротив своего места и села рядом. На какое-то время в кухне повисла тишина. Я размешивала сахар в чашке и задумчиво смотрела на тёмную жидкость. Мама же сахар класть не стала, она вообще не притронулась к своей чашке, а вместо этого изучала всё это время моё лицо.

— Так почему ты не на учёбе, Диана? — Наконец решилась мама задать вопрос. — В чём дело?

— Мам, — отозвалась я, глядя в свою чашку. — Если честно, так паршиво на душе, что просто захотелось домой. К тебе и папе. Не ругай меня, пожалуйста. Послезавтра я вернусь обратно и догоню группу. Перепишу конспекты у девчонок, все будет нормально. Можно я просто посплю в своей комнате?

На моё удивление мама не стала меня осуждать, как обычно. Она свела брови вместе и смотрела на меня внимательно и словно бы насквозь.

— Что всё-таки случилось? — негромко спросила она, вглядываясь моё лицо. — Я вижу, с тобой что-то творится. Тебя тот парень обидел, с которым ты общалась?