Миа Эшер - Легкое поведение
Хочу заплакать, но не могу. Я ненавижу себя. Порочный круг повторяется.
Снова…
И снова…
И снова…
Глава 27
Лоренс.Дожидаясь назначенной встречи, я думаю о Блэр. Усмехаюсь. Она, конечно, ходячее противоречие, но, пожалуй, в этом, отчасти, и состоит ее очарование, этой девушки с умудренным не по годам взглядом и игривой улыбкой покорительницы мужских сердец. Сегодня утром, прежде чем встать, я несколько минут наблюдал за тем, как она спит. Мне хотелось прикоснуться к ней. Привлечь к себе, вдохнуть ее женский аромат. Разбудить и, быть может, овладеть ею еще раз. Но я не стал. Не стоит, подсказало мне что-то. Она не моя. И я удовлетворился тем, что, как влюбленный щенок, смотрел на нее, спящую в моей постели. Без тени мейкапа, с беспорядочно разметавшимися по подушке черными волосами, она выглядела такой юной и безмятежной. Почти невинной. Но потом мой взгляд опустился на ее алые от природы губы. Нет. Невинные девушки не отсасывают мужчине так, как она.
От одного воспоминания о ней у меня шевелится в штанах.
Но не ее тело влечет меня, а она сама. Меня влечет то, что она дает мне. Она помогает мне забывать. Она возвращает в мою жизнь смех, после стольких-то лет, и я, будто голодающий, никак не могу насытиться. Я хочу — мне необходимо — больше. И если ради этого придется платить за каждый ее поцелуй, за каждую ее улыбку и ласку — так тому и быть. Мне все равно. Она ведь прямо сказала, что деньги — это все, что ей от меня нужно.
Мне становится смешно оттого, что какая-то девчонка с томными синими глазами превращает меня в жалкого сукиного сына. Я тянусь к бокалу с вином и тут понимаю, что уже не один.
— Привет, Лори, — слышу я.
Кладу салфетку на стол, отодвигаю стул и встаю.
— Когда ты перестанешь так меня называть?
Наши глаза встречаются.
— Никогда, глупый.
Она улыбается, пока наклоняется и целует меня в щеку. В момент, когда ее губы касаются моей кожи, все те чувства, что преследовали меня и без малого десять лет были единственными моими товарищами, возвращаются в полном составе.
Бывает, мне кажется, что я наконец-то освободился от нее.
Но я знаю, что моя свобода — всего лишь иллюзия.
Глава 28
Надо прояснить одну вещь насчет того, что значит быть дорогой секс-игрушкой Лоренса. Лоренс не трахается и не занимается любовью.
Он совокупляется… как животное.
Грязно. Необузданно. Беспощадно.
Он — боль и наслаждение. Два в одном.
После первой ночи мы виделись еще дважды. Перед ним сложно устоять: с каждым разом я хочу его все сильнее. Я обожаю, как он доводит меня до беспамятства своим твердым, роскошным членом. Как его руки наказывают, а после боготворят меня. Как его язык…
Помилуй, боже, мою вагину.
Стоит подумать о нем, и мои щеки вспыхивают. Я не ханжа, поэтому не стыжусь того, насколько мне нравится, когда он меня использует. Ну а тот факт, что в это не вмешаны чувства, делает нашу связь еще слаще. Кому, скажите, не понравится яростный и злой секс без идиотских сюсюканий? И давайте не забывать о подарках, которыя я нахожу на тумбочке после каждой проведенной на спине — или на коленях — ночи.
— Я почти все! — кричу, надеясь, что Лоренс меня слышит. Еще час назад мы должны были встретиться в его особняке на Парк-авеню, но он задержался на работе и, поскольку заехал по делам в Мидтаун, решил по пути домой забрать меня сам.
Когда он только зашел, я чуть не расхохоталась. Настолько занятно он — воплощенная суровая мужественность — выглядел в окружении моих легкомысленных девичьих вещичек. Он был похож на рыбу, вытащенную из воды. Улыбаюсь и, встряхнув головой, сосредотачиваюсь на насущном.
Где, блин, мои туфли?
Наконец инкрустированные стразами шпильки находятся под старой сумкой Louis Vuitton, которой я лет сто не пользовалась. Обувшись, я подхватываю подходящий к туфлям клатч и запихиваю туда деньги, блеск для губ и ключи.
— Все, я готова.
Я выплываю из спальни, надеясь, что ему понравится мое простое, но очень сексуальное черное платьице. Оно соблазнительно облегает тело, подчеркивая талию, грудь и бедра, но, однако, я не смотрюсь в нем вульгарно или так, словно напрашиваюсь на трах.
Лоренс стоит, опустив голову, и набирает что-то на своем…
— О боже мой. Это что, «блэкберри»? Не знала, что этими древними штуками еще пользуются, — с недоверием говорю я.
Он перестает печатать и поднимает голову.
— Да, Блэр. Этими штуками еще… — Он замолкает. На лице появляется застывшее выражение. — …пользуются.
Я иду к нему, довольная произведенным эффектом, и с легкой улыбкой наблюдаю, как его глаза темнеют от страсти, как они жадно, без тени стыда блуждают по моему лицу, грудям, бедрам. Его неприкрытое восхищение окрыляет меня, заставляет чувствовать себя испорченной, отчаянно-дерзкой. Ведь мной восхищается мужчина, который выглядит как ходячий оргазм.
Когда я подхожу к кушетке, он уже стоит.
— Что скажешь? Тебе нравится? — Кружусь перед ним нарочито медленно. Пускай налюбуется.
Неожиданно он ловит меня за талию и властно притягивает к себе. Даже на пятнадцатисантиметровых каблуках я его ниже; чтобы заглянуть в глаза, приходится запрокинуть голову. Воздух мгновенно становится гуще от похоти. Мне трудно дышать, я веду рукой по волосам, впервые за вечер занервничав, а Лоренс склоняется надо мной и сжимает мое лицо в ладонях.
— Нахальная девчонка. Скоро я покажу тебе, насколько мне это нравится. В постели.
Перед моими глазами проносятся картинки, как он берет меня всеми доступными способами, и потоком желания из моей головы вымывает все мысли.
— Да ты опасен, Лоренс, — дразняще тяну я, а он смеется своим низким, горловым и таким потрясающим смехом.
— Жизнь вообще крайне опасная штука. Но у меня такое ощущение, что тебе это нравится.
Собираюсь ответить, но он меня прерывает.
— Тебе правда тянет на разговоры?
Качаю головой.
— Хорошо, потому что мне давно хочется сделать одну вещь.
— Какую? — шепчу я в его раскрытый рот, наше дыхание смешивается.
— А вот эту, — отвечает он и касается моих губ.
Его поцелуй похож на горько-сладкий шоколад. Чистый афродизиак. Одновременно и тьма, и свет. Он не спрашивает. Он берет. Требует полного подчинения, и я сдаюсь. Даю все, что он хочет, и растворяюсь в нем, что бы он ни делал — ласкал ли меня языком или до крови прикусывал зубами. Его поцелуй — это райская боль. От него слабеют колени. И он стирает воспоминания о всех моих прошлых поцелуях…
