Собственность Дьявола. Право на семью (СИ) - Николаева Елена
— Люблю… люблю тебя… люблю! — хрипну от собственного крика и на пике оргазма ладонью в окно врезаюсь. Опору ищу. Конвульсивно содрогаюсь. Сжимаюсь. Пульсирую. Падаю… Падаю… Падаю… вдребезги разбиваюсь. Взрываюсь яркими вспышками наслаждения. В космосе растворяюсь…
Толчок… Толчок… Толчок… Пот градом… по вискам… по груди… по телу…
Руслан продлевает мою агонию ещё несколько секунд, а затем резким движением снимает меня с себя, обхватывает ладонью головку и с протяжным охрипшим стоном кончает в кулак.
Падаю ему на грудь: уставшая, измотанная, опустошенная — и время застывает. Его терпкий запах, как наркотик, успокаивает, разливается в теле эйфорией, проникает в кровь, а следом и в мозг. Отчего веки смыкаются. Ощущая вибрации мелкой дрожи в теле, проваливаюсь в сладкую дрёму. Она накатывает на меня теплыми волнами. Тяжелое дыхание выравнивается. Где-то на периферии сна и яви я чувствую нежный поцелуй в макушку, горячий выдох мужа путается в волосах, приятно щекочет кожу.
— Люблю тебя… — проскальзывает в сознание знакомый жаркий шёпот. Он пропитан лаской и негой. Плавит душу и убаюкивает… — Всегда любил и буду любить только тебя, Машенька... Только тебя одну…
Глава 36. Невыносимая
Руслан
Маша… Машенька… Моя сладкая девочка… Мой родной человечек. Моя душа…
Не вытерпела. Сама пришла ко мне в руки. Сама… На груди котёнком свернулась… Значит, не всё потеряно.
Тянет её ко мне. Любит меня. Безумно любит… Ласки моей хочет. Поэтому сорвалась.
Сам Бог её ко мне направил…
Моя она девочка. Всевышним мне послана. Что тогда, что сейчас.
Не может она без меня, как и я без неё дышать полной грудью не могу.
Жить полноценной жизнью без неё не способен.
Не приемлю я других женщин. Не выношу.
Только её хочу. Безумно хочу. Только эту прекрасную девочку. Жену свою законную. Нежную, добрую, горячую. Трясущуюся от похоти. Влажную. Скользкую… Податливую… Чьё тело так идеально совпадает с моим…
С самого первого раза мне в душу запала, там и осталась. Навсегда.
Вдыхаю её запах и надышаться не выходит. Мало… Мало… Мало мне… Разум плывет. Сердце в груди, как олово плавится. Растекается по нутру горячим блаженством.
Новые эти чувства. Захватывающие дух. Без примеси ярости и ненависти за то, что бросила меня и ушла. И вместе с тем такие ошеломляющие, запредельные, пламенные, что хочется весь мир к её ногам бросить, все раны собою закрыть, всю боль её на себя взять, стереть из памяти обиды, вытравить из хрупкого сердца ненависть к себе.
Моя… Моя женщина… Моя жизнь…
Моя девочка… Единственная. Неповторимая.
Люблю её… Очень. Таких чувств я раньше ни к кому не испытывал. Ни с кем не переживал.
Всё, что было до Маши с другими — не то. Не те эмоции. Не тот драйв. Не тот вкус.
С ней у меня сердце на разрыв по ребрам гасит, как сумасшедшее. Душу по груди раскатывает. А я этому рад. Мне в кайф. С ней всё в кайф.
Обнимаю. Целую в макушку. Дышу… Дышу… Дышу ею… Моя она. Моя. Отчего же схожу с ума? Дурею от ревности. Не хочу выпускать из рук. Сжимаю крепче хрупкие плечи.
Люблю её. Люблю… Люблю… Всем сердцем и душой люблю. От макушки до кончиков пальцев ног. Внутри всё огнем пылает от голода, от сексуального притяжения ломает. От изнывающей похоти. От напряжения в паху. Трахать её хочу. Целовать. Ласкать. Трогать. Смотреть.
Одиннадцать месяцев одиночества превратили меня в зверя. Обострили инстинкт размножения. Учуял свою самку — и сорвало тормоза…
— Приехали, Руслан Георгиевич, — голос Ромы выдёргивает меня в реальность из бурного потока мыслей. Поднимаю голову, распахивая глаза. Оценив территорию взглядом, замечаю на освещенной террасе Георгия. Курит, находясь в состоянии фрустрации. В отличие от меня, настраивается на разговор.
Закипаю внутри. Выяснять с ним отношения при Маше было бы непоправимой глупостью. Очередной необдуманной ошибкой, влекущей за собой конец перемирию. Оно и без того настолько хрупкое, что я боюсь дышать. Чувствую, как во мне поднимается жгучая ярость. Не знаю, чем её заново гасить. Там, за стенами этого дома, находятся три причины моего внутреннего сгорания — тесть и двое новорожденных детей. Моих детей! Если бы не они, увёз бы Машу, на хрен, домой.
— Босс, возьмите украшение. Ваша супруга настояла, чтобы я Вам передал.
— Ром, пока ты пялился на её ногу, она стащила пистолет? Верно? — наградив охранника гневным взглядом, забираю подвязку и отправляю в карман пиджака.
Злюсь, даже несмотря на то, что я доверяю проверенным бойцам Дана, как самому себе.
— Не совсем так… — Рома пытается отмазаться, но Маша, проснувшись, прерывает его.
— Мы уже приехали? — сонно мурлычет она, неохотно отрываясь от моей груди.
Прижимаю к себе обратно. Расставаться со своим счастьем даже на на одну ночь — это всё равно, что оторвать себе на живую ногу.
— Спи. Я отнесу тебя в кровать, — говорю ей, кутая в шубу. Маша слегка напрягается, обдумывая мои слова, а затем вскидывает на меня удивлённо-вопросительный взгляд, в котором спустя несколько секунд безошибочно воцаряется паника.
— Ты… — сглатывает, окончательно просыпаясь, — …ты что? Собрался здесь ночевать?
— Ты что-то имеешь против?
— Нет… но… То есть… ДА! Боже, Рус ты уедешь домой! Увидишь детей и уедешь домой.
***
Беру паузу и, как только Рома покидает автомобиль и захлопывает за собою дверь, просто не могу сдержать возмущения.
— Ты серьёзно думаешь, что сегодня после всего произошедшего я в состоянии взять и, на хрен, свалить домой?
— А Гера? О нём ты подумал? — Маша внимательно на меня смотрит.
— Он гостеприимен, — грубо обрубаю, не заморачиваясь с культурностью. — Не я заварил эту кашу, а значит, мой партнер потерпит меня до утра.
— Там мой отец! — недовольно шипит жена. — Что я ему скажу? Папа, я претворялась мертвой, потому что твой любимый зять меня ненавидел и добивался аборта?
— Маша… — сцепив зубы, выдыхаю воздух из легких вместе с напряжением.
— А что не так я сказала? — искренне удивляется она.
— Мы уже обговаривали этот момент. Зачем возвращаться к теме аборта?
— Я сказала отцу, что мы расстались. Что у нас не сложилось. Он не в курсе, что дети твои. Он меня не помнит, Руслан, а тебя обожает, как родного сына! Это слишком для меня! Слишком!
Выпалив обиженно, Мария пытается покинуть тачку через дверцу со своей стороны.
Хватаю за талию, притягивая к себе обратно. Упирается руками в мою грудь, в слабой попытке вырваться из объятий.
— Пожалуйста, успокойся, — прошу я, прислоняя ладонь к её щеке и поглаживая большим пальцем дрожащие губы. — Ты жива. Твой отец идёт на поправку. Мне не придётся его шокировать известием о трагической кончине дочери. Скажем, что мы поссорились и ты решила пожить у моря. Пришла в себя. Спокойно родила детей. А сейчас мы с тобой помирились. Сошлись. Всё окей!
— Окей??? — супруга шокировано округляет глаза. — Как же у тебя всё просто, Исаев! Захотел наорать — наорал. Решил прогнать — прогнал. Задумал вернуть меня — согласия не спрашиваешь! Мне рожать запретил, а сам ждешь наследника от суррогатной матери! Полгода не прошло после моих похорон, как ты его спланировал! Ты нормальный?
— Идём. У нас будет целая ночь это выяснить.
— Я больше не собираюсь с тобой спать!
— Я имел ввиду конструктивный диалог, — поясняю, выходя первым из тачки.
— Отлично! Ты даже сейчас не даёшь мне право выбора, — шипит напряжённо, хватаясь за протянутую ладонь.
— Ты воспользовалась им одиннадцать месяцев назад. Теперь я буду решать за нас двоих. Если ты имеешь что-то против, мы можем обсудить это с моим адвокатом.
Вытащив жену из салона, подхватываю на руки. Не могу отказать себе в таком удовольствии. Пусть шипит, рычит, ругается матом, колотит меня… орёт… кусается… Да плевать! Я знаю одно: люди, желающие изменить свою жизнь к лучшему, должны начисто отрезать прошлое.
