Серая мышка для босса

– Я выходила на обед, – зачем-то оправдываюсь я.

Князь снова смотрит на Олега, на меня, на руку Олега.

– Значит, все успеваете. Хорошо. Жду сегодня до конца дня полную аналитику по Тюменьбелпром. Олег, нам пора.

Я обалдело киваю и смотрю вслед удаляющимся фигурам.

Видимо, сегодня я на работе до глубокой ночи. Тюменьбелпром только утром прислал необходимую отчетность. Да, там работы на трое суток!

Всю вторую половину дня я работаю, как проклятая.

Меня уже не забавляет коробка с книгами. Сама фамилия генерального приводит меня в ярость. А когда уже в половине восьмого вечера я кладу отчет на стол задержавшегося начальника отдела, слышу:

– Да вы прям ударница, Елизавета. Первые переговоры с ними назначены на октябрь.

Октябрь? Октябрь, твою мать!

У меня только что молнии из глаз не стреляют, и дым не валит из ноздрей, так я взбешена.

Молча забираю отчет, выхожу из кабинета строевым шагом и прямиком направляюсь к лифту.

Сейчас я тебе покажу, как надо мной издеваться.

Я врываюсь в пустую приемную. Или новейшего секретаря еще не нашли, или ее уже отпустили. Поэтому никто мне не мешает без стука открыть дверь в кабинет Раевского.

– Егор Кириллович, – рычу я, но осекаюсь.

Он в кабинете не один. Они с братом расселись на том самом диванчике и обсуждают какие-то документы. Глаза на меня поднимают оба. Одни холодные, другие со смешинкой. Я даже жду от Олега опять какое-то высказывание про тушканчиков. Но по моему виду, наверно, понятно, что сейчас не время для шуток. Я с такой силой сжимаю папку в руках, что она начинает скрипеть.

– Смотри-ка, бешеный тушканчик, – оправдывает ожидания Раевский-старший. – Ты чего такая всклокоченная? И на работе так поздно? Ты в курсе, что девочки должны отдыхать? Да и тушканчики тоже. А то шерсть вылезет. Ты у нас карьеристка, что ли?

Скриплю зубами:

– Недобровольная.

– Егор, ты чего издеваешься? И надо мной, и над Лизой. Я еще не обедал, она похоже не ужинала. Ты посмотри, к чему это приводит: она сейчас тебя загрызет.

Князь поворачивает голову к брату.

– Ты не обедал? А где же ты шлялся?

– Колесо спустило, но я ж вовремя успел.

Они разговаривают так, словно меня нет. Я готова убивать. Шуточки эти! Князь снова смотрит на меня, в глазах у него что-то блеснуло, но разобрать эмоцию я не смогла, да и не хотела.

– Вот ваш отчет, – я звучно шмякнула его на журнальный столик перед ним. – Тут все по годам. Я могу идти?

– Это ты секретаршу такое заставляешь делать, – поднимает брови Олег.

– Елизавета Валерьевна, больше не моя секретарша.

– Вот как, – взгляд Олега меняется. Он оценивающе рассматривает меня и хмыкает каким-то своим мыслям.

– Конечно, вы можете идти, Елизавета Валерьевна. Спасибо за работу, – голос Князя звучит мягче, но он не способен сейчас погасить мою злость.

По дороге домой проверяю свою электронную почту. Так, три приглашения на собеседования есть. Очень кстати. Даже если мне что-то из этого не подойдет, я найду в себе силы убедить себя, что это лучше, чем терпеть издевательства.

Дома достаю из холодильника ту самую бутылку коньяка и выпиваю три рюмки подряд. Однозначно. Работу надо менять. Иначе я сопьюсь.

Коньяк и расслабляющая ванна, а самое главное, три приглашения на собеседование примиряют меня с действительностью. Поэтому, когда я слышу сигнал домофона, у меня нет никаких предчувствий.

– Курьер.

Открываю. У соседей какие-то принципиальные заморочки, и они не платят за домофон, поэтому вся доставка для них исправно звонит в мою квартиру. Но я ошибаюсь.

Курьеру нужна именно Е.В. Морозова.

Натужно кряхтя он вручает мне огромный букет белых роз. Бутоны плотные, влажные, с тонким ароматом.

Не в силах удержать такой вес, я кладу цветы на тумбу.

– Сколько их, – растерянно спрашиваю я.

– Пятьдесят семь.

Я хватаюсь за голову. Куда я их поставлю?

Но курьер снимает огромный, не замеченный мной ранее из-за букета, рюкзак и достает из него пять ваз. Шумно выдыхает, смотрит на меня. Видя, что я не в восторге, быстро ретируется, чтобы я не попыталась всучить ему доставку обратно.

К букету прилагается записка на нежно розовом глянцевом картоне. Крупным четким почерком написано:

«Не принес лично, чтобы не получить цветами по лицу. Е.Р.»