Брат жениха. Поверь мне снова (СИ) - Безрукова Елена

— Папа, ты совсем не умеешь врать. Это Марат тебя подослал, и он же нашёл этого чудо-лекаря душ убитых горем женщин.

— Не умею, — развёл он руками. — Да, он. Но я тоже считаю, что тебе надо к психотерапевту походить, Лина.

— Пф-ф... — отмахнулась я, укладываясь обратно в постель. — Ладно, если вам всем станет легче и вы оставите меня в покое.

Теперь настала очередь отца смотреть с укором на меня.

— А мы, вообще-то, как лучше хотим. Особенно Марат.

— Прекрати выгораживать его.

— Я не выгораживаю, — ответил отец. — Я просто считаю, что то, что случилось, должно ваш брак сделать сильнее, а не сломать.

Я молчала в ответ. А мне кажется, что я не стала сильнее, а именно что сломалась.

— Не спеши ты разводиться, — снова заговорил в тишине папа. — Успеете ещё. Попробуй походить к психотерапевту и прислушаться к мужу. Выбрала же ты его однажды. Значит, в нём много хорошего.

— Иногда что-то одно плохое может всё перечеркнуть, — ответила я.

— Знаю, — погладил он меня по плечу. — Но ты думаешь, мы бы прожили с твоей мамой так долго в браке, если бы не умели прощать?

— У вас же всё хорошо было с мамой...

— Лина, — покачал головой отец. — Ты уже большая девочка, чтобы понимать, что так не бывает. Брак — не сахар, сохранить его не так уж просто. Отношения — сложная работа и над собой, и над отношениями. Это для тебя всё было хорошо! А мы с мамой разное переживали.

— Например? — подняла я голову с подушки.

— Например... Я не хочу чернить честь мамы, я любил её тогда и люблю сейчас, но сейчас я просто вынужден рассказать, чтобы ты понимала, что всем в браке трудно бывает. Твоя мама мне изменила.

Я резко села и уставилась на него огромными глазами.

— Как?

— Обычно, — горько хмыкнул отец. — Как у всех это бывает. Я узнал. Метал гром и молнии, хотел тоже развестись. Только ты и останавливала, маленькая ещё была, лет пять тебе было.

— И что потом?

— Простил. Потому что любил, — посмотрел на меня отец. — А у вас… всё вполне поправимо, Лин. Так что прекращай заниматься глупостями и бери себя в руки. У вас дети, им нужны мама и папа, а вы с Маратом нужны друг другу. Страдаете всё поодиночке. А можно снова стать счастливой семьёй, только нужно свою гордость ради детей позабыть и просто простить. Хотя бы попытаться.

***

Общаться с Маратом мне не становилось легче. Депрессия начинала отступать, но я всё еще не оставляла идеи развестись, хоть и пока все ещё не подписала те бумаги, который привёз он. А Марат и не напоминал, раз и я об этом молчала.

После разговора с отцом мне стало казаться, что, может быть, не всё так критично у нас? Действительно, мало ли недопониманий в семьях, кризисы бывают и прочее... И мы действительно продолжаем испытывать чувства друг к другу, но пока я всё же не могу пойти на контакт. К психотерапевту начала ходить. Мне даже стали нравиться эти сеансы, к которым поначалу я отнеслась скептически. После них будто становилось в самом деле легче. Теперь она рекомендовала привести с собой и Марата.

Я вернулась на работу. Сегодня первый день, как закончился мой больничный. Старательно пыталась сосредоточиться на своих обязанностях, но мозг всё ещё оставался очень рассеянным.

— Лина, вы очень невнимательны после больничного, — беззлобно пожурил меня Олег, исправив за мной очередную опечатку в документах. — Включайтесь в работу, пожалуйста.

— Извините, я очень стараюсь собраться, — ответила я. — Буду проверять ещё несколько раз документы за собой.

— Правильно, — кивнул он головой. — Беременные всегда очень рассеянны. Но нужно держать себя в тонусе, вы всё-таки на ответственной работе.

Слова о беременности ножами вонзились в сердце. Я все эти дни очень старалась не думать о том, что случилось со мной, но пока что совсем отгородиться от этого не вышло. А Олег невольно напомнил и насыпал соли на рваную рану в моей душе.

Губы задрожали. Ноги подкосились, и я начала заваливаться.

— Тихо-тихо, — успел ухватить меня за талию Олег и не дал мне осесть на пол.

Прикосновение чужого мужчины было мне неприятно, но мысли мои крутились не возле этого.

— Что такое? Плохо? — Олег усадил меня на ближайший стул, и я испытала небольшое облегчение, что мужчина больше меня не обнимает.

Как бы ни было тяжело признавать, но я люблю и буду любить только Марата, другого мужчину я никогда уже к себе не подпущу. Все чужие, все касания неприятные. По моим щекам бежали слёзы прямо на мои колени и юбку.

Олег нашёл салфетки и вложил их мне в руки.

— Что случилось, Лина? Ну, вы из-за ошибок, что ли? Бросьте, это не стоит ваших слёз и здоровья.

— Н-нет, — покачала я головой, задыхаясь от рыданий. — Я ребёнка... ребёнка потеряла. Я больше не беременна...

— О Господи, — вырвалось у моего начальника. — Лина... Линочка. Это... Мне очень-очень жаль. Правда!

— С-спасибо...

— Понимаю, что моё сочувствие вам совершенно не нужно, но мне действительно жаль, — мягко сжал он мою руку. — А я ещё, дурак, про это болтаю! Извините, я же не знал...

— Всё нор-нормально, — выдохнула я. — Вы не виноваты. Это только моя боль. И Марата...

— Да-да, конечно, — поджал он губы и отошёл к графину, чтобы налить воды и принести стакан мне. — Возьмите. Нужно успокоиться. Вы молодая, красивая женщина. Всё у вас ещё будет.

— Спасибо за поддержку, — отозвалась я, принимая стакан из его рук.

— Боль проходит, — сказал Олег, мягко сжав моё плечо. — И это пройдёт. А если вам нужна помощь какая — то обращайтесь. Я помогу.

Я подняла глаза на начальника. А всё же он оказался не таким уж плохим человеком...

— Спасибо, — ответила я. — Простите, что разревелась тут. Просто это пока мне… очень тяжело.

— Я понимаю, — кивнул он. — Вы идите к себе. Успокойтесь, умойтесь, выпейте кофе. И делайте потихоньку то, что я дал вам сегодня. Не торопитесь, завтра придёте в себя и догоните.

— Хорошо, — кивнула я, отдала ему стакан обратно и вышла из кабинета директора.

***

Вечером поехала с детьми к родителям Марата. Его мать не общалась со мной и вообще сторонилась, словно это лично я виновата в том, что Марка объявили в федеральный розыск. Заявление мы на него все же написали. Марат, как и обещал, избавил меня от общения с органами, я только все записала, подписала и отдала бумаги другу-прокурору Сергею, который иногда бывал у нас в гостях. Теперь Марка ищут органы, и ему светит довольно большой срок сразу по нескольким статьям.

Отец Марка при этом относился ко мне вроде бы как прежде, по крайней мере, открытой вражды не выказывал.

И только Ольга Вячеславовна всегда была нам рада искренне.

— Пойдём, милая, чая попьём, — позвала меня она сегодня после того, как ужин кончился, и мы переместились в гостиную, где дети играли с дедушкой.

— Идёмте, — согласилась я и помогла ей подняться и дойти до кухни.

Усадила за стол и сама принялась готовить чай.

— Чёрный, зелёный? — спросила я её.

— Чёрный, милая, чёрный, — вздохнула Ольга. — Давление шалит, мать его... Не молодею ж.

— Все мы не молодеем, — вздохнула я и достала чёрный чай.

Спустя время на столе оказались две дымящиеся чашки с чаем, печенье и сахар. Я села напротив неё и принялась размешивать кубики рафинада в своём чае.

— Когда же ты перестанешь бегать от Марата, девочка? — спросила она вдруг.

Я замерла с ложкой в руке и посмотрела на неё.

— Я не бегаю...

— Бегаешь, — изогнула бровь она. — Прекращайте этот детский сад. Дети страдают. Видят всё. Алиска уже спрашивала у меня, почему папа ушёл из дома. “Он что — больше нас не любит? И маму?”

От её слов сделалось не по себе. Я отставила в сторону чашку и обняла себя руками. Да, дети переживают, я знаю. Но мы же не можем жить в браке только ради них? Должно быть что-то ещё.

— И внук мой по тебе иссох уже весь, — добавила она тише и мягче. Она всегда так говорит о том, что её волнует до глубины души. В который раз я отметила про себя, что Марат для неё — всё. Как и внуки. — Ну, ревнивый баран он, да. Но лучше так, чем когда внимания не обращает и не замечает, что ты причёску сменила или вообще... мужика. По мне, так лучше такой, как Марат, чем тряпка без принципов и стержня. Это не повод расходиться, Лин.