Вся Правда (ЛП) - Кент Рина

Я перерезаю верёвки вокруг ее запястья, как маньяк, ножом, который дал мне Кайл. Я держу ее за руку и жду, затаив дыхание, чтобы увидеть, как поднимается и опускается ее грудь, доказательство того, что она жива и больше не заставит меня страдать от жизни без нее.

Из нее вырывается тихий звук, что-то похожее на всхлип или стон боли — или и то, и другое.

Я выдыхаю и встаю.

Этот ублюдок пытал ее. Он избивал ее до тех пор, пока не стер ее черты и не сделал неузнаваемой.

Иван все еще отбивается от Рай, когда Кайл держит его обеими руками, сцепленными за спиной. В тот момент, когда Рай видит Рейну, она бросает Ивана и бежит ко мне. Я не думаю дважды. Я даже не в счет, как велел мне Кайл.

Я целюсь из пистолета, взвожу курок, а затем стреляю прямо в грудь ублюдка. Кайл пристально смотрит на меня, когда Иван безвольно падает в его объятиях.

Я игнорирую его и снова сосредотачиваюсь на Рейне. Рай опускается на колени рядом с ней, умоляя ее открыть глаза, требуя, чтобы она сдержала свое обещание.

Рейна всегда говорила всякую чушь о том, что хочет уйти, и лучше бы сейчас это не то время, когда она решит это сделать.

Я больше не могу жить в мире без нее.

Глава 29

Рейна

Конец это странное чувство.

Это просто... случается. Или, может, этого не происходит, и вы застряли где-то в неизвестности.

Вот что я чувствую в тот момент, когда открываю глаза. Здесь слишком тихо, слишком бело, слишком пусто. Я думаю, что нахожусь в своего рода загробной жизни. Все закончилось в камере пыток Ивана, и теперь я встречаюсь с мамой и папой.

Но потом начинается боль. Она пронизывает меня от затылка до висков. Мои глаза, которые, как мне казалось, я открыла секунду назад, теперь полуоткрыты, опущены и... опухли?

Я высовываю язык, смачивая сухие губы, и морщусь, когда он соприкасается с нежной, поврежденной кожей.

Затем появляются запахи, сильные и мощные. Антисептик и чистота больницы поглощают чувства.

Звуки тоже становятся четкими, по мере того как размытость постепенно исчезает. Знакомое лицо смотрит на меня сверху вниз. Она зовет меня по имени, слезы наворачиваются на ее глаза.

Это.. я.

Нет, это не я. Это Рейна.

О, Боже. Мое сердце набирает скорость, и машины сходят с ума от звукового сигнала.

Она не может быть здесь. Если это так, это может означать, что она в загробной жизни со мной. Она..

— Доктор, позовите доктора!

Чья-то рука обхватывает мою, теплая и знакомая, как у мамы. Такая же, как у мамы.

Доктор подносит свет к моим глазам и говорит мне следовать за ним. Сначала я не подчиняюсь, потому что не хочу прерывать зрительный контакт с Рейной. Что, если она исчезнет?

Она кивает мне, ободряюще сжимая мою руку, и я следую указаниям доктора. Он просит меня заговорить и назвать свое имя.

— Рейна, — шепчу я хриплым голосом. — Рейна Эллис.

Некоторые люди, возможно, знают тот факт, что я не такая, но мы обещали, что я буду Рейной Эллис, а она будет Рай Соколовой. Пока она не вернет себе свою жизнь, я буду защищать ее. Я сделаю все возможное, чтобы удержать это на плаву.

На лице Рейны отражается так много эмоций. Мое собственное было бы таким же, если бы я могла его сдвинуть.

Доктор и медсестры суетятся вокруг нас с Рейной, следят за каждым их движением, слушают доктора и время от времени сжимают мою руку для поддержки. Движения и вопросы это почти дежавю того последнего раза, когда я проснулась в такой же постели с начисто стертыми воспоминаниями.

Только на этот раз это причиняет больше боли.

И на этот раз…Я медленно поворачиваю голову, но от Ашера не остается и следа. Забавный тип пустоты сжимает центр моей груди.

Доктор прописывает мне какие-то обезболивающие лекарства, и медсестра вводит их мне в капельницу. Затем они уходят, дверь с шипением закрывается за ними.

Теперь только Рейна и я.

Точно так же, как все эти годы назад.

Она садится на край кровати, все еще держа меня за руку, стараясь не толкнуть в бок. Судя по тому, что сказал доктор, у меня сломано одно ребро, а два в ушибах.

Мне страшно взглянуть на свое лицо и увидеть весь тот ущерб, который причинил Иван.

— Он мертв? — я спрашиваю Рейну.

Она, должно быть, точно понимает, о ком я говорю, так как напряженно кивает.

— Я вонзила ему нож в гребаный глаз.

— Хорошо. — мой голос становится эмоциональным. — Мама и папа теперь могут покоиться с миром.

Я ожидала, что Рейна разделит мою эмоциональную реакцию, но выражение ее лица становится жестким, как у воина перед битвой.

— Я хотела сделать это раньше, но я не могла причинить ему боль. Лидеры в ближайшей комнате дедушки считали его законным наследником, будучи мужчиной и все такое. Иван играл в долгосрочную игру и выставил маму и меня злодеями, будто мы промыли мозги дедушке. Сначала я должна была получить их благословение, и мне удалось убедить некоторых сильных союзников, но остальные не сдвинулись с места. Однако, когда я услышала о твоем похищении, я не могла просто стоять на месте.

Союзники и лидеры... Все эти разговоры о мафии исходят из уст Рейны, будто это вторая натура, будто это единственный способ, которым она знает, как жить.

— Не могли бы ты... — я сглатываю. — Теперь с тобой все будет в порядке?

Она слегка улыбается.

— В порядке это мое второе имя, озорница. Ты та, кому всегда причиняют боль.

— Ну, меня не учили закалывать людям глаза.

Ее ухмылка становится шире.

— Дедушка научил меня. — затем ее лицо вытягивается. — Я бы хотела, чтобы ты с ним познакомилась. Он был твердым человеком с хорошим характером, но он просто не знал, как заставить маму почувствовать себя в безопасности. Вот почему она сбежала.

Я сглатываю слюну, скопившуюся в задней части моего горла.

— Думаю, она сбежала, потому что не хотела такой жизни для нас, Рей.

— Ну, у нее ничего не получилось. Уже слишком поздно.

Она гладит тыльную сторону моей руки.

— Я должна вернуться в свой мир.

— Твой мир? — я задыхаюсь и морщусь, когда у меня болит рот.

— Да. — она пожимает плечами. — Я не позволю тем, кто тайно вступил в союз с ублюдком Иваном, запятнать наследие дедушки. Он доверил мне это, и мой долг как Соколовой — довести дело до конца.

— Н-но мы говорим о мафии, Рей. Чертовой Мафии — они смертельно опасны.

— Я тоже смертельно опасна. Дедушка воспитывал меня не для того, чтобы я кланялась этим гребаным свиньям.

Ее плечи расправляются, а глаза теряют свой блеск, становясь холодными и смертоносными. Это почти как совершенно другая Рейна.

Она не моя милая сестра и не та девушка, которая дрожала вместе со мной в темноте, когда мы прятались от людей Ивана. Теперь она больше похожа на тех мужчин, если не более бесчувственна.

Что они делали с моей сестрой-близнецом все эти годы? Во что они ее превратили?

— Р-Рейна, мы обещали быть вместе, помнишь?

— И мы это сделаем. Мы вместе. — выражение ее лица немного смягчается. — Нам просто придется пересечься, как это делали мы с папой, ты в своем мире, а я в своем.

— Нет! — кричу я, и мой голос срывается. — Не об этом мы договаривались.

— Мы просто обещали встретиться снова. — она приподнимает бровь. — Мы никогда ни о чем другом не договаривались.

— Не прикидывайся умницей, Рей.

— Это правда.

— Тогда... — я начинаю облизывать губы, но останавливаюсь, когда вспоминаю, что они, скорее всего, разбиты и будут болеть. — Тогда я вернусь к своей личности, а ты вернешься к своей.

По правде говоря, то, что я снова Рай Соколов, пугает меня до чертиков. Эта маленькая девочка была беглянкой, всегда голодной и опустошенной. Она была оболочкой человека, у которого не было цели в этом мире, и не за кого было держаться, кроме мамы, поэтому, когда ее убили, я потеряла всякое чувство цели.