Отголоски тишины (ЛП) - Малком Энн
Он наклонился, чтобы поцеловать меня в голову, его губы на мгновение задержались там.
— Я буду ждать твоего возвращения, — пообещал он.
— Хорошо, — прошептала я.
Он отстранился, и я отчаянно не хотела отпускать его. Но отпустила. Как только его тело отстранилось от меня, агония мира вернулась. Я наблюдала, как Килл подошел к Зейну, очень близко, сказал ему что-то, чего я не услышала, а затем, не дожидаясь ответа, повернулся к своему байку. Он бросил на меня долгий многозначительный взгляд, прежде чем с ревом умчаться.
Я глубоко вдохнула. Вышло прерывисто, а сам воздух показался мне битым стеклом, но я повторила.
— Лекс, ты готова? — спросил глубокий голос Зейна.
Я взглянула на него.
— Да, — солгала я.
***
Похороны. Самый ужасный и отвратительный момент в моей жизни. Зайти в церковь и увидеть два гроба рядом. И в этих гробах находились два самых важных человека в моей жизни. Мертвые. Ставшие ничем.
Я чуть запнулась и остановилась прямо в проходе, не сводя с них глаз.
— Куколка? — прошептала мама, сжимая мою руку.
Онемев, я просто продолжала смотреть, чувствуя, что меня вот-вот вырвет. Такое ощущение, будто я вселилась в чужое тело. Это не могло быть моей жизнью.
— Лекс, — пробормотал Зейн, его рука сжала мою шею сзади.
Я вдохнула битое стекло.
«Будь смелой, душа моя».
Голос Стива прорезал битое стекло. Никто больше не мог его слышать, только я. Никто и не должен был его слышать, кроме меня.
Я использовала эту смелость, чтобы переставлять одну ногу вперед другой, пройти к скамье в первом ряду и сесть, Зейн и мама расположились по обе стороны от меня.
Мама поцеловала меня в голову.
— Я так горжусь тобой, Лекси, — прошептала она. — Они тоже гордились бы тобой. Ты ведь это знаешь?
Я перевела взгляд на маму.
— Но лишь в умеренной степени, да?
Мы с мамой удивили друг друга, разразившись приступом истерического смеха. Зейна обнял нас обеих. Я опустила голову ему на плечо.
— Лекси! — раздался голос после окончания службы.
Я вырвалась из рук Зейна и повернулась на знакомый голос. Увидев заплаканное лицо Эммы, я, не колеблясь, бросился в ее объятия.
— Эм, — пробормотала я, мой голос сорвался, и потекли слезы.
— Мне так жаль, детка, — сказала она мне в волосы, ее голос был сдавленным от слез.
Ава и Стив были семьей и для Эммы. Она всегда была моей лучшей подругой, и поскольку с родителями ей не повезло, мама, Стив и Ава старались, чтобы она проводила с нами как можно больше времени. Она являлась частью нашей семьи, и я со спокойной душой оставила ее в Вашингтоне, зная, что Стив и Ава присмотрят за ней.
Теперь их не стало.
При этой мысли на глаза вновь навернулись слезы, и Эмма, будто почувствовав это, сжала меня сильнее. Наконец, она отстранилась из моих объятий, стирая влагу со щек.
— Не понимаю, почему не накрасилась водостойкой тушью, — прохрипела она.
С грустной улыбкой я сжала ее руку. Эмма не всегда хорошо справлялась с эмоциями, и ей постоянно приходилось отгораживаться от них сарказмом или шуткой. С такими родителями, как у нее, она была вынуждена держать оборону, но я знала, что под жесткой внешностью скрывается нежное сердце.
— Привет, Эм, — поприветствовала ласково мама, подходя к нам сзади и обнимая обеих.
Мама в полной тишине делилась с нами силой.
Когда она, наконец, отпустила нас, глаза Эммы с черными потеками туши расширились при виде фигуры, которая притянула маму к себе.
— Черт возьми, — пробормотала она.
Я почему-то хихикнула, несмотря на разбитое сердце.
— Эмма, познакомься с Зейном. Моим… — Мама замолчала, будто не знала, как назвать Зейна.
— Эмма — моя лучшая подруга, — объяснила я, бросаясь маме на помощь.
Зейн кивнул ей, его глаза немного потеплели.
Она все таращилась на него.
— Вау, — пропела она. — В смысле, приятно познакомиться, — быстро добавила она.
Мама улыбнулась сквозь слезы, и даже глаза Зейна слегка блеснули.
Мы направились туда, где должны были... похоронить Аву и Стива. Эмма взяла меня за руку.
— Как ты, Лекс? — прошептала она, и ее голос снова стал мучительным.
— Дерьмово, — просто сказала я.
Раньше я не сквернословила. Когда была невинной Лекси. Той, кто не видела смысла в ругательствах. Теперь я поняла, что бывают ситуации настолько ужасные, что для их описания нужны столь же резкие слова. Только с Эммой я могла быть по-настоящему честной. Я не хотела рассказывать маме, что моя жизнь, как мне казалось, разваливается на части. Она так старалась держать себя в руках. Зейн помогал ей в этом.
— П-просто не верится, что их нет, — мой голос сорвался от слез.
Эмма сжала мою руку.
— Мне тоже, Лекс, — ответила она. — Не знаю, что сделать, что сказать, чтобы тебе стало легче.
На этот раз я сжала ее руку.
— Ничего не надо, — прошептала я. — Одно твое присутствие помогает. Я так скучала по тебе.
— Я тоже скучала по тебе, Лекс.
На разговоры с лучшей подругой времени у меня не было, потому что мы дошли до того места, где будут похоронены две трети самых важных людей в моем мире.
В руке я держала гитару. Мои пальцы зависли над струнами. Я не играла с тех пор, как… моя жизнь не разделилась на «до» и «после». Я не могла. Будто забыла, как это делать. Возможно, потому, что музыка была моей душой, а сейчас моя душа была растерзана. Я не могла играть с растерзанной душой. Я посмотрела на надгробия над двумя ямами в земле, куда опустят Стива и Аву. Вместе. Бок о бок. Они будут друг с другом. Мне пришлось играть. Я не могла позволить им в молчании опуститься под землю. Не прощаясь. Я знала, что сейчас они не услышать слов прощания, слетающих с моих уст, но, возможно, они услышали бы их, исходи они от моей души.
«Будь смелой, душа моя».
Недолго думая, мои пальцы задвигались, задевая струны. Высоко подняв голову, я звонким голосом начала петь «Over the Rainbow», надеясь, что песня донесется до небес.
***
— Убиты? — повторила я, и от этого слова мой голос сочился горечью.
Мама сжала мои руки, ее лицо оставалось спокойным в попытке быть сильной ради меня. Но ей не удалось скрыть того, что я видела в ее глазах. Боль. Агонию.
Только сейчас, поздно вечером после похорон, сидя в номере отеля, мне пришло в голову спросить о причине смерти Стива и Авы. Казалось бы, стоило узнать об этом раньше. Это довольно важная информация. Но когда горе окутывает ваш разум, как густой и ядовитый туман, забываешь обо всем, кроме страдания и того факта, что двух любимых людей больше нет. Вы не сосредотачиваетесь на том, что послужило причиной их смерти.
— Да, малышка, — прошептала она.
Я почувствовала это. Боль. Агонию. И что-то еще. Ярость. Раскаленную добела и настолько чуждую, что не совсем понимала ее силу, пока она не распространилась по моим венам.
Убиты.
Кто-то намеренно забрал их из этого мира. Украл. Убил двух человек. Двух самых добрых, веселых и лучших людей, которых я знала.
Мою семью.
Кто-то украл их, вонзив кинжал мне в сердце.
— Как? Почему? — выдохнула я.
Мама вздрогнула и погладила меня по щеке.
— Куколка, тебе не нужно…
— Как? — прервала я ее, резким, словно лезвие, рассекающее воздух, голосом.
Мама замерла и глубоко вдохнула, посмотрев вниз, прежде чем встретиться со мной взглядом.
— Их застрелили, дорогая. Причин мы не знаем, — почти прошептала она.
Застрелили.
С этим знанием я почувствовала, будто пуля прошла сквозь мое тело. В голове возникли образы убитых выстрелом людей из программ, криминальных сериалов и книг. Кровь. Пустые глаза. Я попыталась представить Аву в залитом кровью костюме от Chanel. Угасшие навсегда глаза Стива. Интересно, больно ли это. Было ли им больно, когда это произошло. Как долго длилась эта боль. В тот момент моя голова казалась слишком тяжелой, чтобы выдержать эту новость, поэтому я позволила ей опуститься. Затем судорожно вдохнула и приложила все силы, чтобы поднять ее обратно.
