Его невинная крошка (СИ) - Богатенко Наталия

На крыльце, оживленно болтая с Олегом, стоит Борька. Родной Борька, высокий, крепкий красавчик, по обыкновению одетый в черные зауженные штаны с заклепками и черную кожанку. Борька Симакин — музыкант, отчаянный байкер и дебошир, мы с ним знакомы целую вечность. Когда я жила в интернате, и случалось, что меня колотили всей группой, Борька потом так чистил всем морды, что эти твари чуть не давились своими соплями. Вот уж кого я не ожидаю увидеть, да еще здесь! Как он меня нашел-то?

— Присмотри за Мариной. — чмокнув девчонку в макушку, подталкиваю её к Олежке, и он подхватывает на руки.

— Иди сюда. — сильные руки надежно обнимают за спину, и я утыкаюсь носом в пропахшую табачным дымом кожаную косуху. — ты чё, ревела?

Строгие карие глаза Бориски внимательно меня разглядывают, он выплевывает жвачку, и берет за руку, куда-то увлекая.

— Прокатимся, ты, походу, протухнешь скоро в четырех стенах. Настюха брякнула вчера, жаловалась на тя. Говорит, хренью страдаешь, ментам мозги компосируешь?

— Был бы от этого толк. — с досадой вздыхаю, посмотрев на черный, сверкающий хромированными деталями «судзуки». — Борь, мне переодеться надо. И Маринка там…

— А чё, некому с ней остаться? Этот, в униформе, охранник же? Посидит полчасика, ни хрена с ним не будет. — преграждает путь, и упирается ботинком в подножку, пытливо смотрит мне в глаза. — сама как? Чё к деду не переедешь? На хуй тебе жить в этом склепе, мазохизмом увлекаешься или как?

— Иди ты к чёрту! — хмыкаю, понимая, что намекает он на мои душевные терзания, из-за которых якобы я и живу в доме Руслана, где полно воспоминаний о нём. — дед еще по больницам скитается, вот когда выздоровеет, перееду к нему. Не бросать же дом, я вообще, блин, не знаю, чё с ним делать! У Соколова нет родственников, а так, если по чесноку, то и я не имею никаких прав здесь жить.

— Так я те о чём? Переезжай к деду, на крайняк, можешь перекантоваться у меня. Правда, студия небольшая, но нам места хватит.

— А Маринка? — резонно возражаю, потому что знаю, что бросить дочь любимого мужчины не смогу.

Слишком свежи воспоминания о детских годах в интернате, такой судьбы Маришке я не хочу. И потом, когда Руслан вернётся, как я посмотрю ему в глаза, если посмею оставить её одну, среди чужих людей!

— Ты не обязана с ней возиться, спиногрызы это обуза, на хуя те… — начинает Борька, но договорить не даю, накидываюсь, колотя кулачками по его плечам.

— Еще раз об этом заикнешься, и нашей дружбе конец, ты понял?! Никогда! Никогда… — ору, вцепившись пальцами в воротник его косухи, — не смей так говорить о Маришке!

— Да ладно, чё ты… Эй, хорош, всё, уйми таланты. — растерянно бормочет он, обнимает, и я затихаю, обессиленная от этой непонятной вспышки. — поехали, покатаемся, те развеяться надо. Зачахла ж совсем, как Кощей над златом.

— Мне надо в одно место, но это далеко, в пригороде. Но не сейчас, вечером, когда няня приедет… подбросишь?

— Без базара, подруга. — соглашается Борька, и хлопает по сиденью «судзуки». — погнали?

Глава 23

Никитин был крайне взбешен, и Егор предпочел молчать, чтобы не провоцировать босса на новый взрыв. Расхаживая по холлу, Алекс напоминал дикого льва — густая грива посеребренных волос разлеталась по плечам, в сузившихся голубых глазах искрилась злость. Швырнув попавшийся на пути венский стул в стену, он замер, и медленно повернулся к парню.

— Исчезла, говоришь? Как это произошло, проклятье, у тебя под носом? А?

— Отлучился на минуту, Алексей Владимирович, сигарет купить. — виновато опустил голову Егор, — может, она заметила, что за ней следят, девчонка ушлая. Когда я поднялся на её этаж, дверь была нараспашку, а Алисы след простыл.

— Найди мне её, слышь? — повысил голос Алекс, метнулся к нему, и схватил за грудки, безжалостно встряхнул, — найди её, два дня даю! Землю рой, твою дивизию, проверь, вдруг она у деда или у подруг, короче, чё я должен тебя учить?!

— Уже проверяем. — покорно кивнул тот, мечтая поскорее свалить, — Рига редко бывает в своем городском доме, чаще мотается загород. Но Алиса там не объявлялась.

— Я вас всех выгоню к ебеней фене, всех, на хуй, взашей! — заорал Алексей, с силой обрушив кулак на подлокотник дивана. — если послезавтра ты не принесешь мне адрес, где она скрывается, можешь смело делать ноги, Егор! Я урою тебя!

Жестом велев парню уйти, он тяжело прошагал в кухню, рванул дверцу холодильника и выудил початую бутылку коньяка. Свинтил пробку, два раза жадно хлебнул, и схватил мобильный со стола. Анатолий ответил сразу, будто ждал звонка, и Алекс отрывисто бросил:

— Как продвигается дело, Толя? Нашел след?

— Нет еще, Алексей Владимирович. — помедлив, огорчил его начальник районного ОВД. — тело Соколова мои ребята ищут, никаких зацепок пока не имеется. Думается мне, что-то тут нечисто. Вспомни точно, кого ты в тот день послал следить за ним? Кто был свидетелем ДТП? Приезжай ко мне через час — полтора, обмозгуем.

В сердцах плюхнувшись на стул, Алекс прикрыл ладонью глаза. Дела с бизнесом шли хуже некуда, он по яйца в долгах, кредиторы обрывают телефоны, коллекторы задрали угрозами. Нет, он должен покончить с начатым, найти Алису и всеми доступными (или не очень) средствами убедить её, что он ей не враг. Когда девчонка станет доверять ему, а он об этом позаботится, вторым пунктом — без подозрений отправить на тот свет Гришку, но сперва удостовериться, что этот жмотяра оставил наследство внучке.

А тут еще новая напасть — Соколов, будь он трижды неладен! Куда мог испариться труп из обгоревшего джипа, блять, если Егор и этот крысеныш из окружения Руслана, лично видели, как полыхнула тачка, в которой убился этот отморозок…

Петраков очень недоволен моим появлением среди волонтеров, но мне плевать на его мнение. Этот мент делает свою работу спустя рукава, и вести с ним беседу я не собираюсь. Борька протягивает термос, обернутый тряпкой, прикладываюсь к нему, и обжигающий сладкий чай скатывается внутрь, согревая меня.

На дворе хоть и осень, но подмораживает не по-детски, река покрыта тонким слоем наледи, а непривычный для начала октября снег всё валит и валит, укутывая верхушки деревьев белыми шапками.

— Я останусь здесь. — отрезаю, поймав красноречивый взгляд Петракова, когда он подходит к нам.

Руководитель волонтерского отряда, Анна Михайловна, ободряюще улыбается мне — с ней мы в первый же день знакомства спелись, она классная, настоящий боец, и она мне нравится. Ребята готовятся в очередной рейд, их немного, но все надежные, я знаю, что они будут искать до последнего, пока…

Нет, об этом нельзя даже думать. Он жив…

— Толку от тебя, что с козла — молока. — вздыхает Анатолий (Петраков), почесав нос, и цепко провожает глазами парней, углубляющихся в лес. — только мозг всем топчешь, шла бы лучше в машину, нечего мешаться под ногами!

— Еще чего! Вы не имеете права мне указывать! И вообще, — дерзко смотрю на мента, — Вы-то со своими имбицилами чё тут забыли? Сто раз уже изучили место происшествия, чего надеетесь найти? Здесь всё давно затоптано, никаких следов не осталось. Да и Вы не гончая, носом землю рыть бесполезно, всё равно не учуете добычу!

— Рот закрой. Малолетка. — сердито цыкает Петраков, делая троим парням в бушлатах знак следовать сюда. — коль явилась, так не сри в душу, иди, иди отсюда!

Подталкивает меня в спину, и чай проливается на руки. Борька пихает мента в плечо.

— Полегче, слышь! Не трогай её!

— Симакин, а ты здесь какого лешего шастаешь? — прикрикнул Анатолий, свирепо зыркнув на Борьку. — мало я тебя давеча на трое суток закрывал, хошь еще в обезьяннике ночь скоротать? Понравилось тебе, смотрю, в одной хате с шалавами ночевать, а?

— Не пугай, начальник, в гробу я видел тебя и весь твой ментовской отдел. Красноперые, бля, вам только водяру жрать на халявные деревянные, да водил трясти на дорогах. Взяточники, ска! Мне с тобой западло даже общаться, так что двигай, дядя. Чё ты мне предъявишь? За оскорбление закроешь, или подкинешь белого порошка?