Шахразада - Любовь Хасана из Басры
Ужас, поглотивший душу Хасана, на миг стал сильнее безумия, уже давно жившего в голове юноши. Призвать Иблиса Проклятого… Призвать врага всего сущего, чтобы ему отдать самое себя, свою любовь, свою радость жизни…
Но… Если этого не сделать, то статуя так и останется навсегда лишь каменным идолом, пусть необыкновенно прекрасным, но столь же живым, как камни в горах.
«Глупец, – пронеслось в голове Хасана, – о чем ты рассуждаешь? Что взвешиваешь? Разве твоя душа, твоя никчемная жизнь тебе дороже, чем прекрасный, сладостный миг соединения с любимой? Того самого долгожданного соединения, о котором ты грезил, о котором мечтал? И ты еще думаешь, червяк? Неужели твоя жизнь столь драгоценна?»
Марджана молча наблюдала за своим нежданным гостем. О да, она столько лет жила на этом свете, столько всякого повидала, что без усилий догадывалась обо всем, что происходит в душе юноши. Она могла бы, конечно, отговорить его от этого воистину безумного предприятия – ибо камень есть камень, и оживить его – значит навлечь гнев Аллаха всесильного и всемилостивого.
Она могла бы отказаться делать это. Но глупый юноша не оставил своих мечтаний…
О, она многое могла. Но, увы, долгая жизнь приучила ее к мысли, что каждый выбирает свою дорогу сам. И что бы ни говорили вокруг, человек поступает так, как ему велит душа. И потому любые уговоры бессмысленны, как бессмысленно объяснять малышу, что опасно играть с огнем. Ожог научит упрямца куда лучше слов.
Мгновения бежали. Колдунья молчала. Молчал и Хасан, медля с решением. И в этот миг припомнил юноша глаза своей возлюбленной – просящие, молящие о вздохе свободы, о теплоте поцелуя, о нежности объятий. И это воспоминание перевесило все прочие доводы.
– Я согласен на все, о мудрейшая. Я согласен отдать свою душу во имя жизни своей любимой.
– Да будет так, юноша. А теперь уходи. И приходи сюда завтра на закате. Укрепи свой дух, ибо то, чему ты станешь свидетелем, под силу выдержать не каждому. И конечно, не забудь, что твоя возлюбленная должна появиться на моем пороге вместе с тобой.
Хасан неловко поклонился. У него было такое чувство, что он сделал шаг в пропасть. Но стоило ему лишь вспомнить о своей прекрасной Айне, ждущей мига возрождения, как решимость вернулась в его сердце.
– Прощай же, величайшая из женщин! Прощай и жди меня завтра на закате здесь. Поверь, я не откажусь от принятого решения.
Марджана лишь усмехнулась. Она молчала до тех пор, пока юноша не покинул дом, молчала и еще несколько долгих мгновений. И потом заговорила.
– Ты слышал, о повелитель?
– О да, красавица.
То был голос самого Иблиса Проклятого, голос ужаса и бесконечности.
– Доволен ли ты своей ученицей?
– Ты давно уже не ученица, девочка. И я очень доволен тобой. Ибо этот глупец сделал свой выбор, и сделал его сам. А потому никто не обратит к тебе и слова упрека.
– Но скажи, учитель, возможно ли это? Возможно ли вдохнуть на самом деле душу в камень, совершив то, о чем молит этот безумец?
– О да, это возможно. Его желания столь просты, что осуществить их не составит ни малейшего труда. Мальчик получит все, о чем мечтал. Как он говорил: «Все богатства мира за один лишь миг?» О, у него будет куда больше, чем один миг соединения…
– И я увижу это?
– Более того, ты поможешь мне! Ибо лишь в миг наивысшего взлета, наивысшего счастья возможно отделение души от тела…
– Я понимаю тебя, повелитель…
– Да будет так.
Удивительно, но никто из прохожих не услышал этого громоподобного голоса, не ощутил дуновения смерти… Более того, редкие в этот дневной час прохожие не догадывались даже, что дом великой семьи обитаем. Ибо увидеть магов и их пристанище под силу лишь тому, чьи чувства обострены, а разум дремлет.
Прошел день, закрылся в своей комнате караван-сарая Хасан. Затихал великий город, который, казалось, не успокаивается никогда. Кто знает, спал ли юноша? О чем грезил? Или, быть может, он вел одну из бесед со своей любимой, обещая, что ее бесконечно долгое ожидание закончится завтра на закате?
В этот час через полуночные ворота в город вошел новый караван. Караван, к которому смог присоединиться Мехмет. Предводитель каравана был более чем предприимчив. Он пообещал юноше, что проводит его в лучший трактир города, а потом найдет ему лучший из возможных ночлегов. Быть может, он и сдержал свое слово. Ибо в эту ночь Хасана и Мехмета разделяла только каменная стена.
Но не знал Мехмет о том, что его друг столь близко. А потому не отправился его искать. Не знал этого и Хасан. А потому не бросился бежать. Так и прошла эта ночь – для одного последняя ночь ожидания, для другого – очередная ночь поисков.
Утром же, едва рассвело, отправился Мехмет на базар. Ибо куда еще может пойти правоверный для того, чтобы узнать все сплетни и расспросить самых мудрых из мудрецов? Каково же было его удивление, когда его поднял на смех первый же из водоносов!
– Ах, глупый иноземец… Семья Аль-Абдалла? Да эту легенду забыли в нашем городе почти все. Даже буквы, какими было написано предание об этих людях, уже выцвели до белизны!
– Так, значит, поиски моего друга тщетны?
– О да. Ему могут лишь показать место, где некогда стоял дом этого проклятого рода. Быть может, увидев камни, в которые превратился дувал, твой друг поймет, сколь глубоко его заблуждение?
– Но где же это место, о уважаемый?
– Увы, иноземец, сие мне неведомо. Быть может, тебе в твоих поисках поможет Абдульфакар? Он самый старый среди нас, водоносов. Более того, говорят, что он был самым старым и тогда, когда я только родился на свет.
– Но как найти мне этого удивительного человека?
– Я покажу тебе дорогу, по которой он обычно ходит. Ты узнаешь его сразу – у него белейшая чалма и самая черная борода.
– Благодарю тебя, уважаемый!
Тяжелый золотой – о, невиданно высокая плата за несколько минут разговора! – перекочевал из кошеля Мехмета в кошель безымянного водоноса. И они отправились на поиски Абдульфакара, дабы тот смог показать развалины дома семьи Аль-Абдалла.
В тот самый миг, когда Мехмет покинул вечно шумный базар вечно шумного города, на его камни ступил Хасан. Он тоже был в поиске – ему нужен был неболтливый хозяин деревянной арбы или крытой повозки, который мог бы доставить его драгоценную любимую к порогу дома ведьмы Марджаны.
И ему, конечно, удалось такого разыскать. Ибо золотые кругляшки таят в себе столько волшебства, что представить это может далеко не всякий колдун.
Макама двадцать восьмая
Наступил вечер. Солнце уже садилось, когда, поскрипывая, у ворот дома семьи Аль-Абдалла остановилась крытая повозка. Невозмутимый возница даже не шевельнулся, когда юноша извлек из соломы каменное изваяние, окутанное тканью. Надо сказать, что Хасану дорога к заветному дому по камням мостовой показалась настоящей пыткой. Он боялся, что бесчисленные толчки повредят его каменной красавице.
