Друзья или любовники? (СИ) - Шнайдер Анна
Как ни странно, но дома у Аркадия Максимовича и Инги Михайловны Яру оказалось легче, чем в ресторане. И не только из-за озвученных временных рамок — когда впереди всего лишь час, его проще пережить, чем полдня, — но и потому что в квартире тестя было быстрее и эффективнее дистанцироваться от Лили. В ресторане приходилось придерживаться правил приличия — нельзя же слишком грубо сбрасывать с себя руку всё ещё жены, делая их конфликт общественным достоянием? Здесь же окружающие были в курсе семейных обстоятельств, и Яр просто предупредил Лилю ещё на пороге, тихо сказав ей на ухо:
— Будешь вешаться — тут же уйду. Держи себя в руках, пожалуйста.
Она явно обиделась, но Корнееву было всё равно. Зато и не лезла. По крайней мере физически. Однако соблазнить по-прежнему пыталась.
Чего только стоил их танец с Соней! Яр думал — это что-то невинное, с дочкой же танцует. Но выяснилось, что не совсем. Однако Соне это не было понятно. Зато было понятно Яру, да и тестю с тёщей тоже — для них всё тоже оказалось сюрпризом, и смотрели они на устроенное представление с искренним удивлением.
Дождавшись, пока Корнеев и родители рассядутся в гостиной, Лиля взяла Соню за руку и вышла в центр комнаты — там, окружённое диванами и креслами, располагалось место для танцев. Аркадий Максимович и Инга Михайловна танцевали там по праздникам, особенно на Новый год, и Яр с Лилей отплясывал, да и Соня тоже резвилась. Все семейные торжества проходили здесь. Сейчас, сидя в кресле — Яр сел в кресло, а не на диван, чтобы никто не примостился рядом, — Корнеев испытывал что-то вроде ностальгии и сожаления о прошлом, которое неумолимо прошло, и его не вернуть и не исправить, да и не хочется этого делать. Просто жаль, что всё закончилось… и ты оказался настолько наивным дураком.
— Танец пчёлки и цветка! — объявила Соня торжественно-звонким голосом, Лиля кивнула матери, и Инга Михайловна по сигналу включила музыку на мобильном телефоне. Заиграла одна из песен Шакиры, отлично подходящая практически для любого танца — от детского до предельно-сексуального. Именно подобная смесь и получилась у Лили с Соней.
Соня была пчёлкой, и весь её танец состоял в том, что она прыгала вокруг мамы-цветочка, которая извивалась, по-видимому, изображая из себя колебания цветка на ветру, отклонялась в разные стороны, стремясь избежать прикосновения, а пчёлка то отлетала и начинала кружиться на другом конце комнаты, то вновь «подлетала» и делала вид, что что-то собирает с цветка в небольшой жёлтый мешочек, покрытый блёстками. В конце танца Соня открыла этот мешочек и осыпала его содержимым — разноцветным конфетти, — всех вокруг, но в основном Аркадия Максимовича, завопив:
— С днём рождения, дедушка!
— Спасибо, — поблагодарил её мужчина, кивнув и немного вымученно улыбнувшись. — Вы молодцы. Очень хорошо танцевали. Хотя тебе, Лиль, стоило бы поменьше извиваться. Так что ты, Сонь, однозначно затмила маму. К тебе вопросов нет.
Яр фыркнул.
— Согласен, — произнёс он, с иронией поглядев на Лилю, которая сразу после замечания отца приняла свекольный оттенок. — Соня — звезда этого номера.
— Ура! — воскликнула девочка и радостно запрыгала на месте. — Если я звезда, значит, пора есть клубничное мороженое!
— Поддерживаю, — засмеялся Яр, вставая с кресла. — А потом я поеду. Пора мне.
— Погоди, — немного сдавленным голосом сказала Лиля и, откашлявшись, продолжила, сцепив ладони перед собой, будто нервничала: — Я хотела кое-что сказать тебе, Яр. При всех. И при Соне тоже…
Видимо, сейчас последует то самое приглашение на море, про которое ему уже рассказывала дочь. Что ж, Яр был к этому готов.
Но оказалось, что Лиля собиралась сказать немного иное.
70
Ярослав
— Я хотела извиниться, — вздохнула Лиля, глядя на Яра влажными и очень несчастными глазами. Такого выражения на её лице он не видел ни разу в жизни и даже засомневался в собственной адекватности. Уж не снится ли ему это? — Я очень виновата перед тобой, Яр. Хочу, чтобы все это знали, и Соня тоже. Сонь, я твоего папу обидела, поэтому он сейчас вот так себя ведёт… К нам не возвращается, общаться со мной не хочет. Яр, я правда жалею, сильно-сильно жалею. И прошу тебя… в честь юбилея моего папы… и ради Сони, разумеется… давай попробуем помириться? Я взяла нам билеты на море, вылет послезавтра. На две недели. Давай полетим? И попробуем начать всё с начала. Обещаю, что больше никогда-никогда не стану тебя обижать… Сонь, ты как? Хочешь же поехать на море с папой и мамой?
Дочь не подвела. Несмотря на то, что речь Лили её явно впечатлила гораздо сильнее, чем Яра. Хотя его тоже немного впечатлила — всё-таки от жены он давно не ждал никаких извинений — ни искренних, ни неискренних. Сейчас они казались неискренними, но и такие извинения — явление крайне необычное для характера Лили. Яр был уверен — чтобы всё это сказать, жена практически перешагнула через саму себя. Почти подвиг, в общем. Но впечатлилась явно одна только Соня — даже Аркадий Максимович и Инга Михайловна нисколько не потеплели лицами.
— Я хочу поехать с тобой и с бабушкой, мам, — ответила Соня негромко и вздохнула, с сожалением посмотрев на Яра. — А папа пусть здесь остаётся. Ему работать надо.
У Лили глаза в буквальном смысле полезли на лоб.
— Как?.. — пробормотала она и, побледнев, укоризненно пробормотала: — Сонь, но я же тебя просила…
— Не хочу я папу обманывать, — буркнула девочка и насупилась. — Сколько можно-то? Он ведь ушёл из-за того, что ты его обманула, да? Ну вот и хватит. Давай теперь будем говорить правду! Помиритесь — я поеду, а пока не помирились, лучше папу не заставлять. Я поеду с тобой и бабушкой. Вот.
— А я пойду, — вмешался Яр, пока Лиля не сказала что-нибудь ещё. — Пора. Сонь…
— Погоди, — перебил его Аркадий Максимович. — Мне с тобой поговорить надо. Приватно. Пятнадцать минут, не дольше, а потом поедешь. Пошли в мой кабинет.
— Пап… — начала Лиля, но тесть махнул на неё рукой.
— Ой, помолчи! Натворила дел ты, а разгребают теперь все остальные. Очень ты меня разочаровала, Лиля. Очень!
Жена потупила взгляд и даже пустила слезу — Яр заметил, что по её щеке к подбородку скатилась крупная капля. Ему на мгновение стало интересно, что по-настоящему, не театрализованно, чувствует Лиля — потому что после всего, что было, он перестал понимать, когда она врёт, а когда говорит искренне, — но спрашивать жену об этом Корнеев, естественно, не стал. Что бы ни чувствовала — его это теперь не касается.
Да и вообще Лиля — не самый проблемный персонаж на свете. Аркадий Максимович, несмотря на то, что на словах вроде бы частично принял сторону Яра, гораздо опаснее.
71
Ярослав
Заведя Яра в свой кабинет, тесть не стал ходить вокруг да около. Подошёл к сейфу, находящемуся в стене сразу за шикарным деревянным столом, открыл его и вытащил оттуда несколько листков бумаги.
— Садись, — сказал Аркадий Максимович, кивая Яру на одно из кресел рядом со столом. Кожаное, но мягкое, оно всегда обволакивало всё тело так, что Корнеева моментально начинало клонить в сон. — И читай. Это договор, как ты понимаешь. Я не могу тебя отпустить, пока ты всё не прочитаешь и не узнаешь условия мира.
— Мира? — Яр иронично изогнул брови, и тесть понимающе усмехнулся.
— Именно.
— А если я не соглашусь — будет война?
Тесть многозначительно помедлил, но всё же ответил, спокойно, с намёком:
— Не скрою, если ты не подпишешь договор, я расстроюсь, Яр. И сильно. Но я надеюсь, что ты будешь благоразумен. Это хорошее предложение. И не придётся расстраивать Соню. Мне кажется, это самый главный плюс. Ты со мной не согласен?
Естественно, без упоминания Сони Аркадий Максимович обойтись не мог. Как же, главный козырь! Вот только он не знал, что Яр вовсе не уверен, что отсутствие развода для дочери окажется лучшим вариантом. Что в итоге? Соня вырастет, видя перед собой весьма своеобразную модель семьи — отца, который заинтересован в её матери не больше, чем в прошлогоднем снеге, и мать, которая находится рядом только потому что её заставили шантажом. Будет ли Соня счастлива, понимая всё это? Вряд ли.
