Покорить Ангела
«Не так. Все не так» — навязчиво шептал внутренний голос. Не те губы, не те ощущения — все не то.
И зачем я только позволила, зачем ответила? Эффект неожиданности сработал? Вчера с одним, сегодня с другим.
— Ты… ты чего, ты зачем это? — прошептала я, вытаращив глаза на разорвавшего поцелуй Рому. Наверное, только теперь я окончательно осознала степень своего падения. Снова поцелуй, снова на глазах однокурсников, вот только второе действующее лицо другое.
Рому же, казалось, совершенно ничего не смущало. Лучезарно улыбнувшись, он выпустил меня из объятий и повернул голову в сторону. А во мне будто что-то щелкнуло, перевернулось. Где-то глубоко внутри проснулась необъяснимая тревога, паника даже и чувство вины.
С чего бы?
Словно по щелчку пальцев стихли громкие голоса, им на смену пришла мертвая тишина. Больше не было смеха, улюлюканья, бурных обсуждений. Ничего не было. Все еще находясь в кратковременном ступоре, я постепенно возвращала себе возможность двигаться. Самой большой ошибкой стало решение проследить за внимательным взглядом Ромы.
Волков!
На ничтожном расстоянии от нас стоял Волков.
Глаза парня пылали неконтролируемой яростью, крылья носа то втягивались, то раздувались, на острых, четко выраженных скулах играли желваки. В воздухе повеяло опасностью. Парни буравили друг друга взглядами. Рома — спокойным, чуть надменным, с ноткой неоспоримого превосходства; Женя — испепеляющим и отчасти осуждающим.
Наша троица невольно стала центром сосредоточенного на нас внимания одногруппников. Волков тем временем перевел на меня полный неприкрытого презрения взгляд, посмотрел с каким-то давящим укором, словно осуждая. Зародившееся глубоко внутри чувство вины троекратно усилилось под буравящим взором голубых глаз. Захотелось спрятаться, исчезнуть.
Да с чего бы?
Возьми себя в руки, Лина! Откуда эта вина, откуда это мерзкое ощущение, грязное даже. Я не виновата, ни в чем не виновата. И обращенные на меня, заинтересованные взгляды одногруппников не имеют никакого значения, ровно, как и осуждение в глазах Волкова. В конце концов я вольна делать все, что мне вздумается, не озираясь на мнение чужих мне людей.
Да к черту все!
И вину, и стыд, и самое главное, Волкова! К черту. После вчерашнего, после его слов. Я сама виновата, конечно. Позволила, поплыла, как последняя…
Ненавижу. Как же я его ненавижу. И чего теперь смотреть на меня, чего буравить взглядом, выжигать дыры, словно я клятву верности давала. Не давала. И то минутное помутнение ничего не значит. Забыть и вычеркнуть из память, будто и не было ничего. Будто не было вчерашнего вечера, не было горячих поцелуев, касаний, не было той необузданной, неконтролируемой страсти и бессонной ночи, не было слез, заливших подушку и насквозь промокшей наволочки тоже не было.
Ненавижу! Да, правильно, ненавижу.
То, что случилось дальше объяснить было сложно. Ноги сами понесли меня прочь, все быстрее и быстрее. Из глаз отчего-то хлынули слезы. За спиной прозвучал голос Ромы и какая-то возня. А я бежала, просто бежала по пустеющему коридору, все дальше, к лестнице и вниз. Совсем, как вчера, когда униженная по собственной глупости, сбегала из квартиры Волкова. Бежала, не разбирая дороги, полагаясь лишь на память. Гнала потом по городу, благо, скорость не сильно превысила, инстинкт самосохранения сработал.
И ведь не хотела сегодня идти, ничего бы не случилось пропусти я один день. Один чертов день.
А Рома? Рома тоже хорош. И зачем он это сделал? Ведь ничего не предвещало, совсем ничего. Стояли всей компанией, мило болтали, и вдруг… А я? Я как марионетка безвольная позволяла себя целовать. И нет не стыдно, ведь не стыдно же? Только тошно, от самой себя тошно.
Я не помнила, как бежала по лестнице, как миновала несколько пролетов, коридор и холл, не помнила, как оказалась на улице, а после — на стоянке. Очнулась у припаркованного мопеда, совсем, как вчера. Дежавю, чтобы его. Правда, забраться не успела, даже осознать ничего не успела, как чьи-то крепкие ладони сжались на моих плечах и потянули назад.
— Совсем ебанутая? Второй раз? — рядом с ухом раздался голос Волкова. Вот уж меньше всего я сейчас хотела слышать именно этот голос.
— Пусти, — я забилась в его руках, задергалась, норовя вырваться их крепких, обжигающих даже сквозь одежду тисков. Кожа под горячими ладонями нещадно полыхала. — Отпусти меня.
— Успокойся, — прозвучало так близко, что сердце забилось сильнее. То ли от страха, то ли от распиравшего меня гнева.
Какого черта он вообще меня трогает? Какого черта тащит в неизвестном направлении?
— Пусти говорю, — очередная попытка вырваться не увенчалась успехом, только до слуха донесся легкий треск, — ты мне одежду порвешь, — зашипела я почти отчаявшись.
— Не будешь дергаться, не порву, — последнее, что я услышала прежде, чем оказалась в темном, пропахшем сыростью и старыми досками помещении. А еще здесь пахло хлоркой.
— Какого черт…
— Просто заткнись, просто, блядь, хоть раз помолчи, — с каким-то болезненным надрывом прохрипел рядом с ухом Волков, прижимая меня к холодной, пропитанной сыростью стене позади.
— И что дальше? — вздернув подбородок, я процедила сквозь стиснутые зубы. Упрямый, извергающий молнии взгляд напротив пугал и одновременно завораживал, гипнотизировал.
