Эммануэль Арсан - Лаура
Это уже было не просто желание — она довела себя до последней степени страсти. Я услышал, как она задыхается, готовая закричать. Ее начинало трясти, шатать от страсти и наслаждения…
Я быстро поднялся. Одновременно меня что-то приковало к месту, я застыл как вкопанный: что-то наполнило меня ужасом, я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Какой-то мужчина спрыгнул с высокой ветки, на которой сидел до этого совершенно невидимый. Он был обнаженный, лишь в набедренной повязке. Лаура, стоявшая к нему спиной, не замечала его. Он изготовился к следующему прыжку, широко расставив руки. Я сразу понял, что он собирается сбросить ее в пропасть и что это был Арава.
Раздался оглушительный шум резких, скрипучих криков. Гигантские крылья, украшенные черными и зелеными перьями, начали бить его в тот самый момент, когда его ноги ослабели. Он поднял руки, чтобы защитить себя, поскользнулся, качнулся вперед, потерял равновесие и откинулся назад. Я увидел, как его тело понеслось в вертикально падающую воду, ударяясь о выступы скалы, захватывая с собой корни из крутого обрывистого выступа. Затем оно скрылось в кипении пены у подножья водопада.
Лаура сохранила равновесие крутым движением бедер, когда перевернулась, оглушенная страшным криком диких павлинов. Они летели так близко, что она могла потрогать их. Обернувшись к ним лицом, она стояла с опущенными руками, явно не веря своим глазам.
Вскоре они успокоились и гордо расправили хвосты веером — удовлетворенные, царственные, доброжелательные, великодушные.
Она одарила их соблазнительной улыбкой, затем, вероятно, ради шутки, соединила вместе руки и склонила голову перед ними в традиционном индийском или таиландском приветствии.
Птицы медленно повернулись, сделав несколько шагов, помедлили, будто хотели проводить ее куда-то, а когда она улыбнулась во второй раз, взлетели и направились к невидимому лесу. Она последовала за ними.
Я еще долго просидел в моем тенистом уголке, не веря в то, что произошло. Месть Аравы — и его падение чудовищное появление первого — и едкая ирония второго. Удручающее непонимание как со стороны Лауры, так и его: мог ли я представить что-либо более противоречащее самому духу своей экспедиции или планам, которые были первоначально задуманы мною?
Я вспомнил, как Араа стоял против солнца на одной из боковых балок корабля, прекрасный и возвышенный, окутанный сияющими лучами. Я больше не видел его. Действительно ли настало время для всего под этим солнцем, время жить и время умереть?
Арава был одним из нас. Он должен был остаться в нашей памяти таким, чтобы ради него самого я его запомнил. Другие должны думать, что он жив. Ни Лаура, ни Мирта, ни Николас, ни Тиео не должны знать о том, что я видел. Их печаль, злоба и сожаление только ухудшат дело. Они ничего уже не могут изменить или поправить. Достаточно и того, что один из нас — я, был свидетелем этого несчастья. Я никогда не забуду этого.
Мирта и Тиео сидели возле рюкзаков, но никто, казалось, не спешил отправиться дальше. Мирта еще не надела свою походную одежду, тем более что она еще не высохла, продолжая висеть на бревне. Она обернула бедра своим парео. Я с обожанием смотрел на ее тело. Мне, показалось, что я никогда не захочу увидеть обнаженным тело Лауры.
Николас прошел мимо нас, даже не поздоровавшись. Он выглядел, таким мрачным, что это обеспокоило меня. Моя подруга спросила у него:
— Эй, привет, Николас, почему ты такой мрачный? Боишься, что какой-нибудь мара на тропе Забвения может изнасиловать или ублажить твою возлюбленную?
Мое сердце упало. Николас ответил резко, повернувшись к ней:
— Ты и твои мара доставляют мне боль, Мирта! Сношайся с ними сама! Мне в высшей степени наплевать на них и на их чертовы обычаи. Я просто хотел, чтобы Лаура была немного осторожнее. Куда она ушла? Почему не возвращается до сих пор? Что она делает? Можешь ты мне ответить на эти вопросы?
Мирта не смягчила своего тона:
— Ну и что с того, что она совершенно не заботится о своей безопасности? Или ты изводишься до изнеможения, заботясь о ней? А может, ей уже осточертело то, что ты все время хочешь знать, где она? А что, если она предпочитает быть свободной?
— Мне надоел твой суровый, менторский тон! пожаловался он.
И сел напротив, почти у ее ног. Он отсутствующим взглядом посмотрел на ее груди, не обращая на них никакого внимания: он пытался увидеть нечто другое, что смутно ощущал и что напрасно старалась отрицать.
— Свободная? — переспросил он. — А разве она не свободна? Я не ставлю перед ней никаких границ, никакого выбора.
— Вот и прекрасно, — сказала Мирта. — Но этого недостаточно. Если ты действительно хочешь доказать свою любовь к ней, то знай, когда она хочет побыть одна. Покажи, что ты способен обойтись без нее. Научи ее обходиться без тебя.
Он продолжал отсутствующе смотреть на нее. Она не дала ему возможности для отступления:
— Лаура не будет свободна, пока ты следишь за каждым ее шагом. Свобода не переносит покровительства. Единственное, в чем нуждается свобода, — в еще большей свободе. Жизнь — это всегда опасность, это всегда риск.
Николас, должно быть, все-таки слушал ее, так как спросил:
— Риск, до какой черты? должен ли я позволить Лауре встретиться со смертью? Ты так считаешь?
— Смерть? — сказала Мирта. — Почему ты ее так боишься? Это такой же неопровержимый факт, как и жизнь. Мы осуждены судьбой встретить их двух в два отдельных дня, оба они равные, и не нуждаются в том, чтобы их различали между собой.
Она рассмеялась неожиданно язвительно и едко:
— Ах, я же совершенно забыла, тебе совсем не по душе вся эта чепуха! Тогда собирайся и отправляйся домой!
Она повернулась к девочке, сидящей рядом, внимательно слушавшей этот разговор, и сказала ей с легкой иронией:
— Тиео, никогда не выходи замуж за мужчину, который способен любить только одну женщину. Он ничего не смыслят в любви. Он — эгоист и слепец, и у него нет воображения: с ним ты помрешь со скуки!
Я услышал крик, Тиео, но мои мысли в этот момент блуждали где-то далеко от реальности, и я ничего не разобрал.
Один за другим мы с трудом взбирались по крутому склону, соскальзывая назад на один шаг на каждые два, которые нам удавалось пройти по почве, уходящей из-под ног. Проливной дождь промочил меня до костей.
Впереди меня остановилась Лаура, перенеся рюкзак с одного плеча на другое так кокетливо, будто он ничего не весил, и изумленно произнесла:
— Что с ней случилось?
Тиео плясала от радости и хлопала в ладоши. Затем успокоилась и буквально выдавила из себя:
