Его Муза. Часть 3 (ЛП) - Мартин К. С.

Должно быть, это Лоуэлл. Бросаю сумку на цементный выступ на краю толпы. Кладу завёрнутый холст и печатаю ответ.

Я здесь. В Нью-Йорке. Где Логан?

Правда? У него чтение.

Лоуэлл указывает адрес книжного магазина. Это всего в нескольких кварталах от того места, где я стою.

Я улыбаюсь. Конечно. Я следую за своим носом, вернее, за своим сердцем, и меня приводят прямо к нему.

Бабочек в животе становится намного больше.

Лоуэлл снова пишет: Ты придёшь?

Не отвечая, засовываю телефон в сумочку, беру в руки и бегу — два квартала вверх и ещё три квартала через поворот.

***

Через окна книжного магазина я вижу, что он переполнен. Полки и столы сдвинуты в сторону со стульями, заполненные. Люди стоят сзади и по обе стороны расставленных стульев.

Логан стоит на трибуне и читает со стопки страниц. На этот раз пепельницы нет. И никакой шляпы. Там почти нет никакого «акта». На нём рубашка с расстёгнутыми пуговицами и брюки цвета хаки.

Я вижу Лоуэлла и Лайла, сидящих в стороне впереди. Нахожу место в задней части аудитории. Незнакомка отодвигается, чтобы освободить мне место, затем шепчет:

— Он читает отрывки из своего нового романа. Ещё не вышедшего, но, Боже, он так хорош.

Я улыбаюсь и слушаю. Аудитория восхищена, когда Логан читает — одна вещь, которая не меняется; он действительно может добиться внимания аудитории. Но тембр его голоса и его присутствие стали мягче и глубже.

Он выглядит и говорит почти как другой человек.

Время от времени парень кусает ноготь большого пальца — привычка от сигарет. Чаще всего он тянется за шляпой, и это движение прикрывает, проводя пальцами по волосам, отчего они взъерошиваются, а пряди падают на глаза, требуя ещё большего количества движений пальцев, и, в общем, придаёт ему сексуальное, озабоченное очарование. Высокомерие исчезает. Есть только явное доверие и авторитет.

Если раньше он питался вниманием аудитории, обожанием, поглаживанием своего эго, то теперь, похоже, уважает их. Как будто он берёт меньше и даёт больше. Похоже, он больше не играет роль писателя, а просто остаётся самим собой. Подлинный и честный.

Желудок скручивается в узел, когда смотрю на него. Моё сердце тревожно сжимается. Он меня ещё не видел. Я стою неподвижно и слушаю остальную часть чтения, так как уже пропустила большую его часть.

Они уставились друг на друга тяжело дыша и испугавшись. Лиам поднял руку, чтобы заключить перемирие, но это движение заставило Анну вздрогнуть. Страх в её глазах потряс Лиама до глубины души. Он сделал это. Сломал и уничтожил всё, что любил в этом мире.

— Прости. — Слова сорвались с его губ.

Она попятилась от него. А когда отошла достаточно далеко, то повернулась и побежала. Он рухнул на пол, не в силах смотреть, как она убегает, не желая признавать, что причина в нём.

В ту ночь он чуть не умер. Вывернутый наизнанку бурей своего прошлого, он бродил по тёмному лесу, полный отчаяния, пока не добрался до края утёса внутри себя. Он понятия не имел, что она там, но знал, что должен сойти с неё и провалиться в забытье. Он так и сделал.

Пробуждение на следующее утро было подобно рождению. Мокро, грязно, больно. Но его лёгкие дышали, а в сердце жила надежда. Совершенно незнакомое ощущение. И он знал, что это была она. Она проникла в него и поселилась там, в том пульсирующем месте, которое, как он думал, запер навсегда. Это будет его покаяние. Чтобы он всегда носил её в своём сердце, как надежду, хотя, возможно, никогда больше её не увидит.

Логан откладывает в сторону страницу, которую читает. Жду, что он продолжит, но вместо этого берёт свой стакан с водой, делает глоток и ждёт. В одном из углов зала раздаются аплодисменты, а затем они накатывают, как волна, подхватывая все на своем пути. На этот раз я хлопаю в ладоши. Думаю, что обязана ему это.

Помню, как мы впервые встретились, тогда я не удосужилась поаплодировать, когда его высокомерное отношение раздражало и ужасало меня, даже когда едва могла сопротивляться его соблазнительному очарованию и настойчивому флирту. Теперь я улыбаюсь. Он изменился, и я тоже.

Теперь передо мной человек, которого любила и потеряла, человека, которого хочу ещё раз полюбить. Я знаю, что это будет грязно и тяжело, и нет никакой гарантии, что не пострадаю снова. На самом деле, весьма вероятно, что мне снова будет больно, но я готова рискнуть. Теперь я сильнее. Я помню что-то, что он сказал в том первом чтении, о готовности рисковать и быть сломленным, о том, что все не так страшно…

Когда начинается рубрика вопрос/ответ, я жду вездесущего вопроса, и, конечно же, кто-то говорит:

— Откуда Вы берёте свои идеи?

Он улыбается, скорее самому себе, чем спрашивающему.

— Раньше у меня был ответ на этот вопрос. Я говорил, что у меня было хреновое детство, и это правда. Вообще-то, я старался использовать слово «трахаться» как можно чаще.

Зрители смеются. Логан становится всё более задумчивым.

— Иногда, когда человек задает этот вопрос, на самом деле он спрашивает, где я могу найти свои собственные идеи. Лучшие идеи приходят из правды вашей собственной жизни, и я ненавижу сообщать плохие новости, но лучшие идеи часто приходят из боли. Вы должны быть готовы пойти на эту боль, и это не очень приятно. Так что боль, правда, гнев — это ваши кровные и испытанные источники идей.

Когда аудитория впитывает его слова, Логан добавляет:

— И, если вы действительно чувствуете себя храбрым, попробуйте заняться любовью. — Он сверкает очаровательной, старомодной улыбкой.

Комната, конечно, очарована. Он не теряет свою хватку. Просто использует её совсем по-другому, очень легко. Ещё одна рука поднимается вверх. Он смотрит на спрашивающего:

— Основан ли характер Анны на реальном человеке?

— В общем, да.

Кто-то из зрителей выпаливает:

— Вы влюблены в неё?

Логан ищет того, кто его сейчас прервал, и уголки его губ растягиваются в улыбке.

— Характер или личность, на которую она опирается?

Первый вопрошающий пожимает плечами:

— И то и другое?

Логан позволяет натянутой улыбке полностью сформироваться.

— Я люблю всех своих персонажей, даже самых жалких или недовольных, но редко люблю людей, которые вдохновляют персонажей. В случае с Анной, однако, это правда. Я очень люблю её источник вдохновения.

Моё сердце замирает. Он действительно так думает? Я замечаю, что некоторые женщины в зале выглядят немного разочарованными.

Кто-то спрашивает:

— Знает ли этот человек, настоящая Анна, что Вы её любите?

На его лице появляется выражение боли и сожаления, но оно мимолетно. Он делает глоток воды, моргает раз или два, а затем сосредотачивается на аудитории.

— Даже не знаю.

Кто-то кричит:

— Когда Вы отдадите ей книгу, она узнает.

Несколько человек кивают и соглашаются. Логан улыбается такой поддержке.

— Возможно. Но помните, это всего лишь история. Вымысел.

Он прав. Он соткал мощную историю, которая захватывает правду, но не является фактом. Истории не должны быть реальными. Они раскрывают скрытые возможности реальности, если бы только её можно было прожить как поэзию. Я знаю, он любит меня не только за то, что написал, но и за то, что позволил переписать себя нашей любовью.

Теперь я это понимаю. Это видно в каждом взгляде и жесте, в каждом незначительном и большом способе, которым он изменился.

— Если бы Анна была настоящей и знала, что вы любите её, что бы вы сказали ей сейчас?

Я не поднимаю руки, но когда мой голос разносится по комнате, когда он слышит первые несколько слов, вылетевших из моего рта, его глаза сканируют аудиторию, быстро и отчаянно блуждая по лицам.

Когда он, наконец, замечает меня, то смотрит почти недоверчиво. Его щёки пылают — я никогда раньше не видела, чтобы Логан краснел. Он, кажется, готов сделать выпад, когда его глаза встречаются с моими, но затем он вбирает в себя море людей между нами. Ему придётся перелезть через одних и наступить на других, чтобы добраться до меня. Он хватается за край подиума, на мгновение закрывает глаза. Замечаю, как Лоуэлл поворачивается спиной. Он ловит мой взгляд и улыбается.