По средам мы носим чёрное (СИ) - "Vastise"

— Твои попытки проанализировать мое поведение меня забавляют, Джейн, — усмехнулся слизеринец.

— Ладно, тогда другой вопрос: со мной ты милый, потому что я чистокровная? А к Герм суров из-за того, что она — магглорожденная?

Драко остановился, а Блэкли, идущая прямо за ним, уткнулась носом в его спину. Никто не позволял себе с ним так разговаривать. Задавать вопросы, какие вздумается. Разве что Пэнси, и то, в исключительных случаях.

Блондинка даже не думала о субординации или правилах приличия, просто спрашивала то, что хотела. Как будто выросла не в британской чистокровной семье.

Малфой развернулся к ведьме и внимательно посмотрел на её слегка недоумевающее лицо. Она искренне не понимала, что такого в обычных вопросах.

— То, что я тебя спас, не делает нас друзьями. И я не суров к твоей подружке, у нас просто разные подходы к решению проблем. Я не боюсь замарать руки, а она привыкла действовать по придуманному в своей голове кодексу, — мужчина сам не понял, почему сказал это. Вероятнее всего, Джейн усилила воздействие дара эмпата и нашла способ, как заставить его немного открыться. Хитрая девчонка. — Уверен, что твоя счастливая улыбка сползет, когда ты увидишь, как все было.

С этими словами он распахнул двери и пропустил девушку вперед. Посреди комнаты стоял омут памяти, в который должна была нырнуть с головой Блэкли.

Слизеринец вытащил одним движением волшебной палочки свое воспоминание и позволил волшебнице увидеть то, что повергло её в такой дикий ужас, от которого она потеряла связь с реальностью.

Драко прикрыл глаза и оперся о стену, ожидая, когда Джейн завершит свое путешествие в прошлое. Голова продолжала болеть, разрывая импульсами нервную систему.

Ему нужен отдых и сон, но на это как всегда нет времени. Из-за всех случившихся событий он никак не мог вырваться в Червен, чтобы отдать чертов платок и увидеть Нарциссу. Внутри теплилась надежда, что с ней всё хорошо.

А если нет, то Димитрова будет умолять о смерти.

— Ты проклят, — в ужасе прошептала блондинка, вырвав его из потока мыслей. — Всё, что я помню… О твоем лице, о твоей тьме… Всё правда.

— Добро пожаловать в мой мир, цветочек, — хмыкнул Малфой, наблюдая за растерянностью Блэкли.

— То, что ты окклюмент, причем очень способный, я поняла почти сразу. Но плата за твой дар непомерно высока… Весь этот вой и холод. Невыносимо. Тебе нужна помощь, должен быть способ исправить…

— Ты много говоришь. Мне не нужна ничья помощь, — от её словесного потока Драко скривился.

— Но Гермиона…

— Непреложный обет, Джейн. Даже не вздумай.

Волшебница понимала причину, почему он не хочет искать пути спасения. Смирение и принятие.

Молчаливое согласие с собственной смертью. Она тоже расплачивалась за свой дар, который не хотела, но не так дорого.

Малфой был воплощением её потаённых страхов. Тем, чего она боялась больше всего — остаться без души, поглощенной липкой чернотой. Такие похожие и такие разные. В пересечении их взглядов сквозило нечто, похожее на взаимопонимание.

— Забини скорее всего уже ищет тебя в мэноре. Не думаю, что ты хочешь, чтобы он нашел тебя здесь, — мужчина показывал всем видом, что разговор окончен. — Не считая того, что я уже послал эльфа за Грейнджер.

— Она могла бы помочь тебе.

— Святой Салазар, существует ли в этом мире хоть что-то, что твоя подружка не знает?

— Герм вытащила меня. Возможно, сможет снять проклятие, — Джейн вышла из помещения, направившись назад в синюю комнату и оставляя Драко в звенящем одиночестве.

***

Гермиона сидела на сером диване в невыносимом ожидании, когда Малфой наконец соизволит явиться и отведет ее к Джейн.

Ничего не имело значения, пока она не увидит подругу и не спросит, что, черт возьми, произошло на этом проклятом балу, и самое главное, как она себя чувствует.

Ведьма теребила край рукава блузки, пытаясь успокоить рвущуюся наружу истерику. Обреченность, исступление, отчаяние.

Залечивая раны в собственной ванной, девушка больше волновалась за Ваксу, которая осталась один на один с Роном, чем за свои ссадины.

Он мог причинить ей вред, а этого Гермиона никак не могла допустить. Но Уизли только разговаривал с испуганной эльфийкой, очевидно, опасаясь избивать домовика Малфоя. Колдунья искренне надеялась, что та ничего не расскажет.

После перемещения Вакса, что-то бормоча под носом, моментально отправилась искать хозяина, который непременно задаст вопросы, почему она в таком состоянии дикого ужаса. А может и нет.

Семейка бывшего сокурсника не отличалась трепетным отношением к своим домовикам, поэтому есть вероятность, что о лице гриффиндорки в крови никто не узнает. Хоть бы так и было.

Драко появился возле книжного шкафа и осмотрел Грейнджер с ног до головы. Она тут же вскочила и подошла к мужчине.

— Где Джейн?

— Ты не отличаешься хорошими манерами. Ни приветствия, ни хотя бы фальшивого интереса о моем здоровье.

— Что ты хочешь за свою помощь, Малфой? — устало вздохнула гриффиндорка, совсем не желая вступать в словесную перепалку. — У меня нет сил играть в твои дурацкие игры.

— Надеюсь, ты не ждешь, что я тебя пожалею.

— Не думаю, что такие чувства, как жалость, сострадание и сочувствие тебе знакомы, — едко бросила ведьма, ощущая как перестает управлять подавленными эмоциями. — А вот жестокость, властолюбие и высокомерие, это да. Прям твое.

— И в чем же заключалась моя жестокость, когда я оттолкнул тебя от летящей люстры? Или когда позволил твоей подруге излечиться в топях? Хммм… может быть моя жестокость проявилась тогда, когда после пробуждения Джейн я сразу отправил за тобой Ваксу, — Драко застегивал пуговицы на рукавах рубашки и говорил настолько спокойно и размеренно, что это только подстегивало внутреннюю истерику Гермионы, еле сдерживающую бурю. — Я всегда думал, что ты мозг вашего золотого трио. Но как жаль… Даже умнейшая ведьма столетия не может оценить мои действия непредвзято.

— Возможно, твои манипуляции могут одурачить других, но я точно знаю, что скользкое семейство Малфоев никогда ничего не делает просто так, — волшебница очень слабо контролировала, что говорила. — Но ты прав, я действительно не могу оценить тебя так, как ты ожидаешь, ведь я не Паркинсон или Гринграсс, чтобы заглядывать в рот и глотать каждое слово.

— Какие острые зубки… Смотрите-ка, совсем недавно ты пыталась отбелить мое имя, утверждая, что я жертва обстоятельств. А сейчас называешь всех Малфоев скользкими… Какая непоследовательность, — слизеринец смаковал каждое слово. — Ты ничего не знаешь о нас. Живешь в своем гриффиндорском мире, где домовиков гладят по голове, а все волшебники придерживаются списка предписаний, законов и правил, над которыми ты трудишься днями и ночами. Скажи мне, правильная Грейнджер, для чего ты создала Грот? Не хватает острых ощущений?

— Чтобы такие, как ты, не заходили слишком далеко в темных искусствах, — огрызнулась девушка. — Ты настолько увлечен собой и своими проблемами, что вряд ли способен понять: в моем мире приходится пачкать руки, ведь заносчивые лорды могут только чай попивать в пять вечера.

Забавно, ведь только сегодня Драко говорил похожую фразу Джейн. А теперь дерзкая кудрявая ведьма плевалась подобными словами ему в лицо. «Ну уж нет.»‎.

— Разве не должна золотая девочка сидеть дома с обожаемым супругом в лучах славы вместо того, чтобы бегать как чокнутая по лесам, ловя инферналов? У тебя есть выбор, Грейнджер, в отличие от заносчивых лордов…

Гермиона не дала ему договорить.

Слишком больно, слишком глубоко, слишком жестоко.

Словно перелом каждой косточки в теле. Словно прижигать раскаленным железом свежую рану. Словно захлебываться ледяной водой, разрывающей легкие.

Вряд ли мужчина понимал, как разрезает своими отрывистыми словами кровоточащее сознание. Она выхватила палочку и направила прямо в лицо волшебнику, который даже не шелохнулся.

В глазах блестели слёзы, дыхание было прерывистым, а дрожащая улыбка говорила сама за себя.