Белый - цвет тоски (ЛП) - Винтер Лаура
— Ты была у судьи? — спрашивает она меня, и я киваю. Тут же начинают течь слёзы по моим щекам. Молодая женщина меня обнимает, пытается утешить. Как можно все это забыть?
— Как твоё имя? — хочет она знать.
— Ванесса… — вполголоса произношу я. При этом называю своё имя, так как не хочу его забыть.
— Я Касси, это сокращение от Кассиопея, но этот американец не может хорошо его выговаривать… так что просто Касси, — когда она это говорит и тем самым тонко так меня веселит, я узнаю, что она должна быть мексиканкой.
— Откуда ты родом? — спрашиваю уже я ее.
— Мексика… но уже два года живу в Нью-Йорке. И пару недель вот тут, — когда она это произносит, меня несколько удивляют ее слова. На ее лице нет следов кровоподтеков или шрамов. Она все так же спокойна. Не заплаканная или даже не в отчаянии.
— Так долго?!
— Да… — и только сейчас замечаю в ее взгляде ярость и тоску, хоть она и закрывает глаза, на мгновение замирает и снова начинает мне улыбаться.
— Мы сделаем это! Кто-нибудь нас найдёт и освободит, я абсолютно в этом уверена! — когда она произносит эти слова, у меня такое чувство, что я ее знаю. Ее лицо. Ее голос… мне приходит на ум, что все это кажется мне удивительно знакомым.
— Скажи-ка… мы знакомы? — хочу я выяснить.
— Мы? Нет, мне очень жаль, но нет, я бы узнала? Быть может, мы могли увидеться когда-то на улице.
Мы с Касси погрузились в беседу. Я рассказала ей о подстроенном судебном разбирательстве, одиннадцати месяцах, что мне пришлось просидеть в заточении, моей подруге Шарлотте и, конечно же, о самом похищении.
— Я сначала подумала, что они привели меня к судье Брэкку, — тише говорю я, — о передо мной стоял совсем незнакомый мне человек, который всего лишь хотел сыграть роль судьи. Но мой адвокат, Престон Нардес, был моим адвокатом при первом обвинении! — я, содрогаюсь при мысли о том, что он сегодня со мной сделал.
— Что это?! Что… все это значит?! — спрашиваю Касси. Мы устроились вдвоём на нижнем ярусе кровати как могли. На письменном столе находятся какие-то продукты. Фрукты, овощи, напитки, сладости. Они очень хотят, чтобы мы были полны сил.
— Это в некотором роде игра богатых мужчин. Они претворяют в жизнь свои фантазии и играют с живыми, лишенными воли героями... — объясняет мне Касси.
— Разыграть судебное разбирательство, а затем набрасываться на обвиняемого, на глазах у других — это может быть чьей-то фантазией?! — начинаю заливаться слезами, а Касси утешает меня.
— Каждая клетка подчиняется одной теме. Одной фантазии. Одной эпохе, теме, как например судебное разбирательство или другая ролевая игра. Насколько я знаю, все клиенты здесь — очень богатые люди, которым нужно оплатить много, очень много денег для того, чтобы иметь возможность принять участие в этом. Плата варьируется от… нескольких сотен долларов, тогда они могут наблюдать за этим. Кто-то оплачивает тысячи долларов — чтобы принять в этом участие. Некоторые же готовы платить десятки тысяч долларов, и вот они определяют правила игры.
— От-ткула ты знаешь… все это? — спрашиваю Касси озадаченно. Касси тут же поднимается с кровати и потягивается и становится так, будто собирается сейчас бежать марафон.
— Ты должна запомнить. Рано утром тебя освободят. Мне очень жаль, что это не может произойти как можно раньше, — говорит она и хватается за ручку двери. Бросаю взгляд на неё, потом на дверь и обратно на Касси, она шепчет:
— Ты никогда не бы со мной в камере, слышишь? Ты не видела меня никогда. Никогда со мной не разговаривала. Это важно!
— Н-но… — я не понимаю, что она хочет этим мне сказать.
— Ты поняла?! — спрашивает она уже строже, не выпуская из виду дверь. Неуверенностей киваю и тут же смотрю на дверь, которая открывается.
Кассиопея Гарсия
Подняв высоко голову еще раз бросаю взгляд на Ванессу и одариваю последней быстрой улыбкой, после чего опускаю голову и отхожу в сторону.
— Сто первый номер?! — произносит один из мужчин.
— Д-да? — бормочу с наигранным страхом в голосе и смотрю на охранника.
— За мной! — приказывает он мне, и я подчиняюсь. Я могу видеть, как Ванесса поднимается и больше всего хотела бы мне помочь. Но я рада, что она молча продолжает оставаться в камере. Там с ней больше ничего не случится, уж я за прослежу за этим!
Мужчины приводят меня в отдельный офис. Сразу двое из них крепко удерживают меня. Быстро бросаю на них взгляд и улыбаюсь. Не слишком аккуратно они усаживают меня на стул, что стоит перед пустым письменным столом. Они стоят рядом со мной и молчат. Это длится несколько минут, затем слышатся шаги. Они приближаются. Шаги тяжелые, грузные. Дверь открывается, и я вижу, как мимо нас проходит мужчина, одетый в черную мантию, он садится на кожаный стул за пустой письменный стол. Он заваливает стол какими-то документами, поправляет очки, они тотчас же находят своё место на ложбинке носа. Венок из его крашеных, смоляного цвета волос вспотел, он выдаёт свою нервозность, открывая документы.
— Имя? — спрашивает он меня, я в ответ лишь улыбаюсь. Специально немного наклонилась вперед, чтобы волосы закрывали лицо. Он медлит. прочищает горло. Один из мужчин бесцеремонно толкает меня.
— Имя!? — повторяет мужчина в мантии судьи.
Вот сейчас я поднимаю взгляд на него, а мой рот искривляется в широкой ухмылке. Глаза же судьи широко раскрылись, будто пробил его последний час жизни.
— Кассиопея… — шепчу я ласково, но вышло с еще большей ухмылкой, затем следует мимолетная улыбка. О, сколько же радости меня ожидает!
— В-возраст? — бормочет мужчина, беря трясущимися руками ручку, чтобы все подробно записать.
— Ну, ну… удобно ли спрашивать об этом женщину? — отвечаю ему. Лжесудья неуверенно бросает на меня взгляд, а после смотрит на двух моих охранников.
К сожалению, мои руки, как и прежде, закованы в наручники, но все резко изменилось. Снова получаю удар и падаю со стула. Сдуваю прядку волос с лица и дерзко отвечаю:
— Моей груди всего четыре года, а остальным частям тела двадцать семь, господин судья, — конечно же я не смогла удержаться, пропела это вызывающим, слегка возбужденным тоном, так что мужчина, передо мной отчетливо понял, что он только что связался не с той.
— Размер груди? — бормочет судья, к которому я не испытываю ни капли уважения. Он простой адвокат, который за несколько тысяч евро заказал для себя личную сессию. Как глупо с его стороны, что я дала сегодня себя поймать, чтобы уже наверняка его убить здесь и сейчас. Лучшего подарка Кайто и не смог бы мне сделать.
— Хмм… они великолепны, а мои соски настолько тверды, ведь такая похотливая потому, что хочу почувствовать твой член в своей киске, — жадно шепчу я. Двое охранников скептически бросают на меня взгляд, а судья с обывательским именем Скотт Ласкерс, сто пятидесяти двухкилограммовый нотариус, подделывающий время от времени какие-то документы, но не верит своим глазам и не может сказать моим двум мелким сторожевым псам, кем я являюсь. Он нервозно вытирает вспотевший лоб красным носовым платком. Красный как кровь, которая через несколько минут хлынет изо всех его отверстий в голове.
— И что теперь, Скотти? Ты уже довел себя или теребишь свой член под судейской мантией, а? — как только произношу эти слова, немедленно получаю новый удар от охранника, падаю на пол, но охранник хватает меня за волосы.
— Давай-ка будь повежливее, тряпка! — сквозь зубы говорит он мне, на что я начинаю еще громче смеяться. Он и правда думает, что я его боюсь? Мой взгляд останавливается на напольных часах, что стоят в углу. Смеюсь и шепчу:
— У тебя есть минута и четыре секунды, потом ты умрешь! — после хихикаю и позволяю усадить себя на стул, в этот момент судья в панике смотрит на напольные часы.
— Не ты, дурашка. Итак, моей ответ звучит так: «D» двойной D. Они правда большие. Эй, парень, глянь! Хочешь посмотреть на них? Тогда тебе нужно снять мой комбинезон. Под ним я полностью обнажена, ты знаешь? — Скотти все сильнее потеет. Даже и не знала, что он, единственный мужчина из всех присутствующих здесь мужчин, который может потеть в таком прохладном помещении, как это. Он постоянно сглатывает и нервно смотрит на часы.
