Киллер – назад в СССР! (СИ) - Шишкин Сергей

В больницу, где проходила практику Катя, приехала как и договаривались через полчаса. Заявление о краже она уже написала, обещали найти, круг подозреваемых не такой уж и большой. Я привезла пакет со своим джинсовым белым сарафаном, она размазывая слезы стала переодеваться.

— Кать, хватит расстраиваться из-за всякой ерунды. Подумаешь какое сокровище украли, пусть подавятся. Мы сейчас подберем тебе ещё лучше, только не плачь.

— Ну как ты не понимаешь, это был мой самый самый! Я о таком может только во сне мечтала, а тут ты его мне подарила. Знаешь сколько он стоит? Мне пару месяцев работать, а его украли, — снова залилась слезами подруга.

Под удивленный взгляд прохожих и бормотание старух, усадила ревущую подругу в свою иномарку, дала по газам.

— Кать, а правда говорят что ты залетела от негра? — ошарашила её.

— Кто говорит? Да я эфиопов на дух не переношу, даже не представляю как с такими можно? — начала вместо слез, злится подруга.

— Когда садились в авто, две старушенции обсуждали — Мол ты аборт хочешь, а твой негр не разрешает, поэтому и ревешь.

— Петровна, гадина, языком метет как помелом. Ничего, я ей клизму пропишу и осмотр проктолога, будет знать как небылицы про меня рассказывать, — решила Катерина.

Разговор отвлек её, она успокоилась.

— Куда едем? — начала интересоваться она.

— Увидишь, — сворачивая на проспект ответила ей.

Опять в Берёзку, там на этот раз одеваем подругу, ну и продукты дома кончаются.

Часа через два вышли, Катерина впервые побывавшая в западном раю была счастлива, от слез не осталось и следа. Джинсового сарафана к сожалению не было, но и другого хватило выше крыши. Сегодня она вряд ли уснет до утра, столько впечатлений, а завтра все вместе едем на дачу.

Дома беру свой гаджет, на машине подъезжаю к дому Селезёнкина, там делаю всего один звонок и всё, можно готовится. На рынке покупаю рабочий комбез и ботинки, хирургические перчатки позаимствовала в больнице, пока Катерина переодевалась. Сегодня займусь перевоспитанием обнаглевшего мажорчика, до конца жизни будет помнить этот день, вернее вечер.

Наконец то он дождался, позвонила Перевозчикова, притом сама. Целый год из себя недотрогу строила, но стоило ему показать справку из вендиспансера, что она как переболевшая сифилисом стоит там на учете, сразу стала как шелковая. Поняла дура — светит исключение, сначала из комсомола, потом и из института. На юридическом не место запятнанным, тем более в половой распущенности, наши правоохранительные органы должны быть кристально чистыми. Справка обошлась не дешево, но это того стоило, девчонка слишком хороша, такая из себя вся правильная и честная, да и фигурка что надо. Представив как он сегодня засадит ей, его солдатик встал по стойке смирно. Сучка конечно хороша, но до Лёд не дотягивает, вот бы кому он с радостью вдул, а потом заставил глотать. От таких сексуально-похабных мыслей кончил, причем прямо в свои трусы, стало сыро и противно. Всё из-за этой Ольги, к которой было никак не подобраться, слишком заметна, да и связи у неё оказались на таком уровне, что лучше обойти стороной, целее будешь. Мать сумела узнать про неё многое, и это заставляло задуматься. То что в угрозыске как своя, это понятно, там её тетка работает, в ОБХССе от неё без ума, тоже предсказуемо, но вот близкое знакомство с Щёлоковым, сам видел как она его под ручку взяла, а потом они полчаса о чём то разговаривали. С него от страха семь потов сошло, всё ждал что она пожалуется, но обошлось, видимо забыла дура. Про вечер в ресторане наверное только подвальные крысы не слышали, а так весь МУР в курсе, завидуют приглашенным. Ольгу с тёткой тогда снимал не только свой штатный фотограф, был ещё какой-то корреспондент, так что может статься их в какой нибудь газетенке напечатают, она же все-таки орден получила. Черт с ней, пора оторваться на Перевозчиковой, а там посмотрим. Витька Селезёнкин накинув куртку выскочил на улицу, а там до парка рукой подать.

Ждал на скамейке, из за деревьев стояла кромешная темень, ближайший фонарь был разбит, оно может и к лучшему, девчонка будет меньше стесняться. Это последнее что он запомнил, очнулся уже в больнице от криков матери, та что-то требовала от врача, тот в ответ лишь разводил руками. Попытался встать, но… ниже пояса ничего не чувствовалось. Как потом объяснил хирург, сломан позвоночник, да к тому же со смещением, поэтому до конца жизни инвалидное кресло и группа инвалидности. Хотелось выть от бессилия, как же такое могло произойти, да ещё с ним. Следствие по его делу закончилось ничем, Перевозчикова оказывается давно была на родине, в своем сибирской поселке, звонить ему даже не думала. Уголовка вообще склонялась к несчастному случаю, а на жалобы четы Селезёнкиных развила такую бурную деятельность, что всё окончилось увольнением матери из МВД, дальше больше, папаше пришлось покинуть теплое местечко в профсоюзе. Через год семья влачила жалкое существование: мать работала уборщицей, со статьей на приличное место не устроишся, отца с трудом приняли в кочегары, больше для него вакансий не было, бывшие приятели сразу куда-то испарились, а вот недруги наоборот…. Из дома как-то незаметно исчезло всё самое ценное, да и отличную трехкомнатную квартиру полученную в профсоюзе отобрали, как незаконно полученную вне очереди, пришлось перебраться на окраину в коммуналку. Витька Селезёнкин сидел в старом инвалидном кресле, слезы катились по щекам, губы повторяли только два слова — За что?, за что?

Для меня самое сложное было незаметно прибыть к месту проведения акции, здесь моя внешность сыграла злую шутку, слишком была приметна. Парик, уродливые очки и бесформенный плащ сделали своё дело, добралась без происшествий, я стала одна из многих. В будущем нужно приобрести профессиональный актерский реквизит, это очень мне поможет при проведении следующих операций.

На месте первым делом разбила лампу фонаря, дальше затаилась в ближайших кустах. Гаденыш пришел вовремя, даже немного раньше, видимо так ему не терпелось. Вначале хотела как и в прошлый раз изувечить его детородный орган, но потом передумала, зачем повторяется, это же след. Дождалась когда он встал ко мне спиной, подкравшись нанесла один сильный удар, раздался хруст и щенок рухнул как подкошенный. Проверила его ноги на реакцию, она полностью отсутствовала, уложила поперек скамейки, травмированным местом на спинку, пусть будет похоже на несчастный случай. Дальше не спеша удалилась, переоделась рядом с выходом. Комбез еще пригодится, он чистый, а вот ботинки на выброс.

Вернулась домой к полуночи, не успела раздеться как звонок в дверь. Посмотрела в глазок, там какой-то мелкий хрен с цветами. Пока думала открыть или послать названного гостя подальше, ожил телефон, Волков от имени Шорникова просил принять, а после решить судьбу этого ночного визитера.

Открыла, впустила, ничего особенного, мелкий хмырь лет тридцати. Сразу попытался вручить мне розы, я же цветы терпеть не могу, поэтому он так и остался стоять с протянутым букетом.

— Веник оставь себе. За тебя попросил уважаемый человек, поэтому слушаю, у тебя пять минут, — поторопила застывшего истукана.

— Прошу простить за вашу машину, она в целости и сохранности стоит на прежнем месте. В качестве компенсации принес вот это, — положив на столик в прихожей цветы, быстро выскочил на площадку, а затем внес две картины. Это как мне сказали очень ценные полотна, одна Рокотова, вторая Айвазовского. Вот кстати чеки из комиссионки, всё как видите законно.

Я молча рассматривала эти произведения искусства, художники известные и довольно дорогие, если это конечно не подделки. Нужно будет отдать их на экспертизу в музей, так называемую атрибуцию. Айвазовского оставлю себе, море мне всегда нравилось, а вот Рокотова на продажу, портреты незнакомых мне людей в доме держать не буду.

— И это всё? Цена этому не больше десяти тысяч, максимум пятнадцать, а за сколько ты хотел продать нашу машину? Думаешь я цены не знаю? — зашипела на него.